Трагедия подводной лодки «Комсомолец»

Каждый подводник знает: если во время учебной тревоги произошла авария, то все команды, доклады и сообщения, связанные с этой аварией, должны даваться с добавлением слова «фактический», чтобы отличить фактические события и действия от учебных. Кроме того, что тут удивительного, если человек по фактической аварийной тревоге бежит «сломя голову» на свой боевой пост? Вот если бы он так бежал по учебной тревоге, тогда, действительно, разинешь рот от удивления. Таким образом, сообщение капитан-лейтенанта Дворова косвенно подтверждает сообщение мичмана Каданцева об объявлении на корабле учебной тревоги, по которой лейтенант Махота и мичман Валявин прибыли в 4-й отсек и ничего не знали о случившемся. Видимо, только этим можно объяснить, что они прибыли в 4-й отсек «налегке», без всяких средств индивидуальной защиты, как на пикник. Уверен, при фактической аварийной тревоге они имели бы при себе и изолирующий противогаз ИП-6, и изолирующий дыхательный аппарат ИДА-59.

На время оставим вопрос об учебной тревоге.

В какой именно момент времени из интервала с 11 часов 3 минуты по 11 часов 15 минут была объявлена аварийная тревога? Если это случилось в 11 часов 6 минут или ранее, то непонятно, почему командир 6-го отсека капитан-лейтенант Дворов и командир 7-го отсека капитан-лейтенант Волков и их люди не попали в 6-й отсек. Дворов объясняет это пожаром в 6-м отсеке, который был обнаружен при попытке открыть переборочную дверь. Но в отсеке, по крайней мере, до 11 часов 14 минут, пожара не было! Это подтверждается записями в вахтенном журнале о докладе мичмана Колотилина в 11 часов 10 минут и решением командира подводной лодки об установлении рубежа обороны [18] по кормовой переборке 6-го отсека в 11 часов 13 минут. Последний доклад от мичмана Колотили-на был получен около 11 часов 14 минут, затем пропала связь с кормой, что было зафиксировано в вахтенном журнале в 11 часов 16 минут. Таким образом, с 11 часов 6 минут до 11 часов 14 минут времени было более чем достаточно, чтобы по тревоге прибыть в 6-й отсек. Как оценивать в этом случае действия капитан-лейтенантов Дворова и Волкова? Но если аварийную тревогу объявили только в 11 часов 12 минут, то в этом случае они действительно могли не попасть в 6-й отсек.

Нет ни одного показания участников трагедии о команде на подачу огнегасителя в 7-й отсек, отданной в 11 часов 3 минуты. Учитывая показания капитана 1-го ранга Коляды и лейтенанта Зайцева о докладе вахтенного 7-го отсека о пожаре, можно полагать, что команда на подачу фреона в 7-й отсек была отдана вахтенному 7-го отсека, т е. ему была дана команда – подать ЛОХ «на себя» и покинуть 7-й отсек. Именно этим можно объяснить запись в вахтенном журнале: «Бухникашвили ориентировочно в 6-м отсеке», сделанную в 13 часов 25 минут. Однако вахтенный 7-го отсека по каким-то причинам выполнить эту команду не смог (вероятнее всего из-за пожара).

Здесь самое время поговорить о версии, которая зародилась с самого начала расследования обстоятельств аварии и жива по сей день. Сторонники этой версии утверждают, что черновой вахтенный журнал был подделан, т е. переписан с соответствующими корректировками, при нахождении спасенного экипажа на крейсере «Киров» либо в госпитале. В обоснование они приводят следующие факты: Представленный черновой вахтенный журнал начат с 00 часов 7 апреля 1989 года (т е. со дня аварии) и этот журнал прошнурован и скреплен печатью 1-го, а не 2-го экипажа подводной лодки. При этом утверждается, что графологическая экспертиза была проведена некорректно.

Насколько реальна эта версия? Подделать черновой вахтенный журнал возможно только при поддержке и активном содействии руководства дивизии и флотилии. К сожалению, такое содействие могло быть (вспомните установку – «валить все на промышленность»). Многочисленные противоречия в показаниях оставшихся в живых членов экипажа о первых минутах аварии также говорят в пользу этой версии. И все же полностью подделать вахтенный журнал, написать новый сценарий аварии невозможно. Можно лишь изменить временные параметры некоторых событий в начальный период аварии, исключить или добавить отдельные эпизоды. С учетом сказанного в данной книге черновой вахтенный журнал рассматривается как подлинный. К этому следует добавить, что практика ведения черновых и чистовых вахтенных журналов, принятая на ВМФ, способствует не только порождению таких версий, но и фактическим подделкам вахтенных журналов.

