Стопаж

_22 августа где-то под Яссы - Кишинев_

Утром опять был дождь. Почти ничего из вещей не промокло, но почти ничего из вещей не осталось сухим. На завтрак я доел свои последние припасы, вышел из лебеды на дорогу, орнаментированную конским навозом и бодро зашагал вперед.

Машин по-прежнему было катастрофически мало. Притом большинство было загружено под завязку. Раза три меня обгоняли лошади с телегами с сидевшими в них и лузгающими семечки аборигенами. Мысли попроситься в телегу почему-то не возникало. Или я не до конца доверял загорелым лицам возниц… Или мне просто хотелось пройти этот путь пешком.

Догонявшие меня машины были видны километра за три. Когда они были совсем близко, я принимался махать руками, прыгать и т.п., демонстрируя бурную радость и желание ею поделиться со всеми желающими… Но большую часть из десяти-двенадцати километров я проделал в гордом одиночестве.

Совершенно неожиданно я оказался в достаточно новой "Дасии"

(местной легковушке), а ее водила продемонстрировал недурное знание английского языка. Оказалось, он видел меня шагающего по дороге, когда направлялся в Яссы, а на обратном пути решил меня подобрать.

Более того, пообещал привезти меня на таможню и сдать с рук на руки знакомому таможеннику. Говорил, что страна бедная, подвозить бесплатно никто не будет. Сам он оказался инженером из Хуши(?) и сейчас направлялся именно туда. Долго до меня доходил этот простой факт… Окончательно дошел уже в Молдове: весь сегодняший день я шел по дороге на Хуши, то есть параллельно Румынской границе, а не к ней, как полагал!!! Потом я многократно вспоминал направившего меня этой дорогой таксиста нехорошими словами.

Меня передали с рук на руки таможеннику, который тут же спросил меня, хочу ли я есть. Меня угостили сэндвичем. Рядом с конторой таможенников тусовались русскоязычные водилы, у которых были какие-то проблемы в документах, и их не хотели пропускать. Эти меня тоже накормили - копченым салом с черным хлебом и луком. Но перспектив сегодня попасть в Молдову у них не было, а у меня заканчивался срок действия транзитной визы (2 суток), поэтому я распрощался с ними и побрел на КПП, по пути наткнулся на, как мне казалось, таможенника и обратился к нему с тирадой… Он не понимал ни по-русски, ни по-английски, ни по-французски. Осознав это, он принялся искать переводчика среди тех местных жителей, которые направлялись к КПП. Некий мужичок перевел пару вопросов со стороны таможенника и пару ответов с моей стороны и был отпущен с миром.

Таможенник что-то сказал в рацию - за мной приехали на машине, отвезли к самому КПП, поставили штамп в паспорт и засунули в машину к безответному мужичку, везшему в прицепе кирпич, а в салоне - штуки четыре своих сыновей. Он меня перевез через молдавскую таможню и высадил сразу за ней.

Тут меня подобрал один из тех водил на Лиазе, с которыми я распрощался еще в Румынии. Ему повезло с документами. На пассажирском кресле сидел мужик с маленькой девочкой. Около получаса я ехал в положении эмбриона на спальном месте, при этом пытаясь смотреть вперед. Потом мужик с девочкой вышли, и я расположился на пассажирском месте.

Что-то у него текло в радиаторе, поэтому мы каждые полчаса останавливались, набирали воду и луж и родников, заливали все это и ехали дальше.

Кишинев. Звоню в Воскресенск, говорю с Иришкой, гуляю по

Кишиневу, закупаю продукты, нахожу четырнадцатиэтажку и ложусь спать.

_23 августа Кишинев - Дубоссары - почти Умань_

Мне снова снился дом. Видимо, по-настоящему захотелось вернуться.

Проснулся я в совершенно замечательном настроении.

Прогулка за Кишинев. Завтрак виноградом на винограднике. Потом ланч арбузом в попутном Рафике. Он минует погранпосты Молдовы и

Приднестровья (проезжаем через Днестр по недавно восстановленному мосту), меня высаживают рядом с Дубоссарами. Здесь и номера машин не молдавские, а свои. На перекрестках бродят парни в бронежилетах и с автоматами через плечо. Рядом - до половины вкопанный в землю БТР.

