Наш Буденный

Сражение под Егорлыкской было последней крупной операцией по ликвидации деникинщины. Началась распутица — реки разлились, дороги превратились в потоки грязи. Но не только непогода затрудняла преследование разгромленного противника. Конармейцы, месяцами не слезавшие с седел, смертельно устали. Кони, запаленные в переходах, истощились до предела. 1-й Конармии требовался отдых. И она получила его.

С. М. Буденный и К. Е. Ворошилов отправились в Ростов-на-Дону, чтобы решить вопросы обеспечения бойцов продовольствием, обмундированием и боеприпасами. На станции Батайск они впервые встретились с командующим Кавказским фронтом М. Н. Тухачевским и членом Реввоенсовета фронта Г. К. Орджоникидзе.

13 марта пришла директива штаба Кавказского фронта выйти в район станиц Усть-Лабинской и Ладожской, перейти через разлившуюся Кубань и овладеть районом Белореченская — Гиагинская.

На другой день М. Н. Тухачевский и Г. К. Орджоникидзе побывали в полках 1-й Конной и побеседовали с бойцами. Они остались довольны и дисциплиной и выправкой буденновцев. Были уточнены ближайшие задачи Конармии, дополнительно приказывалось— нанося фланговые удары по врагу, помочь 9-й армии овладеть Екатеринодаром.

После боев за Усть-Лабинскую, Белореченскую и Гиагинскую части 1-й Конной вступили в Майкоп — центр нефтяных промыслов Северного Кавказа. В городе уже находились подразделения местных партизан, содействовавших наступлению войск Кавказского фронта. Конармейцы немедленно организовали охрану нефтепромыслов, а несколько эшелонов с нефтью отправили в Москву. По горным дорогам к берегам Черного моря прошли несколько эскадронов буденновцев и освободили Туапсе, Сочи, Гагру.

Наступала весна. Белым пламенем зацвели сады. Все вокруг казалось мирным. Но борьба с врагами Советской власти продолжалась. Газеты сообщали: на западных границах Советской республики собирается новая военная угроза. Об этом С. М. Буденному не раз говорил Г. К. Орджоникидзе. Однажды он показал командарму телеграмму В. И. Ленина — ответ на предложение создать из войск фронта трудовую армию. В телеграмме говорилось: «Очень рад вашему сообщению, что скоро ожидаете полного разгрома Деникина, но боюсь чрезмерного вашего оптимизма. Поляки, видимо, сделают войну с ними неизбежной. Поэтому главная задача сейчас не Кавтрудармия, а подготовка быстрейшей переброски максимума войск на Запфронт. На этой задаче сосредоточьте все усилия».

— Видимо, Семен Михайлович, — сказал Орджоникидзе, — вашим орлам придется покинуть Кубань и двинуться на запад…

А через несколько дней пришла депеша: «Командарму Конной тов. Буденному и члену РВС Ворошилову. Ростов, 22 марта 1920 года.

Ввиду возложения ближайшем будущем на Конармию новых задач Главком приказал вам прибыть Москву для доклада и переговоров… Командкавказ Тухачевский. Член РВС Орджоникидзе».

Вопрос о переброске 1-й Конной на запад встал на повестку дня.

Тысячеверстный поход

С. М. Буденный и К. Е. Ворошилов ехали в Москву для согласования вопросов, связанных с передислокацией Конармии. В конце длинного состава цистерн с нефтью — подарка московским рабочим от воинов— ростовские железнодорожники прицепили два вагона. Один — служебный, для Реввоенсовета 1-й Конармии, А другой, с мукой и сахаром, — в адрес В. И. Ленина. Буденновцы грузили мешки с трофейными продуктами, хорошо зная, что Ильич распределит их по детским домам. Рано утром в один из последних мартовских дней 1920 года эшелон двинулся на север, через Донбасс, по местам, откуда совсем недавно конармейцы изгнали белых.

Поезд шел медленно, долго простаивал на промежуточных станциях. Поглядывая з окна, Буденный и Ворошилов припоминали прошедшие бои, возвращались к мыслям о предстоящей переброске 1-й Конармии на Украину. «По железной дороге осуществить такую переброску почти невозможно», — думал Семен Михайлович.

