Джон Леннон, Битлз и... я

Бывали ночи, когда мы были так изнурены, что единственное, чего хотелось — вернуться к себе в каморки и завалиться спать. Даже это отвратное место казалось уютным, когда мы буквально приползали на коленях. Но ничего не поделаешь: я открывал свой «стенной шкаф», падая от усталости, и обнаруживал за дверью поджидавшую меня девушку. Кто-то из них сообразил, что можно пробраться в наше жилище через кинотеатр: все, что им нужно было сделать, это купить билет; затем он направлялись в сторону туалетов, толкали дверь и оказывались в резиденции БИТЛЗ.

Часто мы с Полом, подходя к дверям, слышали тихий смех и чувствовали запах духов, — приходилось выполнять свой долг, хочешь-не хочешь! Мы выполняли его, даже не видя в полной темноте лица девушки, с которой делили постель. Бывало, я чиркал спичкой или зажигал фонарик и обнаруживал, что моя подружка — просто суперкласс, и обладает всем что нужно, чтобы взбодрить заспанного битла. (Впрочем, я вообще не помню, чтобы кто-нибудь из девушек был безобразен.)

Если все эти приключения происходили во мраке, а такое случалось, то всегда была возможность проверить, с кем провел ночь на следующий день: она была в клубе, оживленная, общительная, болтала со своими подружками «фрейляйн», посылая нам улыбки и многозначительные взгляды. Если одна из юных «фрейляйн» хотела кого-нибудь из нас, она усаживалась на сцене, как можно ближе к БИТЛЗ, готовая составить ему компанию в ночных похождениях. Если мы не выражали согласия взглядом или кивком головы, девушка могла подчеркнуть свое желание, протянув руку и дотронувшись до одного из нас. И вот, прямо посреди какого-нибудь напористого рока можно было вдруг почувствовать, как чьи-то пальцы вцепились вам в ногу; это уже не нуждалось ни в каком переводе.

Иногда рядом со сценой скапливалась целая толпа девушек, жаждавших встречи со мной.

— Кажется, ты слегка обскакал нас сегодня вечером, Пит, — насмешливо бросал мне кто-нибудь из БИТЛЗ.

Наиболее нахальные девицы даже не давали себе труда подойти к сцене и не старались нас потрогать. Они просто поднимались и указывали на приглянувшегося битла, делая ему весьма недвусмысленный знак. Такой, знаете ли, когда одну руку сгибают в локте, а другой охватывают ее поперек запястья и поднимают резко вверх наподобие эрекции.

— О-о-у-и-и! — одновременно издавала вопль девушка, а позднее, познакомившись с нами поближе: — Газунка! — боевой клич БИТЛЗ.

Каждый раз, как «фрейляйн» затевали эту игру, мы валились на сцену, прикидываясь умирающими от усталости, но им это совсем не нравилось!

Случались вечера, когда кто-нибудь из девушек устраивал нам всем четверым королевский прием в квартире, гораздо более шикарной, чем обычно. Такая квартира насчитывала больше дюжины комнат, почти все — спальни. Однажды, открыв входную дверь, мы сразу же получили инструкции:

— Ты — в комнату номер один!

— Ты — в четвертый номер!

И опять мы ни за что не платили.

Девушки по вызову высшего разряда имели более тонкое обхождение, присылая нам предложения через официанта, вместе со стаканом пива или шнапса в знак дружбы. Иногда эти молодые дамы сначала вели нас в ресторан, а затем мы отправлялись к ним.

Гарсоны были знакомы с ними почти со всеми, и знакомство с «фрейляйн» с Репербана и из Сент-Паули так высоко ценилось ими, что они способны были устроить нам подробный брифинг на тему сексуальных пристрастий наших хозяек, вплоть до их излюбленных позиций.

— Вон та вот предпочитает этим заниматься, не снимая сапог, — такого рода наставления давали нам гарсоны, — а вот эта — на чем-нибудь кожаном…

Профессиональные проститутки и другие девушки осыпали нас подарками, всегда предлагали нам что-нибудь съесть или выпить. Утром, уплетая за обе щеки корнфлекс в Миссии моряков, мы обменивались ночными впечатлениями:

— Ну, как твоя? — спрашивалось перво-наперво.

Когда кто-нибудь из БИТЛЗ, пустившись в подробные описания, доходил в них до критического момента, ему энергично советовали добавить себе еще корнфлекса!

Джон был вожаком, задававшим темп жизни, которую мы вели; может быть, он чувствовал себя более раскованным, потому что на нем не лежало никаких обязательств перед родителями; что же касается внушений тетушки Мими, то он не обращал на них никакого внимания. Он мог делать, что хотел, и хамить, кому вздумается.

