Янгель. Уроки и наследие

Поскольку ультразвуковой прибор предназначался совсем для других целей, то инженер решил сначала проверить возможность проведения такой операции. Для этого в монтажно-испытательном корпусе нашли стальную трубу, заполнили водой, но оказалось, что из-за электромагнитных свойств материала использование прибора не представлялось возможным. Заменив стальную трубу на алюминиевую, получили обнадеживающие результаты. Вооружившись устройством, инженер прибыл на старт. Однако в последний момент руководство усомнилось в правильности такого решения — прибор был новый, далеко не совершенный, и мог внести только путаницу в истинную картину. Поэтому инженеру сначала предложили на всякий случай находиться на старте, а затем и вовсе отпустили, и он уехал с одной из последних машин.

Судьба, в виде решения не использовать прибор для определения неприклея покрытия к металлу при контроле заполнения магистралей, сохранила инженеру жизнь, ибо отсчет времени неумолимо приближался к роковой развязке, а выполнить быстро проверку непосредственно на ракете не представлялось возможным.

Через некоторое время И.В. Коваль, которого мы оставили в подземном укрытии, вынужден был подняться из бункера для проверки функционирования дистанционно-телеметрической части системы "Рубин-1".

— На стартовой площадке, — продолжает он рассказ, — слева от въезда на нее сидел на стуле маршал М.И. Неделин. Он внимательно смотрел на действия расчетов, находившихся на земле и на всех уровнях установщика, и одновременно обменивался мнением о ходе предпусковых проверок с представителями промышленности, которые сидели с ним рядом на отдельной скамейке.

В какой-то момент к маршалу подошли строевым шагом два взвода боевой части. После докладов командиров М.И. Неделин отчитал их за нечеткое построение, заставил перестроить взводы и доложить заново.

Взводы ушли от ракеты в западном направлении, перестроились и возвратились обратно. Выслушав стоя, на сей раз четкие доклады командиров маршал прокомментировал:

— Вот это другое дело.

А затем поставил боевую задачу:

— Вы прибыли на первый пуск межконтинентальной баллистической ракеты на новом топливе, весьма перспективной для развития вооруженных сил. Это почетно для вас. Именно вы первыми приобретете опыт работы с новым грозным оружием. Поэтому будьте внимательны на рабочих местах. Как можно больше постарайтесь приобрести практических навыков, которые необходимо будет использовать, вернувшись в свои части. Отпустив офицеров, маршал сел. Расчеты боевой части разошлись по своим рабочим местам.

К этому времени я закончил юстировку антенны. Вскоре по громкой связи была объявлена часовая готовность, и вместе с офицером я спустился в бункер для проведения дальнейших предпусковых работ по системе измерений…

Между тем на стартовую позицию опустились вечерние сумерки.

При ярком свете прожекторов прямо около ракеты сделали еще одну попытку по чертежам пневмогидравлической схемы определить состояние магистралей. Но никакой дополнительной ясности внести не удалось. И тогда, как это не звучит парадоксально, вопрос решили закрыть старым дедовским методом: не мудрствуя лукаво, молодому инженеру В.И. Кукушкину, представлявшему на старте разработчиков пневмогидравлической системы ракеты, вручили оказавшуюся под рукой связку обыкновенных замочных ключей и предложили с помощью этого "прибора" прямо на ракете, как рядовому промразводчику, обычным простукиванием определить состояние системы. Как говорится, что было, то было. Правда должна быть вся, без умолчаний.

Получив указание, инженер полез наверх к хвостовому отсеку первой ступени ракеты. В сложившихся условиях, когда уже спустились сумерки и ничего не было видно внутри, пока не направили свет мощного фонаря, да еще не обладая достаточно хорошим слухом, выполнить приказ оказалось невозможным, о чем и сообщил, спустившись вскоре вниз и отдав связку ключей, инженер.

— Естественно, — вспоминал впоследствии В.И. Кукушкин, — такой доклад не встретил понимания у принимавших это решение. Выругали. Раздосадованный прошел покурить. Встретил М.К. Янгеля. Главный поинтересовался, почему ушел со старта, и предложил вернуться, сказав, что необходимо находиться там.