Взяв лист бумаги, Ворошилов прикинул, что для переброски личного состава, коней, вооружения, авиаотрядов, бронеподразделений, штаба и тылов армии потребуется более сотни эшелонов. Где взять столько вагонов, платформ, паровозов? Как быть с фуражом? Сколько времени уйдет на погрузку и разгрузку? Выходило, что, даже если бы и удалось добыть вагоны, Конармия меньше чем через три-четыре месяца не смогла бы сосредоточиться в назначенном районе. Семен Михайлович с карандашом в руках рассчитал, что суточными переходами по тридцать— тридцать пять верст с дневками и ночевками, и даже при весьма возможных стычках с махновцами и другими бандами, можно за полтора-два месяца от Майкопа дойти до Знаменки, в районе которой предполагалось сосредоточить соединения 1-й Конармии. К тому же движение походным порядком создавало благоприятные условия для снабжения частей продовольствием и фуражом за счет местных ресурсов.

Через несколько суток «особый эшелон» прибыл в Москву. Остановились в гостинице «Националь», напротив Кремля. Через час Буденный и Ворошилов были у Главнокомандующего Вооруженными Силами республики С. С. Каменева. Выслушав краткий доклад о состоянии 1-й Конармии, Главком заговорил о порядке переброски ее к западным границам. Несмотря на уже принятое предварительное решение о передвижении конников походным порядком, вопросов, которые следовало решить в полевом штабе, было много. Этим и занялись.

Улучив свободную минутку, Семен Михайлович позвонил И. В. Сталину и М. И. Калинину. Те обрадовались приезду знакомых фронтовиков, пригласили их на заседание IX съезда партии, обещали устроить встречу с В. И. Лениным. И хотя Семен Михайлович много слышал о Ленине как о внешне обыкновенном человеке, пылкое воображение рисовало Ильича высоким, широкоплечим, с крупной головой и суровым взглядом проницательных глаз.

Командарм стоял в группе военных делегатов съезда, ожидая появления В. И. Ленина. И не заметил, когда быстро идущий по коридору среднего роста человек, с небольшой бородкой, подошел к военным и, окидывая его с ног до головы прищуренным взглядом, спросил:

— Так вы и есть тот самый Буденный? Как дела, товарищ Буденный?

— Слава богу, Владимир Ильич, — с трудом приходя в себя от неожиданности, ответил командарм.

— Это, выходит, по-русски — хорошо. Значит, «слава богу»? — звонко и заразительно рассмеялся Ленин и тут же, посерьезнев, добавил — О вашем приезде мне уже говорили, но я не ожидал увидеть вас так скоро. Идемте на заседание, а о делах поговорим позже.

После вечернего заседания съезда, когда делегаты отправились ужинать, В. И. Ленин пригласил командиров-конармейцев к себе в кабинет, находившийся в Кремле. Он хотел знать абсолютно все связанное с жизнью конников — в каких боях участвовали за последнее время, награждены ли отличившиеся, каково состояние политической работы в полках, как относятся бойцы к политике партии и Советской власти, что можно сказать об их настроении, каков классовый, национальный и даже возрастной состав бойцов 1-й Конармии, достаточно ли обмундирования, продовольствия, медикаментов, боеприпасов и фуража, хватает ли газет и агитлитературы… Вслушиваясь в ответы, Ильич делал пометки в блокноте. Беседа была дружеской, сердечной, располагала к взаимной откровенности. Порою Ленин обменивался взглядом с Ворошиловым, которого знал еще по Стокгольмскому съезду партии. По всему чувствовалось, что Ильичу понравился Семен Буденный — подтянутый, бравый командир, так много сделавший для защиты Советской власти. После того как командарм живым, народным языком нарисовал картины сражений 1-й Конной на Южном и Кавказском фронтах, Владимир Ильич заметил:

— Что же, выходит, мы правильно поступили, создав Конную армию. Таких армий не было в истории. Белые имеют только конные корпуса… Да, товарищи, — продолжал он, все более и более воодушевляясь, — революция ломает все старое, отжившее и выдвигает новые, прогрессивные формы организации, в том числе и в военном строительстве.

Всматриваясь в доброе и в то же время сосредоточенное лицо Ленина, вслушиваясь в его голос, Семен Михайлович невольно припоминал трудности, которые пришлось пережить при организации 1-й Конной. Именно этот сугубо штатский на вид человек, великолепно разбирающийся в военном деле, отбросив всех рутинеров, помог создать грозу белогвардейщины —1-ю Конармию.