...Специального назначения

Гитлеровцам не удалось добиться основной своей цели — окружить и уничтожить советские войска на юге. Однако противник захватил важные промышленные и сельскохозяйственные районы страны, угрожал Кавказу и Сталинграду.

Для организации обороны на сталинградском направлении 12 июля был образован Сталинградский фронт во главе с Маршалом Советского Союза С. К. Тимошенко, которого вскоре сменил генерал-лейтенант В. Н. Гордов. Начальником инженерных войск был назначен генерал-майор А. Ф. Ильин-Миткевич. В полосе между Волгой и Доном развернулось строительство четырех оборонительных рубежей, последний из которых проходил по окраинам Сталинграда. Эти рубежи сыграли определенную роль в оборонительных боях на подступах к Сталинграду.

17 июля передовые отряды 62-й и 64-й армий Сталинградского фронта встретились на первом оборонительном рубеже по реке Чир с танками 6-й гитлеровской армии генерал-полковника Паулюса. Шесть дней советские войска сдерживали врага, давая возможность главным силам организовать оборону, однако к исходу 22 июля вынуждены были отойти на главную полосу обороны.

В этих боях советские войска в широких масштабах использовали минно-взрывные заграждения. Так, в районе Каменска и Миллерово успешно действовала группа оперативных заграждений резерва Верховного Главнокомандования в составе четырех саперных батальонов. Командовал этой группой полковник И. Г. Старинов. Кроме нашей 16-й инженерной бригады специального назначения минированием занимались девять отдельных саперных батальонов и два минно-саперных батальона. В дивизиях 62-й армии было организовано по два-три отряда заграждений. Каждый отряд состоял из одного-двух саперных взводов, а также стрелковой роты с несколькими станковыми пулеметами, противотанковыми ружьями и орудиями. Отряд имел и автотранспорт. Только в 62-й армии в июле было установлено более пятидесяти тысяч противотанковых и противопехотных мин.

Минные поля, впервые в истории примененные в таких масштабах, замедляли продвижение противника, сковывали его маневр. Однако недостаток мин и ограниченность времени на их установку не позволяли создать сплошные и глубокие полосы заграждений, а открытая местность облегчала гитлеровцам обход минных полей.

В конце июля противнику удалось прорвать главную полосу обороны и выйти к Дону. Однако попытки форсировать реку были отбиты советскими войсками.

Лето 1942 года — время испытаний и боевой проверки нашей молодой, только что сформированной бригады.

Здесь, в Донских степях, закалялась воля минеров, приходило к ним боевое мастерство… Ничего личного не оставалось у нас в те тревожные дни. Было одно — во что бы то ни стало выполнить поставленную задачу! Вовремя установить минные поля на пути вражеских танков, достать мины и горючее, вовремя вывести батальоны бригады на заданный рубеж — это было самым важным, самым главным.

Однако в редкие свободные минуты мы все с тревогой думали: «Как там наш Соколов со сводным батальоном?»

Но вот в конце июля капитан А. А. Голуб сообщил:

— Был у Ванякина, так один из его водителей под Вертячим встретил Соколова…

А еще через два дня в небольшом хуторке южнее Дубовки сам неожиданно встретился с капитаном Соколовым. Все такой же подтянутый, туго перепоясанный ремнями. Только почернел, щеки ввалились, пухлые губы потрескались. Обнялись.

— Ну как, люди все целы?

— Да нет, — капитан опустил голову, — двенадцать человек потеряли да одну полуторку сожгли «мессера» при переправе через Дон…

Соколов коротко рассказал о боевом пути батальона. Кантемировка, Вешенская, Перелазовская, Нижне-Чирская… Непрерывные бомбежки. Установка минных полей, взрывы мостов… Прорывающиеся гитлеровские танковые клинья. В таких условиях вывести практически полностью боеспособный батальон с материальной частью было подвигом!

В дни героической обороны на берегах Дона саперы бригады, прикрывая отход наших войск, взорвали сорок шесть мостов, заминировали около шестидесяти километров шоссейных и грунтовых дорог, установили пять тысяч противотанковых и три тысячи триста противопехотных мин.