Примерно за час до аварии были прорваны разделительные пиромембраны топливных баков второй ступени. Для надежности эту операцию решено было проводить не с пульта прорыва пиромембран (как было предусмотрено инструкцией), имевшего конструктивный недостаток, а вручную. Об этом, по требованию начальника Второго управления полигона Р.М. Григорьянца, в формуляре на ракету была сделана собственноручная последняя запись Л.А. Берлиным с указанием ответственных лиц за прорыв пиромембран:

"Хачатурян, контроль заполнения пусковых бачков — Ерофеев". Инженеры Е.А. Ерофеев, К.Е. Хачатурян и старший лейтенант В.А. Мануленко поднялись по лестнице установщика на верхнюю площадку обслуживания, открыли лючок в межступенном отсеке, расстыковали разъем и подали электропитание напрямую от поднятой наверх технологической батареи. После прорыва пиромембран внешним осмотром убедились, что течи компонентов нет. На слух определили, что произошло заполнение пусковых бачков — отчетливо прослушивалось бульканье жидкости, вытеснявшей воздух.

По результатам проведенных работ Е.А. Ерофеев доложил сверху, прокричав громким голосом, что замечаний по прорыву мембран нет, и спустился вниз.

О том, что не было абсолютно никакой ясности, что происходит с пиромембранами и заполнением магистралей, свидетельствует и старший техник В.И. Пустовов, который вместе с К.Е. Хачатуряном и инженером В.А. Бабийчуком накануне участвовал в прорыве мембран с помощью переносного, специально сконструированного пульта. Он помнит, что присутствовавший при этих операциях капитан (фамилия не установлена) утверждал, что он слышал, как по одним трубам компонент пошел, а по другим — нет.

— Капитан, — вспоминает В.И. Пустовов, — стоял намертво: "Хоть убейте, — говорил он, — но одна из мембран не прорвалась. Проверьте обязательно". Позднее, когда производили подрыв еще не задействованных мембран, убедились, что он был прав.

А между тем в эти предпусковые часы и минуты каждый из находившихся на старте испытывал свою судьбу, являясь заложником случая или стечения обстоятельств. Любопытный, неизвестный ранее факт, который сохранил ему жизнь, воспроизводит К.Е. Хачатурян:

"Перед подъемом на верхнюю площадку установщика для прорыва пиромембран по указанию Л.А. Берлина меня отозвал в сторону Михаил Кузьмич и, показывая на своего заместителя И.И. Иванова, говорит:

— Послушай, что он тебе скажет.

И Иван Иванович рассказал, что буквально перед его вылетом из Днепропетровска на полигон на "сотом объекте", где проводились огневые испытания двигателей, при подготовке двигательной установки второй ступени к огневым испытаниям случайно каким-то образом на пиростартер было подано напряжение. Пиростартер, естественно, сработал, турбина пошла вразнос и разворотила практически весь испытательный стенд. Слава богу, компонентов топлива не было и обошлось без жертв.

— Поэтому я очень Вам советую при подаче напряжения на прорыв пиромембран отключить разъем от пиростартера, — заключил он свой рассказ.

О, как я был благодарен Ивану Иванычу за это предложение!

Дело в том, что для прорыва пиромембран надо было от главного распределителя второй ступени отключить штепсельный разъем ШД-21 с кабелем, идущим к пиропатронам, и на соответствующие его контакты подать напряжение. От этого же разъема ШД-21 шел и четырехжильный кабель на пиростартер, который подключался с помощью четырехконтактного разъема ШПС-2. Сам пиростартер располагался в очень труднодоступном месте, и начальнику бортового расчета В.А. Мануленко пришлось очень долго возиться, пока он, изловчившись, буквально извиваясь как уж, весь влез в лючок, и, подсвечивая себе фонариком, отключил разъем ШПС-2. А все это время снизу не переставал раздаваться подгоняющий нас зычный голос Л.А. Берлина (несмотря на то, что я был на шлемофонной связи), сопровождавшего свои указания сочными словечками.