Царственный паяц

была бы уж двойная пародия.

Все стихотворения г. И. Северянина чрезвычайно старательно выдержанны в том

же стиле. Стоит раскрыть книгу наугад, и вы получите шедевр своего рода. Таково

первое же стихотворение в книжке — «Хабанера III»:

Струятся взоры... Лукавят серьги...

Кострят (?) экстазы... Струнят (?) глаза...

41 в

♦ ♦ ♦

- Как он возможен, миражный берег... - В бокал шепнула синьора (?).

За «струнящиеся глаза» автора было бы положительно справедливо «приструнить».

«Гамак волны» (с. 2), «сосны — идеалы равноправий» (с. 2), «фарватер,

шелестящий под колесами» (с. 2), «Эскизит страсть» (с. 7), «лимонный плеск луны» (с.

19), «березозебренное (?!) шалэ» (с. 20) - все эти перлы щедрою рукою рассыпаны

автором по страницам его книжки.

Но все это цветочки... В книге г. И. Северянина есть такая ягодка, которой изумился

бы и истинный мудрец, несмотря на свою привилегию ничему не удивляться;

стихотворение называется «Июневый набросок» (с. 16).

Взгляни-ка, девочка, взгляни-ка! - В лесу поспела земляника,

И прифрантился мухомор —

Объект насмешек и умор...

О, поверни на речку глазы (?!!)

(Я не хочу сказать: глаза...)

Там утки, точно водолазы,

252

Ныряют прямо в небеса.

Оно подобно мигу, лето...

Дитя, ты только посмотри:

Ведь мухомор — как Риголетто (?),

Да не один еще, — их три!..

Конечно, если автор хочет реформировать русскую грамматику, запретить ему это

невозможно. Советовали бы ему издать по этому поводу специальное исследование...

Но недурен также и мухомор, который «как Риголетто»!

Характер «творчества» г. И. Северянина, кажется, достаточно ясен из

вышеизложенного. Все, начиная с названия, продолжая датой - «предвешняя зима»

(впрочем, зима ведь всегда бывает «предвешней», г. И. Северянин?) и посвящением

(«тринадцатой») и кончая самими стихотворениями, — есть самое безнадежное

ломанье и рисовка, все бьет на эффект, но, конечно, крайне неудачно. Впрочем, книга

может иметь успех в качестве «книги невольных пародий», но трудно предположить,

чтобы о таком именно успехе мечтал автор.

Мне хотелось бы сказать еще несколько слов относительно формы стихотворений г.

И. Северянина. В этом отношении, конечно, нет тех вопиющих нарушений всякого

смысла, какие наблюдаются в содержании их. Встречаются (хотя, увы, очень редко)

места даже красивые и

звучные. Так как всегда приятно остановиться на хорошем, я приведу четыре

последних стиха из стихотворения «Хабанера III» (с. 1).

Шуршат истомно муары влаги,

Вино сверкает, как стих поэм...

И закружились от zap малаги Головки женщин и хризантем...

Если первый стих еще вымучен и носит на себе печать болезненной

«выдуманности», столь свойственной г. И. Северянину, то три остальные прямо

красивы.

Первая половина стихотворения «Сонет» правильна по форме и ясна по мысли.

Но вот и все, что составляет плюс автора. А минус его, и так громадный,

увеличивается еще частою неправильностью версификаций, небрежными рифмами и,

наконец, — прием не новый, но очень нехудожественный — придумыванием слов с

целью создать рифму. «Глаза» рифмуются с «синьора Za», «водолазы» с «глазы»,

«серебряный» с «березозебренным». В 4-х-строфном стихотворении «Квадрат

квадратов» автор буквально «переливает из пустого в порожнее», изменяя в каждой

строфе только 2-3 слова, причем содержание абсолютно не меняется. Я уже не говорю

о таких «рифмах», как «пропели» и «пропеллер», «серьги» и «берег», «ноздри» и

«сестры» и т. д., и т. д.

