Путешествие в некоторые отдаленные страны мысли и чувства Джонатана Свифта, сначала исследователя, а

И шла спокойно безмятежная жизнь. Великий дипломат сажал дыни, занимался садоводством и писал изящные трактаты на литературные и политические темы.

Годы мчались. Политические страсти в стране бурлили и взрывались. Правящая Англия была как котел кипящей грязной воды. Грязно-мыльные пузыри в обличье политических программ возникали и лопались ежедневно. Грязная пена переливалась через котел. Обман – клевета – политический разврат – подкуп – предательство – измена: из этих жирных штрихов складывалась картина дней. Карл II, ничтожный развратник, наделенный, впрочем, недюжинными способностями биржевого спекулянта, подавал доблестный пример. Еще в 1671 году заключил он договор со своим французским коллегой Людовиком XIV, в который входили тайные пункты о принятии Карлом католичества и о поддержке им французской политики на континенте; Людовик же обещал ему большую денежную субсидию, дававшую возможность править без парламента, и военную помощь в случае гражданской войны. Государственная измена короля была налицо, и слухи о ней просочились в самые широкие слои народа.

В этой обстановке грязного хаоса, в этой атмосфере тоски по элементарной человеческой честности был, казалось, лишь один порядочный человек в стране, считавшийся еще к тому же великим политиком. Имя сэра Уильяма Темпла, отшельника из Шиина, ничем не скомпрометированного, белые одежды которого не покрыты ни одним пятнышком, повторялось все чаще. И обе основные политические группировки эпохи: «сельская партия» – новые лендлорды, получившие земли в результате кромвелевской революции и боявшиеся реставрационных стремлений Карла (из этой группировки возникла одна часть партии вигов), и роялистски настроенные круги (впоследствии партия тори) – были не прочь обеспечить себя этим «политическим капиталом». Получал сэр Уильям и многозначительные предложения от короля – приблизиться к жирному казенному пирогу, заняв пост статс-секретаря. Но в ответ на все предложения сэр Уильям демонстрировал, по английской поговорке, «глухое ухо» – нет, он останется у своих дынь.

И лишь после третьего предложения Карла – в 1679 году – он покинул на два года свой Шиин, решив, что время его пришло.

Даже сочувствующие сэру Уильяму биографы не склонны думать, что беспримерное для той эпохи равнодушие его к власти было естественным поведением философа, человека с независимым критическим умом, через очки презрения наблюдающего свою среду. Нет, это было гораздо проще. Сэр Уильям был человеком и самодовольным, и самовлюбленным, и тщеславным, отнюдь не гнушающимся карьеры и фортуны. Но был он и очень осторожным человеком, и каждый шаг, сопряженный с риском, казался ему просто неумным шагом. Но рискованным ведь был каждый политический шаг… И все же он не устоял и рискнул.

В 1679 году был распущен парламент, иронически называвшийся «парламент на пенсии»: звенели в карманах членов этого парламента деньги и английские, и французские, и голландские, и испанские. Но деньги деньгами, а все же и это почтенное сборище «сельских джентльменов», лондонских юристов и богатых купцов из Сити ясно показало, что оно не намерено помогать королю увеличивать свою власть за счет парламентской власти.

В этот момент на сцену выступил Темпл с весьма хитроумной политической комбинацией.

Стремление перехитрить историю! Как оно характерно для «больших политиков»; люди покрупней Темпла самоотверженно предавались этой иллюзии. Оказался жертвой и он, проявив вместе с тем недюжинные способности дипломата, то есть улаживателя конфликтов.