Почти за каждой этой цифрой кроется подвиг. Кажется, взорвать мост просто: подвязал заряды, вставил детонаторы, крутнул подрывную машинку или зажег огнепроводный шнур…

Так в теории. На практике даже офицеры, бесстрашно ставившие мины под огнем вражеских танков, чувствовали легкий озноб, получая приказ на подрыв моста.

Очень трудно было уловить момент, когда следовало подать команду «Взрыв». Четких указаний о том, кто мог отдавать приказ на уничтожение мостов летом 1942 года, не было, а за преждевременный или запоздалый взрыв отвечал непосредственный исполнитель. Взорвал мост, а на той стороне оставались еще наши войска — отвечай. Промедлил, ворвались танки врага на мост — тоже отвечай. Читатель, наверное, помнит мою встречу с командиром взвода 152-го батальона инженерных заграждений лейтенантом Трошиным на золотистом пшеничном поле в июне 1942 года. Этот скромный тридцатилетний командир, призванный в армию из запаса, за полтора месяца беспрерывных боев стал опытным хладнокровным минером-подрывником.

Прикрывая отход наших войск, лейтенант Кузьма Трошин заминировал и взорвал три моста. Особенно запомнил он высоководный деревянный мост на шоссе под Кантемировкой. Враг был близко, а по уже заминированному мосту, казалось, бесконечным потоком шли войска и эвакуируемое население.

У опор моста, в готовности быстро вставить электродетонаторы в заряды, дежурили саперы. Людской поток на мосту начал редеть. Неожиданно километрах в трех от моста Трошин обнаружил около десятка гитлеровских танков. Короткая команда: «Вставить электродетонаторы!» И когда на лобовой броне переднего танка были уже четко видны черные кресты, К. Ф. Трошин резко крутнул ручку подрывной машинки…

Позже я спрашивал у лейтенанта:

— Ну, а если осколками перебило бы магистральные провода?

Трошин чуть замялся:

— Была противотанковая граната, — нехотя сказал он. — Заряды на мосту от нее бы сдетонировали…

Я не сомневался, что этот отважный минер в случае необходимости бросил бы гранату, пожертвовал жизнью, но не пропустил врага…

* * *

Несмотря на потери, к Волге бригада вышла имея людей даже больше, чем в начале боев. Дело в том, что по пути мы пополнялись за счет солдат, отставших от своих частей. Причем брали в бригаду в основном молодых солдат, имевших боевой опыт.

К первому августа основные силы бригады переправились на левый берег Волги и расположились в районах сел Рахинка, Верхнее и Нижнее Погромное, Средняя и Верхняя Ахтуба, недалеко от Сталинграда.

Здесь мы получили пополнение и кое-какое вооружение и снаряжение. Но с вооружением по-прежнему было туговато. Так, из четырех тысяч винтовок, положенных по штату, имелось немногим более тысячи; вместо семидесяти шести ручных пулеметов было двенадцать. Совсем плохо обстояло дело со связью. Мы имели всего четыре радиостанции вместо положенных сорока шести.

Многие солдаты из пополнения не имели боевого опыта. Люди эти были разные и по возрасту и по образованию. Естественно, каждый командир хотел отобрать себе лучших.

Особую предприимчивость проявил командир 153-го батальона, двадцатитрехлетний военинженер 3 ранга Алексей Васильевич Ванякин. Его «вербовщики» искали подходящих людей как среди поступающего в бригаду пополнения, так и среди солдат, отставших от своих частей.

Об инициативе Ванякина скоро узнали другие командиры батальонов и пожаловались Иоффе. Тот вызвал Ванякина и как следует отчитал:

— Отобрал себе молодежь, а что другие батальоны — хуже? Вот буду посылать тебя на самые опасные задания!

Блеснув озорными серыми глазами, комбат тотчас же ответил:

— А мы от боевых заданий не отказываемся. За чужие спины прятаться не будем!

Все же за самовольные действия Ванякин получил строгое предупреждение.

* * *

Пользуясь короткой передышкой, в батальонах развернули боевую учебу. Основное внимание, учитывая специфику бригады, уделялось минно-взрывному делу: установке различных противотанковых и противопехотных мин, проделыванию проходов в заграждениях противника, подрыву мостов и установке фугасов на дорогах.