Кто вы здесь, в Америке?(СИ)

Вот, вчера, например, переводил я в боль-нице визгливый конфликт между семьей одного деда и администрацией. Началось с агрессии, за-кончилось совершенно неожиданно - во всяком случае для американцев. Дочка деда растроганно обняла врача-уролога и прослезилась. Для меня эта трансформация эмоций понятна и пояснений не требует - милые дерутся, только тешатся.... С точки зрения американцев такое поведение свидетель-ствует о недоразвитости или, скажем помягче, ин-фантильности странных русских. Потому что никак не вписывается в стандарт. Ну, не заложен в их компьютер такой вариант, как рыдание на плече врача!

Вернемся, однако, к фонтану. Танцоры нашего коллектива явно рвутся в стороны. Но здесь американская действительность наносит им совсем уж несправедливые и жестокие удары.

Предлагаю маленький тест. Вот три фами-лии: Хаим Рабинович, Богдан Пацюк и Мухамет-кул Уянамжинов. К каким национальностям при-надлежат их носители?

Для вас загадки нет - ну, разве что насчет Мухаметкула. Да и то про себя вы его уже опреде-лили одним словечком, которое в русском языке обозначает представителей всех восточных наро-дов.

А для простодушных американцев они – русские.

Вот так - обидно и по темечку! Тот же Хаим всю жизнь в России был евреем, что доставляло ему массу неудобств. Наконец, Америка – желан-ное освобождение от русского проклятья. А он для них русский. И все, и не пудрите мозги, и слышать ничего не желают.

Гарный парубок Богдан готов рыдать и клятвенно землю есть, что нет у него ничего обще-го с клятiми москалями. Не помогает. Ничего пони-мать не хотят. Русский, и точка. Во, дела.

Исключение делается только для прибалтов, которых мы как-то слишком уж энергично затащи-ли в свой танцевальный коллектив.

Кстати, я понимаю обиду участников этого действа. Гордиться нам особенно нечем. И шови-низмом, и антисемитизмом хвораем хронически и в тяжелой форме. И евреям есть, за что обижаться, и Богдану, и сыну степей, Мухаметкулу. Но очень уж неприлично поспешно стали они от нас открещи-ваться - как пассажиры переполненного вагона электрички в панике очищают место вокруг мирно спящего у окна обоссавшегося пьяного.

Хочется как-то утешить обиженных: "Чест-ное слово, американцы не виноваты. Неведомы им все эти тонкости. Да и вообще для них все это Рос-сия, а там холодно, там не было свободы и демок-ратии, а теперь свобода и демократия есть. Все".

Так что терпите. Все к фонтану и пляшем. Раз, два! По-о-шли: два притопа, три прихлопа - с гиканьем и свистом, с возгласами "Ой, вей", "Се-ким башка!", "Ё.... твою мать!" - ну и что там еще полагается восклицать для выражения ликования.

Миннесота

Февраль 2001

Светлый путь

Широкий прямой фривей залит сильным матовым светом. Свет исходит от воз-вышающейся на горизонте гигантской статуи Свободы.

По автостраде со скрипом тащится телега. С равномерным стуком ударяется о трухлявую доску колесо. Телега завалена самыми разнообразными предметами. Из-под стопки дипломов и сертифика-тов выглядывает зеленая газонокосилка. На микро-волновую печь брошена белоснежная форменная рубашка секьюрити оффисера. С нарукавной на-шивки мрачно взирает на мир орлан. Из-под его когтей выбиваются молнии. Торчит ржавый бок ав-томобиля со спущенным колесом. Дальше виден багажник сверкающего никелем роскошного бело-го "Кадиллака", на котором фломастером крупны-ми буквами небрежно написано: "Спекся, голуб-чик". Между машинами фикус, монитор компьюте-ра, клетка с синим попугаем, какие-то ящики, ко-робки, вилки, детские игрушки, подушки. Торчат ножки стола.

Все свободное пространство завалено счета-ми - за электричество, за телефон, за отопление, за ренту дома. Счета от банков, счета за кредитки, счета от врачей... Натужно дыша и налегая на уп-ряжь, тащу телегу. Время от времени останавлива-юсь и копытом дрожащей передней ноги отбрасы-ваю со лба седую прядь. В зубах зажат окурок сигареты "Маверик".

