Штрафной удар, или Как офицерский штрафбат дошел до Берлина

Все положенное по программе сдал сравнительно успешно, хотя и не без трудностей. На заседание мандатной комиссии при штабе Московского военного округа, состоящей в основном из генералов и полковников, явился в новом кителе, со всеми орденами и медалями. Как только я доложил, что я кандидат в юридическую академию, вся комиссия подняла меня на смех: "такой боевой офицер - и не в академию имени Фрунзе!". На мой довод о том, что общевойсковая академия не дает гражданской специальности, один генерал даже стал подтрунивать: "Давай тогда уж лучше в ветеринарную! Все равно свои командирские погоны сменишь на узенькие (тогда медикам, ветеринарам и юристам было положено носить узкие погоны), зато кобылам клизмы научишься ставить, на гражданке пригодится!"

И все стали меня уговаривать поступать в Военную академию им. Фрунзе, мол, мы тебе зачтем и недостающий экзамен (по тактике и полевому уставу). Я снова проявил упорство, и тогда они заявили мне: "Не проходишь по конкурсу". Видно, в юридическую было много кандидатов, а во Фрунзенскую - недобор.

Вот так, несолоно хлебавши, я вернулся на свою Косую Гору! Но решение во что бы то ни стало поступить хоть в какую-нибудь военную академию, дающую гражданскую специальность, не оставляло меня, и, к неудовольствию военкома, я выпросил себе отпуск и уже в июне поехал в Ленинград, где было много академий.

Военно-морскую я сразу исключил (плавать-то я не умел), артиллерийскую тоже (специальность чисто военная) и поехал в Академию связи имени Буденного. Там мне отказали, но посоветовали обратиться в Военно-транспортную, где открывался новый факультет и мог быть недобор.

Когда в приемной комиссии меня стали расспрашивать о службе, я понял, что чем-то заинтересовал их, и, еще не зная, на какие факультеты будут набирать, стал упирать на то, что я из семьи потомственных железнодорожников, что и дед, и отец, и мать, и братья мои работали на железной дороге. А закончить 10 классов фактически помог мне тогдашний Нарком путей сообщения Каганович, чье имя носит избранная мною академия. Поступить же в Новосибирский военный институт инженеров железнодорожного транспорта мне помешала война, и сейчас надеюсь на исполнение этой моей мечты, поступив на факультет железнодорожного транспорта академии.

Столь страстную тираду собеседник мой с явным сожалением прервал, сообщив, что на факультеты, имеющие отношение к железной дороге, набор завершен, а вот на инженерно-автомобильный еще есть возможность поступить. Куда девался мой железнодорожный патриотизм! Я сразу же согласился, чему, кажется, обрадовался и мой собеседник. Через несколько дней я, счастливый, с документами о том, что зачислен кандидатом в слушатели и обязан явиться к установленному сроку для сдачи конкурсных вступительных экзаменов (минуя окружные предварительные), мчался в свой военкомат.

Мой райвоенком, недовольный тем, что я только и делаю, что разъезжаю по экзаменам, все-таки вынужден был меня отпустить. И хотя здесь мне нужно было сдавать и математику, и физику, и химию, да еще и все то, что я сдавал в Москве, я решился. И не знаю уж, какими усилиями мне все это удалось осилить, но я был зачислен на 1-й курс инженерно-автомобильного факультета. Можете представить себе, с какой радостью я простился с этой своей доменно-металлургической Косой Горой.

Я уже раньше говорил, что мне посчастливилось служить здесь, в академии, под началом легендарного генерала Чернякова Александра Георгиевича. Но пять лет в академии столкнули меня еще со многими хорошими людьми. О некоторых из них я просто не могу умолчать, ибо они тоже оставили во мне добрый след. Это, во-первых, начальник нашего курса, подполковник Танасиенко Николай Мартынович, молодой, по-особому подтянутый не только внешне, но и внутренне. Обладая феноменальной памятью и способностью объективно оценивать все наши поступки, он сумел быстро сплотить курс и держал его все пять лет в атмосфере искренности и правдивости. Я вскоре был назначен старостой курса, насчитывающего более сотни слушателей. Самыми близкими друзьями по курсу стали для меня подполковник Шалапин Дмитрий Иванович, избранный секретарем партбюро курса, майор Булавкин Сергей Александрович, назначенный командиром одного из пяти учебных отделений, и капитан Взятышев Николай Александрович, все пять лет избиравшийся секретарем парторганизации учебного отделения.

Дружили мы и после академии, пока ставший уже генерал-майором Дмитрий Шалапин не погиб в автокатастрофе, а полковник Сергей Булавкин, будучи уже в запасе, не скончался скоропостижно от сердечной недостаточности. С Николаем Взятышевым мы до сих пор, вот уже более пятидесяти лет, дружим. Его после окончания учебы оставили в академии на преподавательской работе, там он стал доктором технических наук, профессором, полковником, и теперь, уже будучи в отставке, продолжает преподавать в академии. В любой мой приезд в Ленинград мы с ним встречаемся и ведем долгие разговоры о прошлых временах, об ушедших уже в мир иной наших однокурсниках и о нынешних, довольно непростых временах...

Учился я в академии, как и многие, с определенным напряжением, но хватало времени и на участие в художественной самодеятельности. Был у нас академический драмкружок, вернее - театр, в котором режиссером был один из профессионалов, работавший на киностудии "Ленфильм". Так вот, в этот театр вовлекли и меня. Ставили, помню, вначале "Русский вопрос" по пьесе Константина Симонова (я тогда еще не предполагал, что буду с ним лично знаком), а затем и "Платона Кречета" Корнейчука, и здесь мне довелось играть председателя исполкома Береста. Рита тоже была занята - в роли ассистентки Вали. Спектакль имел успех, даже выступали с ним во многих дворцах культуры Ленинграда.

Академию я окончил "с отличием", в звании подполковника и имел право на выбор места дальнейшей службы. В числе этих мест оказалось одно в воздушно-десантных войсках, и я выбрал именно его, так как захотелось испытать себя в прыжках с парашютом, да к тому же я узнал, что некоторое время тому назад этими войсками долго командовал легендарный человек, генерал-полковник А. В. Горбатов, так полюбившийся нам еще по боям под Рогачевом. А значит, в войсках этих еще живы "горбатовские" традиции. Таким образом я стал начальником автослужбы 8-го Воздушно