Сын неба

– Хорошо.

– А рана?

– Заживает.

– Летать можете?

У Авершина заблестели глаза. Вынужденное бездействие было для него самым большим наказанием.

– Могу, товарищ командир!

– Тогда слушайте. – Покрышев рассказал об оставленном «Яке».

– Перегоните – будете на нем летать. Только учтите, Луга занята немцами. В любой момент они могут оказаться и на том аэродроме.

– Перегоню. Места мне знакомые. Всё будет в порядке, товарищ командир! – Авершин не скрывал своей радости.

– Ждем вас на новом аэродроме, – сказал он на прощание.

Вечером Покрышев возвращался со своей четверкой с задания. На Ленинградском фронте только что появились новые пикирующие бомбардировщики «Пе-2», истребители прикрывали их боевые действия. На землю опускалась дымка. Темнело. Покрышев сел первым. За ним Чирков. Подсвечивая себе фарами, летчики заруливали на стоянки, выключали моторы, вылезали из кабин.

– Неужели притащили за собой «мессершмитта»

– Пошел по кругу, – не спуская глаз с самолета сообщил стоявший рядом Чирков. – Давай подсветим ему фарами. Видимо, наш заблудился.

– Как же ты без компаса шпарил? – спросил Покрышев.

– Места знакомые. От Луги летел вдоль железной дороги.

– А как без тахометра обошелся? – Все знали, как трудно летать без этого прибора, определяющего число оборотов мотора.

– Взлетел на полном газу. Потом чуть прибрал его, и так шел, определяя обороты на слух.

– Вы смотрите! – удивился залезший в кабину техник.– И прибора давления нет!

– Пришлось лететь с выпущенными шасси, – скромно заметил Авершин. – В общем, интуиция помогла выйти из тяжелого положения.

Вернувшиеся на следующий день мотористы дополнили картину этого удивительного полета. Они рассказали, что, приехав на аэродром, застали на опушке леса техника. Он снимал приборы с «Яка» и готовился поджечь машину.

Установить приборы уже не было времени. Наступал вечер. К тому же с минуты на минуту могли появиться немцы. Вдали отчетливо слышался приглушенный гул танков и тарахтение мотоциклов.

Другой бы летчик не отважился подняться в воздух на полуразобранной машине, а Авершин взлетел и в наступающей темноте точно вывел «Як» на незнакомый аэродром.

8 июля радио передало сообщение, которое взволновало всех. Трем летчикам полка – младшим лейтенантам Степану Здоровцеву, Михаилу Жукову и Петру Харитонову – было присвоено звание Героя Советского Союза.

В конце боевого дня состоялся митинг. Поздравляли героев. От их имени выступил Степан Здоровцев.

– В эти лучшие минуты моей жизни, – сказал он, – когда Родина удостоила меня высшей награды, мне хочется сказать: клянусь тебе, мой любимый народ, моя дорогая партия и наше родное Советское правительство, то, что я сделал, это только начало. Я буду беспощадно драться с врагами до полного их уничтожения, не щадя ни сил, ни крови, ни жизни своей.

Каждый, кто слушал героя, не знал, что слышит и видит его в последний раз: на другой день Степан вылетел на разведку и не вернулся.

В полк зачастили корреспонденты. В центральных и ленинградских газетах появились портреты первых Героев Советского Союза Великой Отечественной войны, очерки об их боевых подвигах.

Корреспонденты работали на совесть. В газетах публиковались материалы не только о героях, но и их однополчанах. В «Красной звезде» появился снимок: Покрышев поздравляет Тотмина с воздушным тараном. В «Известиях» была опубликована фотография Покрышева с Тотминым и отличившимся в боях лейтенантом Виктором Иозицей. Со страниц «Комсомольской правды» на читателя смотрели два улыбающихся летчика – два боевых друга из покрышевской эскадрильи Андрей Чирков и Владимир Никольский.

Корреспондентов на аэродроме можно было встретить каждый день. Как-то в перерыве между боями к Покрышеву на стоянке подошел комиссар эскадрильи Василий Смирнов с незнакомым майором.

– Корреспондент центральной газеты, – представил его Смирнов. – Хочет побеседовать с нами.

– Рассказывать особенно не о чем, – ответил Покрышев.

– Вы, Петр Афанасьевич, расскажите, как немца усами сбили, – подсказал Смирнов.

– Усами? – удивился корреспондент. – Как усами? Это интересно.

Покрышев усмехнулся. Усы он отпустил в начале войны. Несколько раз собирался сбрить их, но получалось так: когда садился бриться, раздавалась команда на вылет. Потом он махнул рукой: раз оставил, пусть растут.

Вот эти усы и были объектом шуток. Особенно усердствовал Булаев. Всегда сдержанный, не любивший много говорить, он проявлял тут исключительную ; активность и больше всех подсмеивался над своим другом.

– Я этого не знал, – рассказывал Покрышев.-Меня такое зло взяло на моего ведомого! Медведев – впереди, а мне до «мессера» метров шестьсот – восемьсот. Я дал сигнал – убирайся в сторону! И пошел на сближение. Достал «сто девятого». Смотрю. А в кабине такая рыжая морда сидит! Немец от испуга дал ле вый крен и на меня смотрит. И я на него смотрю. Ну он – как загипнотизированный… от меня глаз отвести не мог. Вернее, от моих усов. Всё шел со снижением, пока не врезался в землю. Рассказ корреспонденту понравился. Он заразительно смеялся.

– Вот это тема для очерка, – вздрагивая от смеха, говорил он. – Я напишу его и назову так: «Усы старшего лейтенанта Покрышева».

Покрышев за эти дни осунулся, похудел. Ввалившиеся щеки резче подчеркивали усталость. Давали себя знать постоянное напряжение, недосыпание, тревоги и заботы о судьбе эскадрильи. И только глаза, живые и проницательные, говорили о том, что боевые испытания не согнули волевого командира, что он по-прежнему бодр и полон энергии.

– Сегодня собираем партбюро. Будем обсуждать заявления ваше и Чиркова о приеме в партию, – сообщил он. – День напряженный, много боевых вылетов. Проведем заседание вечером. Предупредите Чиркова.

День действительно выдался напряженный. По четыре – пять раз летчики поднимали в воздух свои истребители, провели несколько боев.

Вечером на КП, где собралось партбюро, Покрышев пришел усталый, но радостный. В групповом бою он сбил два «мессершмитта». Приятно было идти на прием с такой рекомендацией.

– Будут ли вопросы? – ознакомив присутствующих с документами, спросил он.

– Покрышева знаем, – сказал Смирнов. – Хороший командир эскадрильи. И воюет неплохо. Сбил пять самолетов лично и один в группе. К ним сегодня еще два «мессершмитта» добавил. Достоин быть членом партии.