Гитлер и его бог. За кулисами феномена Гитлера

В своей автобиографической повести «Михаэль» доктор Йозеф Геббельс рассказывает о своем собственном озарении. «Я иду, нет, меня влечет к трибуне. Я долго стою там, глядя ему в лицо. Это не оратор. Это пророк! По его лбу струится пот. На бледном сероватом лице сверкают глаза как две сияющих звезды. Его кулаки сжаты. Слово за словом, предложение за предложением, он извергает громы, словно в день Страшного суда. Я уже не знаю, что делаю. Все мои чувства словно отключились… На секунду этот человек взглянул вниз, на меня. Пристальный взгляд этих голубых глаз ударил в меня, как пламенный луч… Теперь я знаю, куда поведет меня дорога, дорога зрелости. Я больше ничего не слышу. Я словно в дурмане… Я пожимаю теплую пульсирующую руку этого человека. Это была клятва на всю жизнь. И мои глаза глубоко погружаются в две большие голубые звезды»¹⁶².

«Во время послевоенного Международного трибунала в Нюрнберге материалы, относящиеся к влиянию на национал-социализм эзотерической мысли, сознательно отметались в сторону и поэтому не были зафиксированы, – пишут Майкл Байгент и Ричард Лейгх. – Согласно одному британскому прокурору, покойному Айри Ниву, большие объемы свидетельств были слишком странными, чтобы принимать их во внимание; они дали бы возможность многим высокопоставленным чинам национал-социализма сослаться на невменяемость и, по причине ограниченной ответственности, уйти от наказания… Выход на поверхность иррациональных сил, затопивших Третий рейх, был феноменом беспокоящим, тревожным и потенциально опасным. Ведь если мир осознает потенциальную силу иррационального, да еще в таких чудовищных коллективных масштабах, это будет равноценно открытию ящика Пандоры, наполненного будущими несчастьями. Народы западных демократий и Советского Союза серьезно выбило бы из колеи осознание того, чему именно они противостояли…

Вследствие этого целое поколение историков не уделяло достаточного внимания роли эзотерического в подъеме нацистской Германии. Вместо того чтобы оценить и исследовать религиозное измерение национал-социализма, они боязливо отметали его в сторону, используя ничего не объясняющие формулировки типа “массовое помешательство”, “массовая истерия” или “массовый гипноз”. Затем эти феномены сводились к теориям, заимствованным из социологии, экономики и так называемой политологии. Лишь несколько писателей пытались рассмотреть эту тему честно». Байгент и Лейгх называют Томаса Манна, Германа Броха, Михаэля Турнира и Джорджа Штайнера. «Историки же предпочли сознательно игнорировать этот вопрос на протяжении более чем двадцати лет. И когда за него, в конце концов, взялись, это были историки маргинальные, которые, пользуясь сомнительными “фактами” и фальшиво-сенсационными теориями, ринулись в противоположную крайность»¹⁶³.

Гюнтер Шольдт написал объемную книгу о писателях – современниках Гитлера. Его поразило, как много писателей видело «бездонное зло» в его личности и деяниях и использовали слова типа «сатана», «дьявольский» и «демонический», характеризуя его. Вот несколько примеров. Конрад Хайден пишет о «бездонной силе», бывшей в Гитлере, о «демоне, переодевшемся в неизвестного солдата из венских меблированных комнат». Эмиль Факкенхайм, «теолог холокоста», называет владычество Гитлера «радикальным злом», «извержением демонизма в историю». Для Вильяма Ширера Гитлер был «человеком несомненного, хоть и злого гения», «бесовской личностью», «демоническим диктатором».

В интервью с Роном Розенбаумом Алан Буллок восклицает: «Если он не является злым, тогда кто же?.. Если он не зол, тогда само это слово не имеет значения!» Для Йегуды Бауэра, «который в широких кругах считается самым авторитетным историком холокоста», Гитлер олицетворяет «почти предельное зло». Себастьян Хаффнер называет Гитлера «истинно злым человеком» и говорит о «неизмеримом зле в нем». Посол Франсуа-Понсе считает, что Гитлера «демон довел до последних пределов». Историк же Мильтон Гиммельфарб говорит так: «Я не думаю, что Гитлер был государственным деятелем. Я не думаю, что он был инструментом случайности. Я думаю, что он – злой человек, гений зла». У Гитты Серени мы находим: «Я полагаю, что зло Гитлера шло гораздо дальше этого безумия», – она имеет в виду холокост. И Тревор-Ропер тоже пишет об «этом демоническом характере», «демоническом и смертоносном гении».

