Эдгар По. Сумрачный гений

Один из эпиграфов к книге — взятый из «Маргиналий» поэта — обещал: «При помощи этих ключей мы сможем отчасти разгадать тайну» [374].

Едва ли миссис Уитмен смогла подобрать нужные «ключи». Она знала По, конечно, очень близко. Но недолго. И то, что ей было известно наверняка, — не менее фантастично, чем домыслы Грисуолда. Ведь главным источником ее знаний о поэте было то, что он рассказывал сам. А мы знаем, как он умел выдумывать! Тем более когда это касалось его личной истории.

Впрочем, нам интересна не книга. И даже не сама миссис Уитмен. А история ее взаимоотношений с поэтом. Это была весьма важная страница в жизни Эдгара По. Тем не менее начать придется все же с «героини романа» — миссис Уитмен.

Сара Хелен Пауэр Уитмен принадлежала к уже известному читателям клубу экзальтированных «синих чулок», в котором заправляли Маргарет Фуллер и мисс Линч. Она была знакома и с Фанни Осгуд, и с миссис Эллет, и с Анной Льюис, и со многими другими. Обитала неподалеку от Нью-Йорка, в городе Провиденс, штат Род-Айленд. Была вдовой. Жила с матерью и сестрой — весьма эксцентричной, говорят, особой. Довольно редко покидала родной город, но дружила и вела активную переписку с членами дамского сообщества — теми, кто собирался по субботам в доме Анны Линч. Разумеется, она была поэтессой. Однако, как замечал А. X. Квин, «ее поэзия ни в коем случае не была скверной». Более того, она довольно активно публиковалась (с 1829 года). Впрочем, поэзия была скорее увлечением (и развлечением), нежели делом жизни. В тридцать лет оставшись вдовой, она, хорошо обеспеченная, вела жизнь уютную и необременительную. Но едва ли согласилась бы с такой характеристикой, поскольку считала, что страдает фатальной болезнью сердца и «истерзанными нервами». Сердцебиения и нервы она успокаивала эфиром, полагая, что вдыхание его паров благотворно. Прожила миссис Уитмен долгую жизнь (умерла в семьдесят пять лет). Но всегда знала, что дни ее сочтены, а потому время от времени в письмах друзьям многозначительно и печально сообщала о своей неизбежной и — увы и ах! — очень близкой кончине.

«К 1848 году призраки прочно обосновались в Америке, — писал Герви Аллен, — в их неосязаемом присутствии столы начинали отплясывать джигу, занавески таинственно колыхались и трепетали, а дамы впадали в транс, часто переходивший в истерики. Спиритизм и прочая мистика сделались велением моды. Даже среди людей, ей не поддавшихся, было мало таких, на кого все это не производило бы впечатления… Хелен Уитмен была душой местного духовидческого братства. В ее руках сходились нити переписки с многочисленными друзьями и единомышленниками, на которых она имела немалое влияние. Прелестная, утонченная, туманно-загадочная и ускользающая, облаченная в покровы из легкого шелка, она являлась, защищаясь веером от чересчур резкого света дня, словно идеальное воплощение духовной женственности, и неслышно, едва касаясь земли изящными туфельками, проплывала мимо — следом, развеваясь, тянулся тонкий, как паутинка, шарф и едва ощутимый запах эфира, которым был пропитан ее платок» [375].

Эдгар По, как известно, относился к повальному увлечению весьма скептически, неоднократно высмеивал его в своих публикациях и даже посвятил этому предмету язвительный гротеск «Правда о том, что случилось с мистером Вальдемаром» [376]. Несомненно, рассказ написался не без влияния «дамского клуба», в котором не только регулярно происходили спиритические сеансы, но и вообще культивировались «духовидство» и прочая мистика.

Впервые Эдгар По увидел миссис Уитмен летом 1845 года, когда навещал в Провиденсе миссис Осгуд. Но даже не познакомился с ней. Позднее (в письме от 1 октября 1848 года) он объяснял это тем, что считал ее замужней дамой, счастливой в своем браке. Это, конечно, неправда. В письме Анне Блэквелл, английской писательнице и своей корреспондентке (от 14 июня 1848 года), он упоминал, что впервые услышал о существовании миссис Уитмен от Анны Линч в начале 1845 года. Та отзывалась о ней как о «весьма эксцентричной особе» [377]. Должно быть, знал он и о ее матримониальном статусе. Но был тогда увлечен Фанни Осгуд. И когда та, увидев подругу на крыльце дома, захотела их познакомить, По с негодованием отверг предложение.

«Только по этой причине (счастливого замужества. — А. Т.), — объяснял свое поведение поэт в письме к Уитмен, — когда мы с миссис Осгуд гуляли по Провиденсу, я решительно отказался поддержать ее в намерении зайти к вам. Ей показалось, что мой отказ не имеет смысла, и мы даже поссорились из-за моего упрямства».

Более того, он утверждал, что уже тогда благоговел перед нею и потому:

«…не смел не только подойти, но не отваживался сказать, почему не могу этого сделать. Я не смел заговорить о вас — не то что познакомиться с вами. Годы ваше имя никогда не слетало с моих губ, в то время, когда душа — с неодолимой жаждой — впитывала все, что касалось вас».

Простим эту ложь поэту — тогда он был влюблен (или ему казалось, что влюблен). И собирался жениться на миссис Уитмен.

Как бы женщина ни пыталась представить, что не она, а поэт оказался инициативной стороной, факты говорят совсем об ином. Даже если мы не будем принимать во внимание свидетельство мисс Линч, что ее подруга расспрашивала о поэте и о его отношениях с Фанни Осгуд еще в июне 1845 года (в конце концов, женщины — всегда женщины! — им интересно) [378].

Во второй половине января 1848 года мисс Линч пригласила подругу принять участие в ежегодном поэтическом суаре на День святого Валентина и, если не сможет быть лично, прислать стихотворную валентинку. Предполагалось (такова была обычная практика), все что они будут прочитаны на праздничном вечере, а затем опубликованы в одном из литературных журналов. Миссис Уитмен откликнулась и прислала несколько своих текстов. Среди них была и валентинка, адресованная По. Она была без заглавия. Но все догадались о ком речь и кому она посвящена:

Приведенное стихотворение было прочитано среди остальных. И, безусловно (память о скандале была жива), вызвало определенный резонанс. Потому публиковать его (как остальные тексты) не стали. Мисс Линч написала подруге в Провиденс о резонах этой непубликации: