Письма

В 5.30 в пятницу я предстал перед довольно внушительным собранием в актовом зале. Я так понял, свыше 200 человек (по большей части самых что ни на есть обыкновенных) заплатили за вход, а многим пришлось уйти ни с чем. Профессор Хартинг [2] поразился еще больше меня. Обед со всей определенностью получился «обильным и затяжным» /*Аллюзия на пир по случаю дня рождения Бильбо (ВК, I.1): «пиршество что надо: богатое, обильное, разнообразное и затяжное».*/: продолжительным, поскольку перемены блюд перемежались речами. В конечном счете все они оказались на английском; и все, кроме одной, были вполне разумными (если закрыть глаза на непомерные славословия, просто в краску вгоняющие). Исключением стал помешанный phycholog /*Искаж. нидерл. psycholoog — психолог.*/, но умница председатель выделил ему не больше пяти минут. Мой заключительный ответ прозвучал, я надеюсь, достойным образом и, сдается мне, вполне внятно; но подробно останавливаться на нем нужды нет. Отчасти он стал пародией на прощальную речь Бильбо в главе I [3].

На этой родине «курева» трубочное зелье, похоже, особенно привилось. На столе лежали глиняные трубки и внушительные упаковки табака — предоставленные, если не ошибаюсь, фирмой «Ван Россем». На стенах красовались рекламы «Ван Россема» с напечатанными поверх рисунка надписями: «Трубочное зелье для хоббитов. Три сорта: «Лонгботтомский лист», «Старый Тоби» и «Южная звезда». «В. Россем» с тех пор уже успел прислать мне и трубок, и табака! Одну из рекламок я увез с собой. Возможно, вам любопытно будет на нее взглянуть.....

Просто не знаю, как и благодарить вас за то, что подарили мне эту недолгую, но памятную поездку — единственную, что, в конце концов, мне, похоже, сулил мой «отпуск», — и за то, что деликатно убедили меня поехать.

1. Издательство, выпустившее перевод «Властелина Колец» на нидерландский.

2. Профессор Пит Хартинг из Амстердамского университета, старинный друг Толкина.

3. Подробнее см. «Биографию», стр. 354—355.

207 Из письма к Рейнеру Анвину 8 апреля 1958

[Переговоры с американской кинокомпанией продолжались. Краткий сценарий предполагаемого фильма по «Властелину Колец» написал Мортон Грейди Циммерман.]

Циммерман - «Сюжетная линия»

Конечно же, я немедленно им займусь — теперь, когда Пасха уже позади, а голландский фимиам постепенно развеивается. Спасибо за текст «сюжетной линии», я непременно просмотрю его еще раз.

Совершенно не представляю себе, как по книге делаются «мультфильмы», и в киношном жаргоне не разбираюсь. Не могли бы вы сообщить мне в точности, что такое «сюжетная линия» и какова ее функция в процессе?

Не вижу необходимости (да и смысла) тратить время на речевые обороты как таковые, если они — просто-напросто указания для режиссеров. Но данного документа в нынешнем его виде довольно, чтобы внушить мне серьезную тревогу касательно диалога как такового, который (как мне представляется) войдет в фильм. Смею заметить, что Циммерман, сочинитель этой с. — л., абсолютно не способен отобрать из книги фрагменты «прямой речи» или их адаптировать. Он тороплив, нечуток и в придачу нахален.

Книг он не читает. По мне, так очевидно, что он на скорую руку пролистал «В.К.», а потом составил свою с. л. по изрядно сбивчивым воспоминаниям, возвращаясь к оригиналу по минимуму. Так, большинство имен он пишет неправильно — не время от времени, в силу случайной ошибки, но постоянно (повсюду — Боримор вместо Боромира) или употребляет неправильно: Радагаст у нас теперь орел. То, как персонажи вводятся, и указания на то, что им полагается говорить, к книге имеют отношение весьма слабое или вовсе никакого. Бомбадил входит, «тихо посмеиваясь»!....

