Война на Тихом океане. Авианосцы в бою

Попытка японского флота поддержать последнее крупное японское наступление на Гуадалканале привела к серии крайне ожесточенных ночных боев 13-15 ноября, примечательных в основном многочисленными просчетами и тяжелыми потерями с обеих сторон. По-видимому, именно эти бои подтолкнули высшее японское командование к решению об эвакуации Гуадалканала, ставшей началом широкомасштабного отступления Японской империи. Официальное решение Ставки было принято 31 декабря; к 8 февраля 1943 года на острове не осталось ни одного японского солдата.

После окончания боев за Гуадалканал на Тихом океане начался период, который хочется назвать «стратегическим тайм-аутом». С января по октябрь 1943 года основные силы американского флота не покидали Перл-Харбора, японского – Трука. Боевые действия сводились к медленному продвижению американцев вдоль цепи Соломоновых островов на север, вдоль северного побережья Новой Гвинеи – на запад и к «выдавливанию» японских гарнизонов с Западных Алеут.

Причины относительной пассивности американцев в этот период понятны. Как раз в 1943 году они начали активно участвовать в боевых действиях на Европейском ТВД. Одновременно Тихоокеанский флот интенсивно готовился к новым сражениям, пополнялся новыми авианосцами, линкорами, крейсерами. Палубные авиагруппы оснащались новыми типами самолетов.

Напротив, понять резоны, заставившие японское командование предоставить своему противнику столь нужный ему «тайм-аут», сложно. Да, ослабленный в боях японский флот не мог вести сколько-нибудь масштабных наступательных действий. Можно предположить, что японские стратеги считали, что американцы не смогут быстро нарастить свои силы до численности, достаточной для решительного штурма оборонительного периметра империи, и начнут поиски путей к компромиссному миру. Но это отнюдь не исключало необходимости действовать – проводить набеговые операции, силами крейсеров и подводных лодок организовать борьбу против растянутых коммуникаций союзников. Принятый в мае 1943 года оперативный план «Z», будучи планом стратегической обороны, такие действия предусматривал. Однако японский флот в этот период не делал ничего. Ничего, если не считать действий по снабжению островных гарнизонов (и их эвакуации, когда становилось ясно, что очередной остров не удержать). В то же время никаких (по крайней мере, заметных) шагов не предпринимала и японская дипломатия. Можно сказать, что в этот период Япония упустила свой последний шанс закончить войну миром, который был бы для нее хотя бы не хуже довоенного.

Даже его величество Случай отвернулся от Японии. 18 апреля американские истребители перехватывают над Бугенвиллем самолет, в котором находился совершавший инспекционную поездку адмирал Ямамото со своим штабом. (Впрочем, было ли это случайностью? Операция была организована на основании перехваченного японского радиосообщения, содержавшего поминутный график полета. К этому времени японцы уже не могли не догадываться, что их код ненадежен. Возможно, адмирал просто решил красиво уйти, избежав позора окончательного поражения.) 8 июня на рейде Хасиродзимы (по-видимому, из-за нарушения условий хранения боеприпасов) взорвался и затонул один из лучших японских линкоров – «Муцу».

Удары американской палубной авиации по Рабаулу ознаменовали окончание «тайм-аута» и начало широкомасштабного наступления союзников. В ходе этого наступления была использована стратегия, оказавшаяся весьма эффективной: вместо того чтобы штурмовать сильно укрепленные пункты (такие, как Рабаул или Трук), их изолировали, создавая базы на путях их снабжения. Вторжением на Маршалловы острова внешний оборонительный периметр Японии был прорван. В этой ситуации новый командующий Объединенным флотом адмирал Минеичи Кога издает директиву №73, предписывающую флоту вступить в генеральное сражение в случае, если флот противника пересечет рубеж Курильские острова – Марианские острова – Новая Гвинея.