В те времена все мы обладали повышенным сексуальным аппетитом, но у Джона он был особенно развит. Гамбург был настоящим раем для молодых людей, если говорить о сексе. Мы вольны были заниматься им 24 часа в сутки. Джон, однако, гордился тем, что у него хватало энергии еще и регулярно мастурбировать; он этого никогда не скрывал. Он запирался на пять минут с каким-нибудь порно-журналом, а затем присоединялся к нам с сияющей на лице улыбкой.

— Уф, полегчало! — говорил он нам с обворожительной непосредственностью и добавлял: — Чертова дубинка!

На сцене, во время одного из наших выступлений, обнаружив, что ему нравится одна из девушек в зале, он устроил сеанс мастурбации одной рукой у всех на виду, совершенно не стесняясь.

Джон хотел вести сексуальную жизнь, которая бы выходила за рамки обычной, и потчевал нас подробными отчетами о своих экспериментах, снабжая их комментариями, вроде:

— Я поимел ее на стуле.

(Иногда это был стол), или:

— Я пробовал 69-ю позицию, пока она делала в углу «грушевое дерево».

Не было никаких причин не верить ему: он никогда не скрывал своей сексуальной активности.

— Чем сумасбродней, тем забавней, — посмеивался он каждый раз, как заполучал к себе в постель двух или трех девочек сразу.

К счастью, нам был как-то преподан урок в баре «Рокси» на Репербане, где мы попались на удочку, поверив, будто самые фантастические девушки Германии заигрывают с нами. На самом деле это были извращенцы, которых страшно потешала наша ошибка. Нас туда провел один приятель-немец, который сразу же предупредил о последствиях более тесного общения:

— Если вы хоть раз согласитесь с ними переспать, они будут приставать к вам до скончания дней.

Но мы не дали им повода для приставаний.

4. Много шороху и большие бабки

В первый наш гамбургский приезд каждый вечер у нас был «вечером трудного дня». С приближением зимы жизнь превратилась в непрерывную борьбу с ледяной стужей, которую приносили ветры из Сибири. Сквозняки дули из всех щелей. Теперь мы окончательно убедились, что герр Кошмайдер не был человеком слова. Он без конца обещал нам подыскать более сносную квартиру, но мы все еще пребывали в нашей гнусной конуре позади «Бамби Кино», и наши нервы были на пределе. Еще он обещал нам приличную плату в случае, если «Индра» станет такой же популярной, как «Кайзеркеллер». Но вожделенной прибавки приходилось ждать, потому что она зависела исключительно от входной платы, а та оставалась неизменной.

Когда Бруно говорил «найн!», это значило «найн!». Выклянчивать у него деньги было бесполезно.

В ноябре месяце нагрянул мороз, и стужа стала просто зверской.

Бруно довел нас до того, что мы проломили сцену «Кайзеркеллера» во время «Деляйт шоу!», хотя он сам подбил нас на это. Старая сцена, жалкая и трухлявая, была не чем иным, как досками, положенными на пивные ящики. Мы и впрямь ее всю разнесли, но Бруно не удовлетворился. Он накинул нам пять фунтов, чтобы мы разворотили еще и подиум!

Все БИТЛЗ, за исключением Стью, были откровенно аморальны. Стью и Астрид были влюблены друг в друга по уши, и наметили именно этот месяц, чтобы обменяться обручальными кольцами. Для Стью жизнь стала гораздо спокойнее вдали от вульгарного Сент-Паули, тем более что мы постоянно смеялись над ним. Из-за его романа с Астрид и из-за того, что он был самым маленьким из нас, мы издевались над ним, получая жестокое удовольствие. Влюбленный в добропорядочную немку, тогда как мы пользовались успехом чуть ли не у всей прекрасной половины Гамбурга, Стью стал для нас идеальной мишенью. Эти подтрунивания были беззлобными, но я понимаю, что временами они могли раздражать. Мы выбрали себе, на наш взгляд, более приятную дорожку. Мы проводили все свое время в попойках и развлечениях с девочками; это позволяло нам сделать заключение, что жизнь прекрасна, как бы там ни было, и реальность — всего лишь фарс, разыгранный, словно по нотам. Бывали дни, когда мы голодали, несмотря на щедрость нескольких обожательниц, которые время от времени кормили нас, к тому же у нас не было одежды. Ситуация была такова, что мы даже не стыдились просить их постирать наше белье, потому что нам нечем было оплатить счета из прачечной. Они стирали наши джинсы, рубашки и нижнее белье, — они охотно выполняли эту задачу.