Время шло, машин было убийственно мало, останавливаться никто не хотел. Не имея представления о том, сколько километров до границы, но зная, что она где-то недалеко (20 километров для меня уже было - недалеко), я решил пройтись. Машины обгоняли меня раз в двадцать минут, а водилы в них обеими руками показывали, что поворачивают к городу. Через несколько километров меня догнал мотоцикл с коляской.

"Залезай!" прокричал мне мужик, бывший за рулем. За ним на седле сидел парень, другой - в коляске, в руках держал деревянный ящик.

"Куда?" - офигел я. "Цепляйся" - сказал он, и я уцепился. Одной рукой я держался за запасное колесо, другой - за скобу на коляске, сзади на плечах болтался рюкзак, а мотоцикл, подпрыгивая на всех без исключения кочках, мчался со скоростью пятьдесят кмч. Через пятнадцать минут такой умопомрачительной езды, меня высадили на дороге и свернули на проселок. Дедок, пасшийся неподалеку с коровами, заявил, что до границы всего километр. Эта новость так окрылила меня, что километр я одолел менее чем в десять минут.

Границей и не пахло. Через полчаса марша в ускоренном темпе в сторону эфемерной границы появилась мысль вернуться и набить дедку морду. Мимо прошла колонна фур с полицейским конвоем. Водилы фур только разводили руками в ответ на мои призывные жесты. До горизонта включительно не было видно никаких признаков таможни.

Странная закономерность: много раз (см. предыдущие дни), когда ситуация, на мой взгляд, становилась критической, как рояль из кустов появлялась машина и увозила меня прочь, к славным свершениям

(однако, стоит вспомнить о тех днях, когда никакого рояля так и не появлялось, несмотря на очевидную критичность положения, как все предстает в слегка ином свете). Несложно догадаться, что едва я подумал о перспективе ночевки в полях Приднестровья, как тотчас же был подобран "Жигулем". Управлял им до оторопи странный бывший афганец, а сзади сидела его дочь. С ней он разговаривал исключительно по-молдавски. По жизни он был мастером по ремонту велосипедов в каком-то молдавском городе; хвастался, что стал монополистом.

Как я понял, система мировоззрения у него была до крайности запутанная. Он болезненно относился к национальному вопросу в

Молдове, объяснил, что гагаузы - вообще не народность, а ассимилировавшаяся турецкая армия, а само слово "гагауз" в переводе с турецкого означает "предатель". Я с ним не спорил, поскольку о предмете имел весьма смутные представления. Жена у него, как он сказал, русская, но молдавский язык понимает и место свое знает.

Через таможни - приднестровскую и украинскую - я проходил пешком (по настоянию афганца), потом снова сел к нему. Женщина лет пятидесяти, проехав с нами километров двадцать, сунула девчушке какую-то денежку. "Мы ее уважили, и она нас уважила", - произнес афганец и принялся распространяться о том, как много значит уважение в нашей жизни, постоянно совершая наезды на меня, что, мол, бесплатно еду и постоянно повторяя "Да я тебя не упрекаю!"

Скоро мы подобрали молчаливую девушку с усатым украинцем. Усатому украинцу афганец заявил, что распад СССР - дело рук инопланетян.

Украинец офигел и начал было что-то возражать, потом вспомнил, кто здесь водила и притих. Афганец пообещал нам еще и большую войну, мор… Девушка с украинцем высадились возле поста ДАI и были встречены как свои люди. Афганец начал развивать мысль в том духе, что, вот, людей уважишь, а они… Отозвался весьма нелестно о девушке и роде ее занятий.

На пересечении с трассой "Одесса-Киев" нас очень кстати остановили ДАИшники, посмотрели документы и заинтересовались моим рюкзаком.

В свете автомобильных фар я повытаскивал половину вещей из рюкзака. ДАИшник сунул туда свой нос, слегка попинал рюкзак ногами и позволил уложить все обратно. Распрощавшись с афганцем, я вышел на трассу Одесса-Киев (М20?), подошел к ДАИшнику с автоматом через плечо и чрезвычайно вежливо попросил разрешения постопить рядом.