Личное дело

В июле 1991 года в Комитете госбезопасности состоялась моя встреча с группой репрессированных и впоследствии реабилитированных лиц. Она продолжалась несколько часов и вылилась в откровенный и деловой разговор.

В адрес КГБ была высказана признательность за работу по реабилитации, установлению невинно пострадавших лиц, поиск мест захоронений. Вместе с тем раздавались и критические замечания за неоперативность, недостаточную ясность по конкретным делам, за нерешенность многих вопросов в целом. В частности, поднимались вопросы о неудовлетворительном положении дел с материальной компенсацией, обеспечением жильем, лечением, изданием литературы по этой тематике.

Обсуждение показало готовность и желание заинтересованных сторон совместно решать вопросы, воссоздать картину происшедшей трагедии в память о пострадавших и в назидание будущим поколениям. Договорились о конкретных мерах по взаимодействию между Комитетом госбезопасности и его органами на местах и соответствующими организациями, занимающимися жертвами репрессий.

В развитие этого был подготовлен даже проект постановления правительства о решении вопросов, связанных с реабилитацией.

21 августа 1991 года по Центральному телевидению должен был состояться показ упомянутой встречи, однако августовские события помешали этому.

В октябре 1989 года я был избран членом Политбюро ЦК КПСС. Подобного выдвижения по партийной линии никак не ожидал. Но важно другое: пройдет всего несколько месяцев, как будет отменена статья 6 Конституции СССР, и с монополией КПСС, ее руководящей ролью в правовом отношении фактически будет покончено. Состав Политбюро ЦК сильно изменится, и министры там уже не будут представлены.

Этим хочу подчеркнуть стремительность развития событий, изменения обстановки, а также невозможность да и неспособность в то время просчитать ситуацию даже на полгода вперед. Время раскачки, то и дело бросал слова Горбачев, прошло, начался новый этап в развитии общества — этап быстрых перемен, ломки привычных схем и стереотипов, которые несли с собой, как он и его политические сторонники утверждали, обновление общества, а на самом деле — крушение союзного государства.

Еще до своего избрания в Политбюро я стал регулярно бывать на его заседаниях (как только был назначен председателем КГБ).

Сейчас в адрес партии, ее руководящих органов, и в частности Политбюро, раздается много критики, незаслуженных обвинений. Даже небольшой по времени опыт работы в Политбюро позволяет мне со всей ответственностью заявить: сложившаяся практика и стиль работы этого партийного органа содержали в себе немало положительного, поучительного. По своим потенциальным возможностям это был коллективный орган для обсуждения вопросов и принятия соответствующих решений. Обсуждение носило принципиальный, основательный характер, вопросы, как правило, тщательно готовились; на заседания приглашались руководители заинтересованных ведомств и организаций. Если у членов Политбюро возникали сомнения и хотя бы один из них возражал, вопрос снимался и отправлялся на доработку.

Пожалуй, в то время в стране просто не было другого столь отлаженного и работоспособного коллективного органа. В условиях однопартийной системы подобная практика обеспечивала серьезный заслон волюнтаризму, но в обстановке развития подлинно демократических начал действительно нужны были иные институты управления, иные руководящие органы.

Политбюро с тогдашними функциями и полномочиями явно не вписывалось во время. Однако никакой другой орган из существовавших тогда не в состоянии был заменить Политбюро. Прекращение его деятельности в прежнем качестве, к тому же ничем не компенсированное, немедленно привело к образованию серьезного пробела в системе управления государством.

Самый большой недостаток в той системе управления, когда на вершине пирамиды находилось Политбюро, состоял в чрезмерной централизации. Там решались и большие, и малые вопросы. Политбюро знало и владело ситуацией в стране, видело осложнение проблем, но продолжало работать по инерции, каждодневно беря на себя ответственность за все происходящее. К этому так привыкли руководители многих ведомств и организаций, что норовили по каждому вопросу получить решение Политбюро, а потом, прикрываясь им, спокойно жить — индульгенция от ответственности получена.

