Жизнь поэта

Отношения Штатов к индейским племенам, древним владельцам земли, ныне заселенной европейскими выходцами, подверглись также строгому разбору новых наблюдателей. Явная несправедливость, ябеда и бесчеловечие американского Конгресса осуждены с негодованием... Остатки древних обитателей Америки скоро совершенно истребятся...

«Записки Джона Теннера»... будут свидетельствовать перед светом о средствах, которые Американские Штаты употребляли в XIX столетии к распространению своего владычества...»

Статья «Джон Теннер» была написана Пушкиным в августе 1836 года, а в 1833 году он, перекликаясь с известной книгой Радищева, закончил свое «Путешествие из Москвы в Петербург», где встречаются те же мысли о гнете английского капиталистического строя. «Прочтите, - писал Пушкин, - жалобы английских фабричных работников: волосы встанут дыбом от ужаса. Сколько отвратительных истязаний, непонятных мучений! какое холодное варварство с одной стороны, с другой какая страшная бедность! Вы подумаете, что дело идет о строении фараоновых пирамид...

Совсем нет: - продолжает Пушкин, - дело идет о сукнах г-на Смидта или об иголках г-на Джаксона. И заметьте, что всё это есть не злоупотребление, не преступление, но происходит в строгих пределах закона. Кажется, что нет в мире несчастнее английского работника, но посмотрите, что делается там при изобретении новой машины, избавляющей вдруг от каторжной работы тысяч пять или шесть народу и лишающей их последнего средства к пропитанию... У нас нет ничего подобного».

* * *

Петр I. Рисунок К. Рудакова к поэме А. С. Пушкина «Полтава». 1948 г.

Напряженно работая над «Современником», Пушкин не переставал подбирать и материалы по истории Петра. Задумав этот труд еще в 1827 году, он до конца дней не переставал возвращаться к нему.

«Я еще не мог доселе постичь и обнять вдруг умом этого исполина: - говорил Пушкин осенью 1833 года писателю В. И. Далю, - он слишком огромен для нас, близоруких, и мы стоим еще к нему близко, - надо отодвинуться на два века, - но постигаю его чувством; чем более его изучаю, тем более изумление и подобострастие лишают меня средств мыслить и судить свободно. Не надобно торопиться; надобно освоиться с предметом и постоянно им заниматься; время это исправит. Но я сделаю из этого золота чтонибудь...»

Жене Пушкин писал в конце мая 1834 года: «Ты спрашиваешь меня о Петре I? идет помаленьку; скоплю материалы - привожу в порядок - и вдруг вылью медный памятник, которого нельзя будет перетаскивать с одного конца города на другой, с площади на площадь, из переулка в переулок...»

В то время на площади Петровой уже стоял «Медный всадник» Фальконе...

И М. П. Погодину сообщил: «К Петру приступаю со страхом и трепетом...

Поэт видел в Кунсткамере восковую фигуру Петра, одетую в голубой кафтан, и мог составить себе достаточно полное представление об облике царя и быте той эпохи.

Задуманный Пушкиным труд должен был явиться, по словам Белинского, «учено-художественной историей», и поэт, следуя исторической правде, показал не только положительные, но и теневые стороны деятельности и личности Петра I. Петр предстает в пушкинском труде, как «одновременно Робеспьер и Наполеон (воплощение революции)». Петр - «деспот» и одновременно «сильный человек», «чудотворец-исполин», которого «народ почитал антихристом».

Поэт собирает, год за годом, обширные материалы по истории Петра с 1695 по 1725 год, изучает все изданные им указы, намечает план введения к «Истории Петра»: Россия извне, Россия внутри, подати, торговля, военная сила, дворянство, народ, законы, просвещение, дух времени.

И в записи, относящейся к 1721 году, отмечает: «Достойна удивления разность между государственными учреждениями Петра Великого и временными его указами. Первые суть плоды ума обширного, исполненного доброжелательства и мудрости, вторые - нередко жестоки, своенравны и, кажется, писаны кнутом. Первые были для вечности или по крайней мере для будущего, - вторые вырвались у нетерпеливого самовластного помещика».

Под этими строками Пушкин делает пометку в скобках: «Это внести в историю Петра, обдумав».

Собрав обширный материал для «Истории Петра», объемом в тридцать одну тетрадь большого формата, Пушкин рассчитывал закончить ее «в год или в течение полугода» и затем исправлять по документам. Но смерть прервала его работу.

Николай I, по поручению которого Пушкин начал писать «Историю Петра», ознакомившись с незавершенным трудом, признал его для себя неприемлемым и положил резолюцию: «Сия рукопись издана быть не может».

После тщательного «очищения» рукописи цензурой в Собрании сочинений Пушкина, вышедшем в 1855-1857 годах под редакцией П. В. Анненкова, было опубликовано лишь начало «Истории Петра».

Случилось так, что при перевозке библиотеки Пушкина в Петербург в 1900 году, в сельце Ивановском, где библиотека хранилась у внука поэта, остался ящик с рукописью «Истории Петра». Лишь в 1932 году, через девяносто пять лет после смерти Пушкина, рукопись была случайно обнаружена и вскоре опубликована. Сохранились и дошли до нас, к сожалению, только уцелевшие двадцать две тетради из тридцати одной.

* * *

Титульный лист сборника «Новоселье» с изображением А. С. Пушкина. Рисунок А. Брюллова. 1833 г.

В сентябре Пушкин посетил с женою осеннюю выставку картин в Академии Художеств. Узнав, что приедет Пушкин, молодежь устремилась в Античную галерею, куда он прошел. Учеником Академии был тогда будущий знаменитый маринист И. К. Айвазовский, и инспектор Академии представил его поэту как получившего золотую медаль.

Пушкин ласково попросил Айвазовского показать написанные им картины, и он увидел два полотна - «Облака с Ораниенбаумского берега» и «Группу чухонцев».

- Не болеете ли вы на севере? - спросил Пушкин, узнав, что он крымский уроженец...

Рассказывая об этой встрече, Айвазовский не забыл упомянуть, что Наталья Николаевна была в большой палевой соломенной шляпе, в изящном белом платье и бархатном черном корсаже с переплетенными черными тесемками.

Пушкин посетил и октябрьскую выставку в Академии Художеств. При взгляде на скульптуру, выполненную юным Н. С. Пименовым, сказал:

- Слава богу! Наконец и скульптура в России появилась народная.

Президент Академии А. Н. Оленин представил поэту юного скульптора. Пушкин пожал ему руку, назвал собратом, долго всматривался в его творение, обходя на разные расстояния, затем вынул записную книжку и тут же написал на листке экспромт «На статую играющего в бабки», передал Пименову этот листок, снова пожал его руку и пригласил к себе. На листке было написано:

Юноша трижды шагнул, наклонился, рукой о колено

Бодро опёрся, другой поднял меткую кость.

Вот уж прицелился... прочь! раздайся, народ любопытный,

Врозь расступись; не мешай русской удалой игре.

Уже будучи профессором, Пименов с жаром и слезами на глазах рассказывал своим ученикам об этой встрече.

Тогда же Пушкин увидел на выставке работу и другого ученика, скульптора А. В. Логановского и написал «На статую играющего в свайку»:

Юноша, полный красы, напряженья, усилия чуждый,

Строен, легок и могуч, - тешится быстрой игрой!

Вот и товарищ тебе, дискобол! Он достоин, клянуся,