Что-то необычное есть в этом шоссе. Окру-жающая местность совершенно плоская, но при этом дорога неизменно идет в гору. И еще одна странность. Телега все время подпрыгивает на уха-бах, со скрипом проваливаясь в выбоины, хотя до-рога с виду остается идеально гладкой.

Вдоль фривея сплошной стеной стоят рек-ламные плакаты. Поднимаю глаза и вижу изобра-жение роскошного ландо. За экипажем виднеются пальмы, виллы, чей-то ликующий белозубый ос-кал. Надпись: "Суперлотерея. Играй, чтобы выиг-рать. Следующим победителем будешь ТЫ".

С других щитов меня убеждают купить не-виданно эластичную упряжь, мазь для копыт и комбикорм "Благоухание весны".

Покачиваются в воздухе разноцветные ша-ры. Под ними рядами выстроены сверкающие на-рядные автомобили.

Назойливо лезут в глаза изображенные на щитах персонажи. Шакал с честным и мужествен-ным взглядом крепкими пальцами ухватил себя за рукав белоснежной рубашки. Надпись: "Мы берем-ся за дело, засучив рукава. Адвокатская контора Хогофоко".

Тащится телега, визжит расхлябанное коле-со, мерно постукивает о бетон привязанный сзади пылесос.

Опять поднимаю глаза, машинально читаю: "Рокфордская ассоциация врачей - забота от всего сердца". Под надписью два серьезных волка со стетоскопами и сострадательно улыбающаяся кобра в белой шапочке.

Ветерок доносит сладкий радиоголос:

- Господь ждет вас! Только у нас, только в объединенной евангельской церкви на Алпайн-авеню приобщитесь вы к истинной благодати. Спешите к Иисусу, жертвуйте на наше служение! -

Над фривеем, прямо в синем небе, огром-ный экран. Там разворачивается действо сериала "Пляжный патруль". Крупно - прелестная блондин-ка. Патологических размеров бюст. Блондинка вы-таскивает из пенистых волн обалделого кабана с выпученными глазами. Мускулистый загорелый ге-рой сигает из вертолета в моторную лодку, где на него немедленно набрасывается лютого вида козел.

Скрипит телега. Хвостом устало отгоняю от себя назойливо жужжащих телемаркетеров. Оста-навливаюсь, чтобы сплюнуть окурок.

На телевизионном экране коммершиел. Обольстительного вида корова по свойски улы-бается мне и протягивает яркую упаковку. Бодрый голос за кадром: "Слабительное "Парадиз" - твой выбор".

Устало думаю: - А может скинуть к едрене-фене "Кадиллак" с телеги? Один черт, не ездит. Всё легче будет. –

Из благоухающего дезодорантом и шам-пунем болота немигающим взглядом смотрит на меня Змей Горыныч. Три головы - простые, откры-тые лица. К лацкану строгого делового костюма приколота бирка со словами "Холком Стейт Банк". Горыныч приветливо ухмыляется и напоминающе помахивает зажатым в когтях контрактом о бан-ковском заеме на покупку автомобиля.

- Ага, он тебе сейчас скинет... да так, что и копыт не останется, - обреченно проносится в голове.

Скрипит телега. У заднего борта, пристро-ившись между видеомагнитофоном и тумбочкой самозабвенно играют Яшка с Алиской. Там душистое свежее сено и стрекочет сверчок.

Иллинойс

Февраль 2000 г.

Эпитафия победе

Поджав ноги, сидим рядышком на островке среди кромешной тьмы - я и Света. Мы до-бились того, за что боролись четыре года. При этом, правда, потеряли по дороге все, кроме друг друга. Нет ни энергии, ни сил, ни желания всматриваться в воющий стылым ветром мрак, стараясь разглядеть крохотный огонек, который должен мерцать где-то там, впереди.

Из ничего, с пустого места мы сделали себе Америку, получили статус законных жителей этой чужой страны. В сказках добрый герой прорыва-ется к счастливому будущему, пройдя заколдован-ный лес и населенные чудищами пещеры и многое другое.

Мы прорывались через тот самый лес, шли пещерами, отбивались от чудовищ. Барахтались, захлебывались, тонули, злились друг на друга и на весь мир. И, наконец, выжили. И, вот, сидим на кочке, оглядываемся несколько растерянно.