Казанова Великолепный
Казанова Великолепный читать книгу онлайн
Дипломат, игрок, шарлатан, светский авантюрист и любимец женщин, Казанова не сходит со сцены уже три столетия. Роль Казановы сыграли десятки известных артистов — от звезды русского немого кино Ивана Мозжухина до Марчелло Мастроянни. О нем пишут пьесы и стихи, называют его именем клубничные пирожные, туалетную воду и мягкую мебель. Миф о Казанове, однако, вытеснил из кадра Казанову подлинного — блестящего писателя, переводчика Гомера, собеседника Вольтера и Екатерины II. Рассказывая захватывающую, полную невероятных перипетий жизнь Казановы, Филипп Соллерс возвращает своему герою его истинный масштаб: этот внешне легкомысленный персонаж, который и по сей день раздражает ревнителей официальной морали, был, оказывается, одной из ключевых фигур своего времени. Великий насмешник и соблазнитель, лихой любовник и государственный ум, Казанова восстанавливает в правах человеческую природу.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Нужен большой талант (Сада или Селина), чтобы замешенное на жестокости и насилии произведение оказалось долговечным. Дарование Казановы ничуть не меньше, но другого рода: он гений плутовского жанра. Все вроде бы тихо и спокойно, но в соседней комнате две сестры «просвещаются» в обществе кавалера. Что произошло? Нечто. Все равно что ничего. То есть, разумеется, не ничего, а самое существенное, но так, словно бы и ничего.
Все сочинение Казановы могло бы называться «Руководство по плутовскому искусству».
«По зрелом размышлении я взял за правило выказывать как в поступках, так и в речах своих сдержанность, так что обо мне разошлось мнение, на мой взгляд, даже несколько преувеличенное, как о человеке, пригодном для важных поручений».
Иллюзии необходимы, видимость должна быть обманчивой. А новая истина всегда пробьется.
Пример — черноглазый красавец-кастрат, который встретился автору в Анконе, — Беллино (что за имечко!). Это действительно юноша, как упрямо твердит он сам, или все-таки девушка? Каза, по его словам, хочет, чтобы это оказалась девушка, но ухитряется сказать об этом так, что у читателей закрадывается сомнение, каково же его подлинное желание. Неопределенная ситуация длится достаточно долго, и здесь ярко проявляется талант Казановы-рассказчика: он задает вопрос вопросов, с которого все начинается (снова привет от Фрейда!), и, как только может, оттягивает ответ. Читатель или читательница опять-таки вынуждены вслушиваться в себя: а готовы ли они ответить с полной уверенностью? Какого на самом деле пола тот, кто перед нами? А мы сами?
У Беллино есть две сестрички: Чечилия и Марина. Их опекает почтенная матушка, и благосклонное Провидение вознаграждает ее, послав ей Джакомо, который охотно занимается девочками, благодаря чему они получают и удовольствие, и деньги. Но больше всего он желает овладеть Беллино, предварительно, однако, убедившись своими глазами, кто же он есть. Беллино обещает удовлетворить его любопытство, но постоянно откладывает осмотр на следующий день. Еще одна пикантная деталь: в гостинице имеется мальчик-проститутка, который предлагает себя Казе (тот, разумеется, отказывается, но походя хвалит итальянцев, проявляющих в этом отношении терпимость, в отличие от суровых англичан).
Отказы, увертки, недомолвки, как оно всегда бывает, не охлаждают, а только распаляют сластолюбца. Все и всегда дается ему так легко, что препятствие, вместо того чтобы останавливать, действует как возбуждающее снадобье (позднее, в Лондоне, это дорого обойдется Казе). Чем дольше Беллино уклоняется, тем больше желает его (или ее?) наш герой. Интрига закручена безупречно.
Но не грех подлить еще масла в огонь: на сцене снова появляется рабыня-гречанка, которую в прошлый раз герой успел только пощупать. Теперь она принадлежит турку — купцу и судовладельцу. Каза поднялся на корабль посмотреть товар. С ним вместе Беллино, естественно, не подозревающий о том, что они с гречанкой знакомы:
«Она бросается мне на шею и прижимается к моей груди со словами: „Судьба посылает нам счастливый случай“. Не уступая ей в смелости, я ловко пристраиваюсь и в один миг делаю с ней то, чего ее хозяин не смог совершить за пять лет».
Все это происходит на глазах у Беллино, пока турок отлучился на пять минут. Еще минутки не хватило, говорит Казанова.
