Впервые над полюсом

Пытаясь представить себе реальные условия, в которых будет работать наше детище, мы шли рядом с мужественными людьми по озерам надледной воды, промокшие до костей. С трудом тащили за собой тяжелые нарты, которые то и дело получали удары на дороге, в лучшем случае похожей на плохую проселочную, застревали в торосах, а иногда опрокидывались и поклажа (будь тут радиостанция - и она тоже) оказывалась, хоть и ненадолго, в воде. Жили в хижинах, сложенных из снежных кирпичей, где воздух, казалось, сверх предела был насыщен влагой, и радиостанция была рядом с нами. Летели на самолете и, положив руку на радиостанцию, ощущали вибрацию, на которую должны быть рассчитаны наши аппараты. Вместе с радистом потерпевшего катастрофу дирижабля поднимали выпавшую на лед рацию, понимая, что и наша должна была бы дать связь даже после такого испытания…

Не только мысли о радиостанции владели нами, когда мы перелистывали страницы книг. С них смотрели на нас образы людей многих национальностей и поколений. Одни переступали порог Арктики в надежде найти торговые пути в Китай, Индию и Японию, других влекла небескорыстная жажда открытия новых земель, третьи стремились обогатить человечество знаниями о суровой арктической природе. Были среди них люди высокой моральной чистоты и авантюристы, серьезные ученые и дилетанты, хорошие и плохие организаторы.

Нас восхищало мужество людей (среди которых было немало русских), выходивших в арктические плавания на хрупких судах, часто мало приспособленных или вовсе непригодных для ледовых походов. Мужество людей, покидавших свои суда или негостеприимные берега арктических островов и настойчиво двигавшихся на север по морским льдам, - пешком или на санях, запряженных собаками, оленями и даже пони. Людей, летевших к полюсу на воздушных шарах, дирижаблях и самолетах и плывших на подводной лодке.

Вместе с участниками экспедиций мы переживали беды, которые их настигали, когда тонули раздавленные льдами суда, теряли газ оболочки воздушных шаров и дирижабля, подводная лодка - руль глубины, а самолеты совершали вынужденные посадки, последние в их и так короткой жизни. Когда изнурительный труд, недостаточное питание, холод и болезни косили людей и их верных помощников - животных. Нам хотелось помирить участников экспедиций, когда возникали между ними разногласия и поступки их начинали диктоваться человеческой разобщенностью.

Не по себе становилось нам при мысли о том, что большинство экспедиций уходило на Север без связи. Годами об их судьбе ничего не было известно, и никто не мог прийти на помощь людям, терпящим бедствие, - не сказал еще тогда своего слова в науке наш великий соотечественник, изобретатель радио Александр Степанович Попов.

Постепенно мы подходили к неизбежному выводу: главная причина неуспеха подавляющего большинства экспедиций, на протяжении столетий пытавшихся достичь Северного полюса, заключалась в том, что человек плохо знал суровую природу Арктики и был слабо вооружен технически для успешного овладения ее тайнами. Попытки проникнуть к центру Арктики, когда не были еще освоены ее окраины, представлялись малообоснованными или, как говорим мы теперь, носили характер волевых решений.

Советский период изучения Арктики начался не с организации экспедиции на Северный полюс, а с возведенного в ранг государственной политики планового хозяйственного освоения Севера и глубокого изучения высоких широт специально созданными для этого научными учреждениями и материковыми и островными полярными станциями, с помощью флота и авиации. Лишь когда была поставлена важная народнохозяйственная задача освоения Северного морского пути и в огромных масштабах развернулись работы по ее реализации, можно было по-серьезному заняться Центральной Арктикой, остававшейся «белым» пятном, ибо не было там полярных станций, от которых поступала бы научная информация.

Грандиозные работы, предпринятые в Арктике, разворачивались на наших глазах, к ним было приковано внимание всей страны, и идею организации постоянно действующей научной станции на дрейфующих льдах в центре Арктики все мы встретили не только с полным пониманием, но и - без преувеличения можно сказать - с восторгом.

