Карл Великий

Тем не менее внутриполитическая нестабильность в Византии не дает основания утверждать, что в 798-м или 799 году Ирина предложила Карлу принять в свои руки империю, как сказано кельнской записи Умбрийских хроник. Такая постановка вопроса противоречила представлениям византийского двора, для которого франк Карл был и оставался князем варваров. С ним приходилось искать общий язык, но он не воспринимался как равноправный партнер. Хроникальный перекос в отношении по-гдобного вымышленного проекта показывает неотягощенность межгосударственных отношений, тем более что Ирина принципиально способствовала возрождению культа икон в своей империи, сглаживая тем самым богословские противоречия между Востоком и Западом. По свидетельству имперских хроник, эмиссары «вновь уехали с большими почестями».

Менее радостными для Карла оказались в тот год вести из юго-восточных регионов его империи: в 799 году скончались два его самых талантливых военачальника — Герольд, префект Баварии и Остландии, впоследствии Восточной марки, и герцог Эрик риульский, завоеватель так называемого «кольца» аваров в 795 году. Хроники того времени и биография Эйнхарда отмечают не-кпосредственную связь между кончиной обоих военачальников и последними походами против аваров. По мнению Эйнхарда, на Герольда и двоих сопровождавших его было совершено нападение в тот момент, когда он проводил смотр войск. Не исключено, «то причиной нападения стала разгоревшаяся междоусобица, произошло это 1 сентября. Один верный Герольду сакс (!) доставил труп военачальника в Рейхенау, где он и был захоронен в местной церкви Святой Марии.

Заслуги Герольда позволили считать его мучеником, если верить хвалебным строкам в Видении Ветти Рейхенау 824 года, обычно под прикрытием потусторонних видений резко осуждавшем едва отошедших в иной мир современников, в том числе и Карла Великого, которому за сексуальную распущенность предстояла кара в своего рода преддверии ада. Со смертью Герольда, родственника баварских Агилольфингов и брата скончавшейся королевы Гильдегарды, король франков лишился серьезной опоры и видного деятеля на юго-восточных землях.

Если Герольд был выходцем из состоятельной семьи, жившей в среднем течении Рейна, то клан герцога Эрика пустил корни в Страсбурге и его округе. Герцог являлся представителем широко разветвленного семейства, избравшего путь служения Карлу Великому. Как имперскому аристократу Эрику были пожалованы владение и привилегии. Институциональными ключевыми звеньями этой сети являлись графства, епископии и военные отряды, но прежде всего королевские аббатства, такие, как Сен-Мартина в Туре, Сен-Рикье и Сен-Дени или Лорша и Фульды.

Эрик, снискавший известность, будучи герцогом Фриульским, на пограничных землях с аварами и с византийцами в Истрии применявший защитную и наступательную тактику, погиб не во время экспедиций против аваров. Он попал в засаду, устроенную жителями города Тарсатика (Трсат), примыкавшего к спорному даже в XX веке городу Риеке/Фиуме. Он как раз занимался сооружением укреплений против мятежных аваров, находившихся на противоположном берегу Дравы, часть побережья которой все еще оставалась под византийским правлением. «Его» митрополит, ученый Павлин Аквилейский, несколько лет назад подаривший Эрику свою «Книгу наставления» как основу правильного поведения мирян и князей, посвятил умершему взволнованное причитание над покойником в четырнадцати пятистрочных стихах. Выход на Восток превращается в видение, в котором целью предстают Скифия и каспийские ворота. Победа над карпатскими скифами «распахнула горизонты географов актичности» (Вальтер Поль). Алкуин тоже был потрясен вестью о гибели обоих рубак, «тех самых сильных мужей, которые охраняли и расширяли границы христианской империи». С герцогом Эриком, посетившим англосакса в скромной обители в Ахене, его связывало сердечное единомыслие. Это следует рассматривать как комплимент военному человеку, отличавшемуся не только рассудительным благоразумием и скромностью, но и, что не так уж часто встречалось в его ремесле, посвящавшему свое время регулярному чтению религиозной литературы. Поэтому неудивительно, что в смерти этих авторитетных деятелей Алкуин увидел недоброе предзнаменование в самом ближайшем будущем.