Меня бесконечно удручает исключительная глупость и некомпетентность Ц. и его полное отсутствие уважения к оригиналу (складывается впечатление, что Ц. его намеренно искажает, без каких бы то ни было видимых технических причин, просто-таки на каждом шагу). Но мне нужны деньги — а вскорости понадобятся еще больше, — и я отлично понимаю, что у вас тоже есть свои права и интересы; так что я попытаюсь сдержаться и по возможности избежать обид. Я вышлю вам свои замечания, частные и общие, как только смогу; и, конечно же, Акерман [1] не получит ни строчки иначе как через вас и, по крайней мере, с вашего одобрения.

1. Форрест Дж. Акерман, представитель кинокомпании; см. письмо №202.

208 Из письма к С. Оуботеру, «Фоорхувэ эн Дитрих», Роттердам

10 апреля 1958

Что до «ключевой идеи»: на самом деле ее у меня нет, если под этими словами подразумевать сознательную цель при написании «Властелина Колец» — поучение или преподнесение видения истины, явленного конкретно мне! Я сочинял в первую очередь увлекательную историю, атмосфера и фон которой привлекательны лично для меня. Но в ходе подобного процесса собственные вкусы, мысли и убеждения неизбежно проявятся. Хотя лишь прочтя книгу сам (и памятуя о критических замечаниях), я осознал, что в ней доминирует тема Смерти. (Не то чтобы в этом заключалась какая-либо оригинальная «ключевая идея»: большая часть человеческого искусства и мыслей посвящены тому же.) Но, со всей определенностью, Смерть — не то же самое, что Враг! Я сказал или пытался сказать, что «ключевая мысль» сводится к тому, сколь страшна опасность перепутать истинное «бессмертие» с бесконечным периодически повторяющимся долгожительством. Свобода от Времени — и цепляние за Время. Эта путаница — работа Врага и одна из главных причин человеческой трагедии. Сравните смерть Арагорна с участью Кольцепризрака. Эльфы называют «смерть» Даром Господа (людям). Их собственное искушение состоит в ином: склонность к праздной меланхолии, обремененной Памятью, что ведет к попытке остановить Время.

209 Из письма к Роберту Марри, ОИ 4 мая 1958

[Марри написал Толкину, спрашивая, нельзя ли «использовать ваши мысли насчет «священных» слов». Он интересовался, что думает Толкин об исходном значении и взаимосвязях между разнообразными словами, передающими понятие «священный» в индоевропейских языках.]

Эти проблемы насчет «исходных» значений слов (или групп слов, связанных друг с другом по форме) и впрямь завораживают: в прямом смысле — то есть они притягательны, но влечение это не всегда здоровое! Я зачастую гадаю, что нам пользы (за исключением исторической: знание или мимолетные проблески того, что слова значили и как менялись, насколько это поддается прояснению) в подобных изысканиях. Ведь практически невозможно избежать порочного круга — когда обнаруживаешь в истории слов, реальной или воображаемой, «первичные» значения и ассоциации, а затем используешь их, чтобы проследить историю значений. Но разве не возможно сегодня обсуждать «значение» слова «святость» (например), не ссылаясь на историю значения словоформ, используемых в этом значении сегодня? А если действовать наоборот, это все равно, что описывать место (или этап путешествия) через разнообразные маршруты, которыми туда добираются, пусть даже место обладает собственным положением и бытием, совершенно независимым от этих маршрутов, прямых или кружных.

В любом случае при историческом исследовании нам приходится одновременно иметь дело с двумя переменными, каждая из которых, по сути, трансформируется самостоятельно, даже когда они «случайно» влияют друг на друга: значения и ассоциации значения — это одно, словоформы — другое, а меняются они независимо. Словоформа может пройти через целый цикл изменений, пока не станет фонетически неузнаваемой, а значение останется практически тем же; при этом в любой момент, без каких-либо фонетических изменений, «значение» «слова» возьмет да и изменится. Абсолютно неожиданно /*Вскоре после 1400 от Р. X. — Прим. авт.*/ (судя по имеющимся данным) слово yelp, означавшее «говорить с гордостью» и употреблявшееся, в частности, применительно к гордым обетам (например, когда рыцарь клялся совершить какой-либо опасный подвиг), разом утратило это значение и стало использоваться по отношению к звукам, издаваемым собаками и лисицами! Почему? Во всяком случае, не оттого, что изменились представления о бахвальстве или о животных! От