Летели дни. Отгородившись от остального мира стеной табачного дыма, размахивая логарифмическими линейками, ожесточенно спорили инженеры-исследователи. Спорили о многом, но все сводилось к одному: какой быть радиостанции, пока - в общих чертах. Спорили друг с другом и с Доброжанским. Иногда обижались друг на друга и, не умея скрыть этого, - были молоды - ссорились. Но ссорились не всерьез, по-хорошему, - тут же и мирились: несмотря на молодость понимали, что на ссору, пусть и добрую, нет времени и уведет она от дела. Иногда к спорящим подходил с доброжелательной улыбкой начальник лаборатории Гаухман и, поблескивая очками, осведомлялся, не нужно ли чем-нибудь помочь.

Бежали недели. Собирались и налаживались лабораторные схемы передатчика и приемника, основных и аварийных. Начинал вырисовываться электрический профиль будущей радиостанции. К инженерам-исследователям, еще не завершившим отработки схем, подходили - чтобы сэкономить время - нетерпеливые, но старавшиеся не быть назойливыми конструкторы и на кусках ватмана, пока для себя, набрасывали возможные варианты конструктивных решений. Когда хозяевами проекта стали конструкторы, к ним, с той же целью экономии времени подключились технологи. В обеденный перерыв около лабораторных схем подолгу стояли рабочие цехов опытного производства. Спрашивали, когда будут готовы чертежи и нельзя ли ускорить их изготовление. Интерес к необычному заказу был велик.

Однажды лабораторию посетил Отто Юльевич Шмидт. Произвел впечатление человека, время которого расписано по минутам, но не оставил ни одного нерешенного вопроса - своего или нашего. Зажег и даже потряс своих слушателей идеей освоения Арктики, не скрывая связанных с этим огромных трудностей. Оказался верным слову: пообещал помочь получить крайне необходимые нам и дефицитные в то время измерительные приборы и станки - и обещание выполнил. Мы и не сомневались, что выполнит. Разве мог оказаться не верным своему слову человек, которому доверял и поручал решать важные задачи - Ленин.

Об Отто Юльевиче Шмидте много сказано и написано. Я могу сказать лишь, что в памяти моей остался академик Шмидт простым, сердечным, очень доступным человеком, которого, казалось, тяготила огромная личная популярность. Везде оставил он добрую память о себе.

Ноябрьским днем 1936 года в лабораторию приехал Кренкель. Выглядел нездоровым и уставшим после очередной зимовки на Северной Земле. Зимовал вдвоем с механиком Мехреньгиным, оба крепко цинговали…

Начинаем знакомить его с тем, что уже сделано. Он внимательно слушает нас, а мы его. Пробует аппаратуру «на зуб». Спорим.

Даже ругаемся по-дружески. Он делает толковые замечания, и мы их учитываем. Проходит несколько дней, и, окруженный заботливыми, доброжелательными людьми, Кренкель на наших глазах теплеет, оживает, и я снова узнаю в нем того энергичного, деятельного, остроумного человека, с которым расстался, уходя с «Челюскина». Через короткое время он становится своим в коллективе лаборатории. Он не налаживает лабораторных схем и не корпит над чертежами, не собирает и не монтирует приборы. Просто делится с нами - скромно, ненавязчиво - своим богатым полярным опытом, которому в наших глазах цены нет, и мы начинаем считать его участником разработки «Дрейфа».

* * *

Наступает январь 1937 года. В светлом просторном зале на стенде - «Дрейф». Сражения с предприятиями-смежниками: кое-кто из них затянул сроки поставки изделий; изготовление деталей, сборка и монтаж узлов и приборов в целом; переругивания рабочих с конструкторами из-за неточностей в чертежах; проверка - очень тщательная - каждого резьбового соединения, каждой пайки - все это уже позади. Теперь радиостанция проходит последний этап лабораторных испытаний - на длительную работу.