Однако не только отрицательные моменты фиксировали хронисты за 799 год. Балеарские острова, еще годом раньше разграбленные маврами и сарацинами, признали над собой власть короля франков, после того как они обратились за помощью и получили ее, чтобы защититься от дальнейших набегов. Как подтверждение победы и покорения Карл принял знак поверженного противника. Нам неведомо, в чем заключалась эта помощь при отсутствии флота. Впрочем, следует отметить, античное Средиземноморье вновь привлекло внимание Северной Европы. Борьба за Балеарские острова не стала каким-то изолированным историческим эпизодом. В послании Алкуин сообщает о мавританских пиратах у берегов Аквитании. По свидетельству Эйнхарда, Карл, вообще активно занимавшийся строительством флота и мореплаванием, «велел построить суда на побережье провинций Нарбонн и Септимания, чтобы покончить с пиратством вплоть до Рима». Так, подверглись разграблению Чивитавеккья как порт Рима и Ницца. Эйнхард рассматривает эти разбойничьи набеги и необходимость давать им отпор как первые походы «норманнов» на атлантическое побережье франков.

Отрадные вести дошли до Карла из Бретани. Граф Видон подчинил королю мятежный регион, принудив местных вождей в качестве символического жеста сдать мечи. На каждом из них рыло обозначено имя обладателя. Граф Видон также пользовался большим уважением Алкуина как «идеальный муж и неподкупный судья», на свидетельство которого всегда можно положиться. Как Эрик Фриульский из рук Павлина, так и Видон из рук Алкуина получил графское и судейское «зеркало». Его копия народилась среди книг маркграфа Эберхарда Фриульского, которые он, будучи зятем Людовика Благочестивого, в 867 году завещал наследникам. Видон, связанный родственными узами с осевшей в среднем течении Мозеля семьей, также является именитым представителем имперской аристократии. Правда, следует признать, победа графа над бретонскими вождями оказалась кратковременной, как свидетельствует фрагмент имперских хроник: «Складывалось впечатление, будто эта провинция полностью покорена: так оно и случилось бы, если бы вскоре все не вернулось на круги своя из-за традиционной ненадежности этого вероломного народа». На протяжении более чем одного поколения завоеватели-франки тщетно пытались закрепиться в этой части прибрежных грриторий и на прилегающей к ним континентальной местного. Считается даже, что из-за последующих неудачных походов на эти земли Людовик Благочестивый оказался втянутым в острый внутриполитический кризис.

Радостная весть пришла и из североиспанской марки, служившей мучительным напоминанием об унизительном поражении под Ронсевалем. Военачальник Уэски, который годом раньше успешно противостоял атакам короля Людовика Аквитанского и не допустил взятия города, теперь предложил королю франков при первом благоприятном случае подчиниться ему и в доказательство отправил Карлу ключи от города Уэски и подарки. Видимо, сыграл свою роль тонкий дипломатический расчет с целью предотвращения очередного вторжения из Аквитании. О фактической сдаче Уэски не могло быть и речи. Дело в том, что в первом десятилетии IX века город полностью находился под властью арабов, оставаясь объектом франко-аквитанских нападений.

В самом конце 799 года во дворе в Ахене появился монах из Иерусалима, передавший королю «благословение и святые мощи от Гроба Господня по поручению патриарха». По окончании рождественских праздников Карл простился с этим гостем с Ближнего Востока. Его сопровождал придворный священнослужитель Захария, который увез с собой на Святую землю ответные дары. Эйнхард спутал эту миссию в Иерусалим с другим посольством, направленным двадцать лет спустя к Харуну ар-Рашиду, царю Персии, то есть халифу в далеком Багдаде. Эту взаимосвязь нельзя не принимать во внимание ввиду маршрута обеих миссий, а также хотя и намечающихся, но весьма слабых из-за гигантских расстояний контактов между Багдадом и Ахеном. Тем не менее о подчинении королю Карлу мест, связанных со страстями Христовыми, не могло быть и речи. Скорее всего Эйнхард путает передачу ключей от Гроба Господня и флага, посланных патриархом Иерусалимским и врученных Карлу накануне Рождества 800 года в Риме, с никак не подтвержденным жестом легендарного халифа, отправившего королю франков в качестве подарка слона по имени Абу-ль-Аббас.