Почему же не был потушен пожар в 7-м отсеке системой ЛОХ? Прежде чем ответить на этот вопрос, послушаем участников.

Капитан 1-го ранга Б.Г.Коляда (магнитофонная запись опроса): «Был дан ЛОХ в отсек примерно в 11 часов 5 минут. Запросили 6-й отсек. Шестой ответил: „Есть дать ЛОХ в 7-й отсек“. Наблюдал на пульте сигнал о подаче ЛОХ в 7-й отсек. Давление в 7-м отсеке было нормальное… О даче ЛОХ было слышно по громкоговорящей связи… После дачи ЛОХ поступил доклад из 6-го отсека: „Дан ЛОХ“.

Если вынести за скобки «сказку» о том, что Коляда мог слышать по громкоговорящей связи, как подается ЛОХ в 7-й отсек, то все было бы правдоподобно в этом объяснении капитана 1-го ранга, если бы не одно «но»… Как помнит читатель, лейтенант Зайцев передавал команду о применении системы ЛОХ. Послушаем лейтенанта.

Лейтенант А.В.Зайцев (магнитофонная запись опроса): «Я нажал телеграмму, осмотрел параметры контроля. Значка, что пошел ЛОХ, я не видел. По словам командира БЧ-5, командира дивизиона живучести и капитана 1-го ранга Коляды, заместителя командира дивизии, значок подачи ЛОХ в отсек загорелся, я же смотрел в другую сторону».

Получается парадокс – начальники видели исполнительный сигнал подачи ЛОХ, а оператор пульта почему-то нет. И все же это объяснение лейтенанта Зайцева «о какой-то другой стороне», в которую он якобы смотрел, можно было бы принять во внимание, если бы не одно обстоятельство: система сигнализации устроена так, что значок подачи ЛОХ, раз загоревшись, самостоятельно потухнуть не может. Его нужно снимать принудительно. Кроме того, загорание значка сопровождается звуковым сигналом. Таким образом, если лейтенант Зайцев не видел значка и не слышал сигнала, то это означает, что их не было и что огнегаситель в 7-й отсек подан не был. А что говорят другие члены экипажа?

Капитан-лейтенант А.Г.Верезгов (магнитофонная запись опроса):

Вопрос: «Слышали ли вы команду дать ЛОХ из 6-го в 7-й отсек, когда были в центральном посту?»

Ответ: «Нет. Командир был занят всплытием. А я контролировал подводную обстановку у акустиков».

Вопрос: «А обратный доклад о пуске ЛОХ слышали?»

Ответ: «Нет».

Вопрос: «А кто мог слышать?»

Ответ: «Дворов».

Доклад мичмана Колотилина о включении системы ЛОХ могли принять лейтенант Зайцев – оператор пульта «Молибден» – и капитан-лейтенант Дворов либо сменивший его капитан-лейтенант Орлов – операторы пульта главной энергетической установки. Однако при опросе их правительственной комиссией никто из них не сказал, что принял доклад о подаче огнегасителя в аварийный отсек. А вот гидроакустики капитан-лейтенант Ю.Н.Парамонов и капитан-лейтенант И.В.Калинин, хотя вместе с капитан-лейтенантом Верезговым и уточняли подводную обстановку, в отличие от него слышали доклад мичмана Колотилина о включении системы ЛОХ. Слышал этот доклад и штурман лейтенант Степанов.

Получается опять парадокс. Люди, непосредственно занятые вопросами подачи огнегасителя в аварийный отсек, не слышали доклада мичмана Колотилина, а говорят о нем люди, никакого отношения к этому не имеющие.

Справедливости ради следует добавить, что в объяснительной записке лейтенанта Зайцева, поданной через два дня после опроса, уже говорится и о загоревшемся сигнале подачи ЛОХ, и о докладе мичмана Колотилина – сказывалось воздействие начальства, о котором говорилось ранее.

Где находился вахтенный энергетических отсеков мичман Колотилин в момент объявления тревоги?

Капитан-лейтенант С.А.Дворов (магнитофонная запись опроса): «В 11 часов был доклад из 5-го отсека мичмана Колотилина: „Отсек осмотрен, замечаний нет“.