Однако хорошо и так. По этому поводу автор излагает свои философские принципы (которые, к сожалению, разделяют далеко не все):
«Те, кто твердят, что жизнь есть только череда несчастий, тем самым подразумевают, что сама жизнь — несчастье. Выходит в таком случае, что счастье — смерть. Они не сказали бы так, будь они в добром здравии, с полным кошельком в кармане и с довольной душою, едва выпустив из объятий какую-нибудь Чечилию или Марину и твердо зная, что на ее месте будут в дальнейшем многие другие. Нет, это порода пессимистов, которая встречается лишь среди философов-голодранцев да богословов-мошенников либо же среди страдающих черной меланхолией. Ежели существует удовольствие и ежели насладиться им возможно только при жизни, то, следовательно, жизнь — счастье. Впрочем, бывают в ней и несчастья, мне ли того не знать, однако же они лишь доказывают, что хорошего в мире много больше. Я очень люблю стоять в темной комнате и смотреть в окно на необъятный горизонт».
Беллино, этот пригожий мальчик или же прелестная девушка, упорно отказывается от дознания. Казанова злится, очутившись в роли настырного сыщика. Пенис or not пенис? Таков вопрос, задав который автор «Истории» ведет нас за собой на корабль, выказывая себя мастером оркестровки. Искусства композиции у Казановы обычно не замечают. В его записках выискивают «эротические» места, составляют из них томики избранного, копаются в его так называемых слабостях и болезнях, приписывают ему ретроактивный тип подсознания, соответствующий нашим собственным скрытым фрустрациям, но не обращают внимания на логические выкладки; из его «Истории» изымают собственно историю (в обоих смыслах слова). Как будто описание современного ему общества не подходит также к любому обществу любого времени. Например, как будто женщины и до сих пор не содержатся в большей или меньшей степени под надзором и не остаются полными невеждами относительно собственного тела (за некоторыми, всегда одними и теми же исключениями). И разве тиски религии, брака, стихийного деторождения не сменились другими: обязанностью постоянно поддерживать красоту и привлекательность, проходить генетический контроль, перед браком? Обскурантизм меняет обличье, но цель его остается прежней: держать в узде.
Вот одна из причин, по которым Казанова, очутившись на зыбкой почве, прибегает к Провидению. И говорит об этом прямо, признавая свое поведение, по меньшей мере, неправедным:
«Люди, полагающиеся на Провидение невзирая ни на что, не могут не быть разумными, хотя и преступают границы дозволенного».
Так рассуждали воры во времена Горация. Провидение или Фортуна — слова не имеют особого значения. Бывает и так, что бросок костей упраздняет случай [16]. И главное в жизни — встреча, включая встречу с самим собой.
Джакомо обследует Беллино почти против его воли и натыкается пальцами на нечто. Вполне ощутимую выпуклость. Огромный клитор? Возможно. Он хочет довести свое «пламенное дознание» до конца. Сидя с кастратом в карете, Каза заклинает его открыть наконец истину (в карете, в пути нередко происходят объяснения, побочные рассуждения, а также активные действия). Если Беллино мужчина, Каза обещает отступиться. Если же девушка, естество возьмет свое. Но Беллино не без тонкости замечает, что уверенность его напрасна и весьма возможно, что он поддастся чувству, которое так решительно осуждает, и окажется влюбленным в мужчину.
Ситуация становится несносной, пора внести ясность.
Что ж, к великому разочарованию принца де Линя, а также многих Иксов. Игреков и Зетов, Беллино оказывается Терезой. Она носит накладной член, который научил ее прилаживать некий талантливый певец-кастрат. Она показывает это приспособление Казе и отдается ему. Он на вершине блаженства (что и понятно после столь долгого томления). И тут старый рассказчик из Дукса уточняет: «Четыре пятых моего наслаждения составляло видимое удовольствие, которое я доставлял ей». Интересное признание.
Итак, Казанова выстраивает свое сочинение, это философ, для которого весь мир — будуар. В то же время он постоянно напоминает нам, что за враждебные силы противостоят ему: глупость, фанатизм. Глупость, говорит он, хуже злого умысла. За злобу можно наказать, взыскать, а над глупостью только вздохнешь да махнешь рукой. Взять хоть служанку, которая уничтожила целую главу его рукописи — собрала и выбросила «испорченные» исписанные листы, а чистую бумагу не тронула. Казе пришлось писать все заново.
