Истоки (Книга 1)

Много анекдотического слышал Холодов о майоре Зубило. Когда-то служил в Севастополе, останавливал на улице матросов: "Пьян? Нет? Ах, подводник, забрать, все равно напьется!"

В перерыве между танцами Валентин, попросив Лену подождать его на скамеечке, отправился к буфету. Там у стойки братья Крупновы тянули пиво и чему-то громко смеялись. Валентин прошел мимо, и тут произошло то, чего он и ожидал: мичман, держа в одной руке кувшин, в другой - кружку, не только не приветствовал майора первым, как того требовал устав, но и не успел вовремя ответить на его приветствие. Больше того, он в присутствии девушки, млевшей перед ним, молодцевато выпятил грудь, изящно-снисходительно, "по-нахимовски" - два пальца к козырьку - вскинул руку уже вслед удалявшемуся Холодову. Получился комический эффект. Михаил и девушки засмеялись. Холодов вернулся к Крупновым.

- Товарищ мичман, вы нарушаете устав, - сказал он, строго глянув в отчаянные глаза моряка. Тот, видимо, сразу понял, что его ожидает. Он осмотрел Холодова с ног до головы, ответил:

- Вы ошибаетесь, товарищ майор, я вас приветствовал.

- Охота тебе, Федор, связываться с этим заносчивым человеком. На свадьбе гуляли вместе, а тут придирается!.. - с презрением усмехнулся Михаил, беря брата за руку. - Козырни ему, и пойдем танцевать.

- Нет, он пойдет со мной, - зловеще сказал подошедший Зубило и, обращаясь к Федору, сокрушенно продолжал: - Мало тебе, мичман, Севастополя, ты еще здесь фокусничаешь. Ишь, прицепил кортик! Забрать!

- Никуда он с вами не пойдет, я его не отпущу! - вдруг с бешенством выпалил Михаил.

- Вы кто?

- Иди ты к черту на рога!

Зубило и сержанты увели мичмана. Холодов с досадой подумал: "Зачем? Скверно, очень скверно".

Лена встретила его с гневом.

- Как вам не стыдно, Валентин Агафонович!

- Лена, я не виноват, выслушайте меня, пожалуйста.

- Нечего выслушивать! Я знаю Федю лучше вашего, слава богу, он мой брат.

- Брат? - растерялся Холодов, но по привычке к порядку добавил уже совсем неуверенно: - Все равно, он нарушил устав, не имеет права носить кортик.

Холодов взял Лену под руку, приблизив лицо свое к ее лицу, сказал:

- Я ведь подумал, что он ваш поклонник.

- А вам не все равно?

- Нет.

- Все равно нехорошо, - упрекнула его Лена, глаза же и улыбающиеся губы говорили совсем иное: она рада, что ее ревнуют. Лена забыла о своих братьях, о том, куда и зачем повели Федора; она только видела склоненную голову и глаза Валентина Холодова.

IX

Михаил шел за майором Зубило, с которым уже успел помириться, извинившись за свою грубость, и всю дорогу горячо доказывал ему и сержанту: нет большого греха в том, что Федор не успел первым приветствовать действительно важную персону майора, что он по молодости и легкомыслию прицепил кортик. Брата нужно отпустить, так как домой он приехал впервые за пять лет, а через два дня снова отправится на флот.

- Вы знаете, какая напряженная сейчас международная обстановка? говорил Михаил. - Война может в любой день вспыхнуть. И тогда надолго расстанемся. С одним братом мы уже расстались навсегда. Понимаете? Отпустите, товарищ, а?

Майор и сержанты смеялись над гражданской наивностью странного чудака в кремовой рубашке. Из напряженной международной обстановки они делали совсем иной вывод: надо подтягивать дисциплину.

Михаил обозвал их бюрократами, формалистами и пошел домой. Без Федора ему не было веселья в городском саду. Сунув руки в карманы брюк, поеживаясь от ночной прохлады, он медленно спускался к Волге, насвистывая один из презираемых им прежде фокстротных мотивчиков, потом повторял набредшие, случайные слова, и эта-то бессмысленность как нельзя лучше выражала его настроение. Получилось вроде заумных стихов:

Что психуешь, Маша?

Аль смеется Яша?

Приударь-ка, Клаша,

Пока спит папаша!

У калитки своего дома оторопел: стояли двое.

- Пройти-то можно? Взять у меня нечего, давно ограблен.

В ответ щелкнул выключатель, и вспыхнувшая под дощатым навесом лампочка смыла смоленую темь ночи с Александра и Веры Заплесковой.

- Саша, а я тебя потерял... Вообще этой ночью я потерял всех братьев. Одного помог забрать шикарный майор Холодов, другого забрала боевая подруга майора. - Михаил шагнул в калитку, но Александр грудью встал на его пути:

- Зачем мелешь чепуху?

- Чепуха, чепуха, это просто враки: девки съели петуха, сказали собаки. Ну-с, я спать. Я свободен, как Адам в первый час своей жизни, до того, как он, разгильдяй, заснул на солнцепеке, а бородатый бог, пользуясь его беспечностью, вытащил ребро и создал ему боевую подругу. Я не боюсь спать, потому что сам выломал ребро и бросил собакам на съедение.

Когда стихли шаги Михаила, Александр сказал:

- Извините его, Вера, он, кажется, пьян. Он хороший парень.

Взял Веру за руку, повел в глубь сада. Звезды плыли навстречу по узкому протоку неба, отмежеванному вершинами деревьев.

- Саша, стыдно мне перед Михаилом Денисовичем, перед вашей семьей. Но я не виновата. Не вышло у нас с вами поговорить с ним.

Александр потчевал ее яблоками, просил дружить с братьями и сестрой и отвечать на его письма.

Утром Федор и Александр уехали вместе с молодыми призывниками. С этим же поездом ехал Валентин Холодов, самовольно продливший свой отпуск на сутки. Бурно плакала у вагона беременная Марфа, провожая Вениамина. Он озирался на товарищей, уговаривая жену:

- Не срами меня, слышишь... Мало жили, а почему прошлый год не соглашалась? Ну, не реви, а то сын плакса родится.

Майор Холодов и Вера ходили по платформе возле мягкого вагона.

- Вера, - говорил он вразумительно, - я считаю долгом предупредить вас: как бы глубоко и страстно ни любил я, жениться сейчас не могу.

- Вы человек честный, я это знаю. Но зачем говорите об этом лишний раз? Порядочность - совсем не командирская сумка, чтобы ее всегда таскать на виду и щеголять ею.

Жалкое, униженное выражение до того исказило лицо Веры, что Валентину больно было смотреть на нее.

- Я люблю тебя, Вера. Пойми, люблю! Но разве ты не видишь обстановку?

- При чем тут обстановка? - уже слабее возразила девушка. - Все люди, миллионы людей живут, как всегда жили, а ты о какой-то обстановке. Не глупее же они нас!