Узловые проблемы Политбюро держало в своих руках прочно, и не во всех случаях это было плохо. Помню, в 1989 году Совмин СССР вышел с предложением осуществить разовую эмиссию денег на сумму всего 500 миллионов рублей. После острой дискуссии предложение не было принято: члены Политбюро расценили подобную меру как возможное начало опасного процесса, который затем будет трудно сдерживать, и экономика начнет разрушаться.

Как остро обсуждались на Политбюро вопросы снабжения Москвы продовольствием и промышленными товарами! Тогдашний первый секретарь МГК КПСС Зайков, председатель Моссовета Сайкин выглядели, мягко выражаясь, бледно.

Вообще вопросы социально-экономической политики выносились на заседания Политбюро, Секретариата ЦК КПСС часто. Особенно строго контролировалось строительство жилья. Конечно, плохо, что хозяйственными вопросами занимался политический орган: тут и подмена, и некомпетентность, но такова была сложившаяся система. Пришла эта практика совсем из других времен, формировалась она десятилетиями, но отбрасывать ее разом тоже было ошибочным решением.

…Я уже отмечал, что обо всех негативных явлениях в жизни страны, перекосах в политике и их последствиях Комитет госбезопасности своевременно и объективно докладывал высшему руководству.

В этой связи хотелось бы задержать внимание читателя на одной публикации в «Литературной газете» в декабре 1991 года, озаглавленной «Каждый народ — это божье явление», и дать справку. Повод, как мне кажется, того заслуживает. Речь идет о беседе Горбачева с обозревателем Щекочихиным. В ней содержится многое, по поводу чего есть что сказать, но остановлюсь только на одном вопросе.

Щекочихин завел разговор о характере информации, которая поступала к Горбачеву. Ниже приводится часть диалога на эту тему.

«Ю. Щ… До путча вам передавали много дезинформации, которую Крючков подсовывал через Болдина.

М. Г. Подобная информация шла на меня целенаправленно, их целью было подвести меня к введению чрезвычайных мер. Не только целенаправленно подбиралась тенденциозная информация, но даже события организовывались так, чтобы потом на их основе эту дезу создавать.

Ю. Щ. Т. е. как это?

М. Г. Выехать куда-нибудь по поручению ЦК, Компартии России, организовать где встречу с партийными секретарями, а где удастся — и с рядовыми коммунистами, правда, это хуже удавалось, легче с секретарями. И потом резолюции с протестом, с требованиями ко мне. Ультраправые требования! А я чувствовал, что эти резолюции написаны еще в Москве, до выезда на место».

Так Горбачев оправдывал себя и грубо клеветал на других. Вот уж воистину — немного совести быть не может: она или есть, или ее нет вовсе.

Это интервью Горбачев давал в ноябре 1991 года. Тогда он, видимо, еще не сознавал, что ему, как Президенту, осталось жить всего несколько дней. Он рассчитывал, что каким-то чудом удастся выжить на этом посту и что развитие событий в Советском Союзе пойдет не так, как пошло после заключения Беловежских соглашений.

Информация Комитета госбезопасности и его органов на местах в своей подавляющей части была объективной, правда — безрадостной, особенно в 1990–1991 годах. Не было никакого намерения да и надобности искажать информацию. Традиционно сложилось так, что информационно-аналитические материалы, как правило, менее остро отображали события по сравнению с тем, как было на самом деле. Всегда оставлялся резерв прочности, чтобы справляться с возможными попытками опровергнуть информацию, поставить ее под сомнение.

В последнее время Комитет госбезопасности буквально бомбил ЦК КПСС, Президента, Совет Министров СССР сообщениями о росте националистических настроений, назревании межнациональных конфликтов. Разве это противоречило действительности?! Разве конфликты не захлестывали страну, причем по нарастающей, охватывая все новые и новые регионы: Азербайджан, Армению, Нагорный Карабах, Киргизию, Узбекистан, Грузию, Молдавию, ряд районов Северного Кавказа и другие?