Следствием исполнения этой директивы стал бой у Марианских островов (в американских источниках – бой в Филиппинском море), развернувшийся на фоне широкомасштабного вторжения американцев на о. Сайпан в Марианском архипелаге. В этом бою империя поставила на карту все – и новые, только что введенные в строй корабли, и с трудом подготовленные кадры палубных летчиков. Однако этого всего было уже явно недостаточно – американский флот оказался почти вдвое сильнее. Положение усугубилось за счет отсутствия надежной связи между командующим Мобильным флотом адмиралом Озава и руководством базовой авиации на Марианских островах, хотя на их взаимодействии основывался весь план сражения. Активно и чрезвычайно успешно действовали американские подводные лодки, потопившие два тяжелых авианосца в самом начале сражения. В результате последовал разгром. Японский флот лишился трех авианосцев и, что наиболее существенно, потерял более 90% палубных самолетов вместе с экипажами.

Потеря Сайпана и бой у Марианских островов стали роковой чертой для Японии. Теперь уже никакие, даже самые гениальные, решения военных руководителей, никакое везение не могли обеспечить ей не только победы, но и «ничьей». Можно, конечно, вспомнить бой в заливе Лейте. Да, это было одно из самых крупных (и, если понятия эстетики могут быть применены в этом случае, красивейших) сражений войны. В плане «Сё-1», предложенном адмиралом Тойода, вновь мелькнула искра гениальности, присущая операциям Императорского флота в первые полгода войны. На этот раз авианосцы, лишившиеся авиагрупп, должны были стать приманкой и ценой своей гибели проложить линкорам дорогу к месту высадки американского десанта. И этот отчаянный план едва не удался. Но даже полный успех «Сё-1» привел бы лишь к короткой передышке, отсрочив вторжение на Филиппины лишь на 2-3 месяца. Поражение империи было уже только вопросом времени. И в этой ситуации главной задачей политического руководства было сделать последствия поражения наименее болезненными для страны и нации.

В штабных колледжах учат, как надлежит выигрывать войны. Но если одна из сторон войну выиграла, то вряд ли мы погрешим против истины, предположив, что вторая – ее проиграла. То есть поражение в войне – явление столь же распространенное, как и победа. А это значит, что грамотный военачальник должен уметь правильно проигрывать.

В конце концов, шахматист, доигрывающий окончание «король против короля и ферзя», никогда не получит даже третьего разряда. Но, например, «доигрывание» французами кампании 1940 года после успеха операции «Гельб» – это примерно то же самое. Аналогичным образом можно оценить продолжение войны немцами после Сталинграда.

Первый принцип стратегии – минимизация потерь – является не только стратегическим, но и этическим императивом. В частности, это значит, что если войну нельзя выиграть, то проигрывать надо быстро. Лучше сразу. Чтобы свести к нулю экономические, демографические, да и психологические последствия поражения. Отсюда и требование «в решающем сражении бороться до конца». Либо выиграть, либо исчерпать все возможности борьбы и немедленно капитулировать, спасая экономический потенциал и сводя к минимуму жертвы среди мирного населения. Не допустить двух-, трехлетней бессмысленной агонии.

Однако (во всяком случае, в XX веке) этот принцип не был применен практически ни разу. Одна из основных причин этого – военная пропаганда, неизбежный атрибут тотальной войны. Казалось бы, любой ответственный государственный руководитель (неважно – император или президент, фюрер или генсек) в любом случае должен стремиться расширять, а не сужать возможное пространство решений. Начиная войну, следует позаботиться и о возможности компромиссного мира, и о действиях на случай тотального поражения. А посему не надо возбуждать негодование народа. «Сегодняшний противник завтра будет вашим покупателем, а послезавтра – союзником» – единственная подходящая формула для военной пропаганды.

Реально, увы, все выглядит иначе. Вначале, свято веря в собственную непобедимость, правители подогревают народ, изображая врага исчадием ада. Потом, когда приходит пора переговоров, выясняется, что народ отвергает любой компромисс.