Сэр Уильям прекрасно видел, что основной политический конфликт – это конфликт между королем, парламентом и министрами, трехсторонний конфликт, систематически разворачивавшийся с момента реставрации. Чересполосица функций трех этих органов власти выявлялась в сложнейших интригах, необузданной склоке, утонченном вероломстве. Конечно, за всем этим скрывалось исторически обоснованное столкновение двух основных противоборствующих сил: намечавшегося союза новых лендлордов с денежным мешком Сити, с одной стороны, и старой феодальной аристократии, опиравшейся то на короля, то демагогически искавшей поддержки широких слоев среднего сословия, – с другой. Столкновение это нашло свою законную развязку немного лет спустя – в «славной революции» 1688 года: стараться предотвратить, задержать эту развязку и значило стремиться перехитрить историю…

Сэр Уильям ловко рассудил: три центра власти живут в постоянной склоке – а что, если создать четвертый? Чтоб он был опорой для парламента от деспотичных тенденций короля и министров и одновременно защитой короля и нации от деспотической власти парламента? Нечто подобное было при Елизавете – в лице Королевского совета, почему не попытаться воскресить этот орган? И он сформулировал проект нового государственного органа, который «имеет целью ограничить королевскую власть и взять часть этой власти на себя, выполнять некоторые функции парламента, а также фракции кабинета министров», быть «уздой» и для короля и парламента, а кроме того, «казаться народу достаточным обеспечением против плохого правления» (Маколей).

Король решил принять проект, надеясь, конечно, перехитрить хитреца Темпла. К тому же новый парламент уже собрался и сразу занял угрожающую позицию – терять было нечего. А выиграть было что, хотя бы политический капитал, связанный с именем Темпла.

Проект был утвержден, осуществлен – и «город и село преисполнились ликованием. Звонили колокола, зажигались фейерверки, и английский восторг нашел отражение и в Голландии, где считали, что влияние, приобретенное Темплом, является хорошим предзнаменованием для всей Европы» (Маколей).

К концу 1679 года сэр Уильям был почти национальным кумиром. А к середине 1681 года кумир догадался, что он «устал», и уже сажал дыни в своем прекрасном фруктовом саду, с твердым решением – никогда больше не пытаться спасать страну.

Что же произошло за короткий этот срок? Ничего трагического для сэра Уильяма. Он не был свергнут, отставлен, скомпрометирован, – ничто не угрожало его жизни или безопасности. Он просто счел за благо в тот момент, когда «стало горячо», быстро исчезнуть.

А стало очень горячо. Конечно, новый темпловский орган оказался на практике точным сколком в миниатюре всех партий и группировок, вместилищем всех кипевших в стране страстей. Конечно, из этого органа выделился некий малый орган, в который должен был войти – помимо воли – и Темпл. Конечно, и в этом малом органе свирепствовала война всех против всех, в ней должен был участвовать и Темпл, то есть бороться, рисковать, а этого он и не хотел. И он стал отмежевываться, воздерживаться, саботировать, числиться, а не существовать.

Но с каждым днем это становилось трудней. Атмосфера накалялась. Парламент вновь поднял острый вопрос, волновавший все время Англию, – о престолонаследии. Речь шла об исключении брата короля (последний Стюарт, Яков II) из действия закона о престолонаследии. Трон, согласно закону, должен был перейти к нему, но он официально принял католичество, и все духовенство, городское мещанство, корпорации, средние лендлорды не могли примириться с допущением католика на английский трон: это означало бы полное возвращение докромвелевских порядков, полное подчинение Франции, то есть удар по английской торговле и промышленности. Но сильные сторонники были и у Якова, и страна была фактически накануне гражданской войны. Лидер «иксклюжионистов» (сторонников исключения), неистовый старик Шефтсбери, уволенный королем председатель темпловского совета, уже формировал армию восстания, как говорил он, «против папства и рабства, идущих рядом». В палате общин билль об исключении был принят, палатой лордов – отвергнут. Новый орган по этому вопросу раскололся. А сэр Уильям? В парламентском голосовании билля он не участвовал. «Он не оказал ни поддержки, ни сопротивления. Он преспокойно удалился из палаты».

То есть этот великий человек, политик, дипломат, чуть ли не спаситель Англии, в момент, когда смотрела на него страна, просто сбежал. Почему? Можно придумать десятки глубокомысленных ответов, но будет вполне достаточно одного простого: он струсил. И мемуары современников подтверждают это с очаровательной наивностью.