Есть и те, кто может рассказать об этом из первых рук. Адмирал Карл Дёниц говорит: «Гитлер был демоном». Генерал Франц Хадлер заявил: «Я не находил в нем гениального, только демоническое». Генерал СС Вальтер Шелленберг писал в своих мемуарах: «Гитлер был во власти демонических сил, которые его использовали…» Ульрих де Майзиере, офицер генерального штаба: «От Гитлера исходило демоническое влияние, которое сложно описать, но против которого лишь немногие могли защититься». Яльмар Шахт, сделавший возможным экономическое возрождение нацистской Германии, после войны утверждал: «Гитлер был гением, но гением зла». И так далее.

Список человеческих инструментов «злого гения», находившихся на верхушке, велик, но многие так и остались неизвестными публике, а имена других почти изгладились из памяти. Это не только Герман Геринг, Генрих Гиммлер, Йозеф Геббельс и Мартин Борман. Был также и Рейнхард Гейдрих – воплощение «белокурой бестии», чье имя еще вызывает смутные ассоциации, был Рудольф Хёсс – комендант Освенцима, Адольф Эйхман и Амон Гёт – комендант лагеря в «Списке Шиндлера». Но кто знает имя Теодора Эйке – коменданта Дахау, изобретателя бесчеловечного режима концентрационных лагерей и организатора их охраны – SS-Totenkopfe (части СС Мертвая голова)? Или имя Одило Глобочника, которого Гиммлер добродушно называл Глобус: он поручил ему строительство лагерей уничтожения в Польше? Или Ганса Каммера – «технократа уничтожения», коменданта пригорода ада под названием Mittelkampf Dora, где собирались Фау-2? Или начальников Einsatzgruppen в России, с такой эффективностью уничтожавших десятками тысяч как евреев, так и неевреев: Вальтера Олендорфа, Артура Небе, Фридриха Йенкельна..?

В предисловии к биографии Гитлера Ян Кершоу безапелляционно пишет: «Если мы назовем Гитлера злым, это может доставить моральное удовлетворение, и это может быть правдой, но это ничего не объясняет»¹⁶⁴. Это заявление демонстрирует, что в западном сознании нет никакой ясности в вопросе о том, что такое зло. Кершоу, уважаемый историк, кажется, чувствовал себя обязанным следовать новейшей и доминировавшей в то время среди историков тенденции, которая в значительной степени опиралась на французский структурализм, в некоторых своих разновидностях известный как функционализм. Структурализм понимает личность и историческое событие как результат переплетения неких глубоко лежащих структур. В результате индивид как таковой практически исчезает. Переплетающиеся нити этих структур предопределяют событие, а заодно и личности, которые являются его участниками, точно так же, как структуры человеческого тела обуславливают дифференциацию и функции клеток, составляющих различные ткани. Итоговое заключение состоит в том, что объяснять нечего: вещи таковы, каковы они есть.

Философская мода приходит и уходит; как и любая другая мода она какое-то время парит в восходящих потоках популярности, а потом лежит сдувшись на обочине дороги. Объяснение, которое давал феномену Гитлера Карл Густав Юнг за шестьдесят лет до Кершоу, имеет существенные отличия. «Гитлер принадлежит к категории истинно мистических шаманов. Власть Гитлера имеет не политическую, а магическую природу», – говорил он. Согласно Юнгу, секрет Гитлера был в том, что он позволял подсознанию управлять своим поведением. Он был подобен человеку, который внимательно прислушивается к советам загадочного шепчущего голоса и «затем следует им. В нашем случае, даже если подсознание порой и связывается с нами во сне, у нас слишком много разума, слишком много мозга для того, чтобы ему подчиняться, – Гитлер же слышит и подчиняется. Истинный лидер всегда ведом»¹⁶⁵.