Насколько г. И. Северянин капризен, мы уже имели случай убедиться, когда он

категорически отказался говорить «глаза» и захотел сказать «глазы», несмотря на то,

что две страницы назад, в «Хабанере III» он, не будучи никем принуждаем, говорил

«глаза». В такой же мере г. И. Северянин и строг. У него есть стихотворение

«Импровизация». Впрочем, виноват, это не стихотворение: нельзя же назвать это

стихотворением, когда там нет ни размера, ни рифм! Так вот, в этой «Импровизации»

автор спрашивает:

Как смеют хоронить, когда на небе солнце?

Как смеют ковать цепи, когда не скован венец?

Как смеют пить воду, когда в воде падаль? и т. д., и т. д.

Совершенно верно, г. И. Северянин! Действительно, досадно видеть, когда какой-

нибудь нахал лезет пить воду, в которой падаль или начинает ковать цепи, когда венец

еще не скован. Вы совершенно правы, когда восклицаете: «Как он смеет!» Но что же

253

поделаешь? Много в людях излишней смелости, очень много!

<1911>

Александр Измайлов ТЕРНИИ СЛАВЫ,

ИЛИ СОН В НОЯБРЬСКУЮ НОЧЬ

Нелегко быть министром, а великим человеком и того хуже.

Все дни разобраны, все часы рассчитаны! Пошел бы в гости, влез бы в халат, но —

близится приемный час, и надо быть в крахмальном белье и во всем авантаже!..

Попробуйте, например, представить себя в положении поэта Игоря-Северянина. Вы

спросите, откуда можно знать уклад его жизни? - он сам объявляет о нем в следующем

заявлении на обложке своей только что вышедшей брошюрки «Пролог эгофутуризма».

«Я принимаю редакторов, желающих иметь мои поэзы на страницах своих изданий,

по вторникам от 5 до 6 час<ов> веч<ера>. Мои условия: 1 р. за строку рукописи и

годовой экземпляр издания. В некоторых случаях — gratis.

Издателей я принимаю по средам от 5 до 6 часов веч<ера>.

Начинающих поэтесс и поэтов, так часто обращающихся ко мне за советами, я с

удовольствием принимаю по воскресеньям от 1 до 2 ча- с<ов> дня.

Для литераторов, композиторов, художников и артистов я дома по четвергам от 1 до

3 час<ов> дня.

Устроители концертов и читатели принимаются мною по пятницам от 3 до 4

час<ов> дня.

Интервьюеры могут слышать меня по субботам от 2 до 3 час<ов> дня».

Можете себе представить! Вторник, среда, четверг, пятница, суббота, воскресенье

— заняты. Только и отдохнуть, что в понедельник!

И что творится в покоях поэта! С утра суетятся - издатели, редакторы, художники,

фотографы, портретисты, композиторы, артисты,

устроители концертов, интервьюеры, репортеры, начинающие поэты, поэтессы,

почитатели, поклонницы... Что там приемы министров, — детская игра!

Поэт, видимо, только и знает, что выступает на вечерах, позирует перед

художниками, уговаривается с издателями, редакторами, беседует с интервьюерами,

разрывающими его на куски!

Жаль только, что не указано, где печатаются эти интервью и на каких концертах и

собраниях можно видеть поэта.

О просителях автографов, которые лично являются к великому поэту и присылают

тридцать тысяч курьеров, г. Игорь-Северянин умалчивает, очевидно, по своей

невероятной скромности. Но можно себе представить, как они ломятся, эти несносные

честолюбцы, тщеславящиеся вниманием знаменитостей, в его двери с утра до вечера!

Что там театр Станиславского или Мариинская опера!.. Жизнь за автограф!

В понедельник, вероятно, автор только и делает, что пишет автографы!..

Какой пышный, какой волшебный сон!.. Как хорошо быть поэтом и мечтателем...

Жаль лишь, что к редким избранникам приходит такая сногсшибательная слава, и

один из милиардов может сказать о себе, как говорит г. Игорь-Северянин в своей

брошюре в четыре странички (мал золотник да дорог):

Я прогремел на всю Россию Как оскандаленный герой!

Литературного Мессию Во мне приветствуют порой...

Федор Сологуб

ПРЕДИСЛОВИЕ К КНИГЕ ИГОРЯ СЕВЕРЯНИНА «ГРОМОКИПЯЩИЙ

КУБОК»