Правда о «Вильгельме Густлофе»

Это были радостные известия, но «С-13» все еще не могла найти долгожданную цель. Лодка продолжала' монотонное патрулирование: днем шла под водой, а ночью всплывала, чтобы зарядить батареи и проветрить отсеки, спертым воздухом которых дышали сорок шесть моряков «стальной сигары».

Затем поступил приказ присоединиться к «волчьей стае», (маневр немецких подводников с успехом применявшийся во время Второй мировой войны. — Ю.Л.) сгруппировавшейся в районе Мемеля, старинного портового и ганзейского (входившего некогда в Ганзейский союз — путь по воде «из варягов в греки». — Ю.Л.) города, который, находясь в окружении, продолжала упорно защищать 4-я армия генерала Хосбаха. На город наступал 1-й Прибалтийский фронт генерала Баграмяна. Подводным лодкам было приказано топить все корабли, доставлявшие подкрепление или эвакуировавшие солдат Хосбаха.

Утром 26 января, с восходом солнца, в нескольких километрах от порта «С-13» присоединилась к двум другим лодкам: «Щ-310» и «Щ-307». Маринеско получил четкий маршрут патрулирования береговой зоны длиной десять километров. «Щ-307» («Треска») под командованием капитан-лейтенанта Калинина занимала позицию на северо-востоке. «Треска» считалась одной из самых удачливых советских подводных лодок: в 1941 году она потопила немецкую ПЛ «У-144» и позднее еще три корабля, каждый водоизмещением 3000 тонн. Лодка уцелела в войну, ее рубка находится в Кронштадте, в школе подводного плавания, и стала памятником всем подводникам (сейчас она стоит на Поклонной горе в Москве. — Ю.Л.)

«Щ-310» («Белуга») притаилась в северной точке района патрулирования. Командовал ею капитан 3-го ранга С. Богорад, опытный подводник, гордившийся тем, что в прошлом ноябре, патрулируя восточную часть Балтийского моря, потопил четыре корабля, в том числе одно судно водоизмещением почти 5000 тонн. «Щ-310» была первой лодкой, которой удалось вырваться из Финского залива в Балтийское море.

Можно ли было принимать за чистую монету это утверждение? Вопрос спорный, так как советское Верховное командование всю войну сознательно завышало количество уничтоженных целей. Для введения противника в заблуждение и его деморализации такая тактика в военное время абсолютно оправдана, но обычно после окончания военных действий истинные цифры становятся известными. ВВС Великобритании, к примеру, представили реальные данные о количестве немецких самолетов, сбитых над Англией. В Советском Союзе до сих пор не решаются это сделать и упорно настаивают на фантастических цифрах военной поры — частично, возможно, стремясь избежать упреков в том, что русский военно-морской флот ничего не сделал для спасения англо-американских конвоев, которые везли снабжение для Красной армии и понесли огромные потери по пути в Мурманск.

Наглядным примером является линкор «Тирпиц». Русские по-прежнему утверждают, что «Тирпиц» был поражен в июле 1942 года в Баренцевом море двумя торпедами подводной лодки «К-21». Немецкие источники, напротив, заявляют, что линкор не был поврежден и никто вообще не видел следа торпед. А это что-то значит, ведь советские подводные лодки были вынуждены нырять сразу после того, как выпускали ракеты, поскольку отчетливо видимые следы пузырей выдавали их местонахождение. Неудивительно, что люди, которые обнародовали выдуманные и преувеличенные данные, упорно отказывались поверить Маринеско, когда он добился самого большого успеха в истории советского военно-морского флота.

Подводные лодки, патрулировавшие район Мемеля в последние дни января, бездействовали. Когда Маринеско ранним утром 30 января получил радиограмму о том, что Советская армия заняла порт и сломила сопротивление врага, ему стало ясно — здесь ждать больше нечего.

Он собрал своих офицеров для обсуждения ситуации. На «С-13» было еще достаточно топлива, продовольствия на несколько недель и полный боезапас торпед. Что им оставалось делать? Было очевидно, что Данцигская бухта должна превратиться в эпицентр немецких транспортных морских операций. Эта хорошо защищенная акватория, с многочисленными маленькими прибрежными гаванями и большими портами Готенхафен и Пиллау, давала немецким беженцам и судам конвоев, казалось, надежное убежище. Поэтому Маринеско решил покинуть назначенный ему район патрулирования и отправиться в «охотничьи угодья», которые (в этом он был уверен) обещали хорошую добычу. Он правильно оценил обстановку. К сожалению, он не удосужился сообщить о своих планах командованию. Советское военно-морское командование в Кронштадте не имело понятия, где находился Маринеско и что он замыслил, когда «С-13» взяла курс в район севернее полуострова Хель — узкий перешеек в северо-восточной оконечности Данцигской бухты.

Глава 8

В то время как «С-13» шла на юг, в Готенхафене спешно активизировалась эвакуация беженцев, раненых солдат и специалистов-подводников из ведомства Дёница. В центре этой операции находился «Вильгельм Густлоф».

Конечно, это был уже не тот элегантный лайнер, совершавший круизы по солнечному Средиземному морю. За время длительной стоянки с него сняли все спасательные шлюпки, а бассейн переоборудовали в жилое помещение.

На его борту, как ни странно, было двойное командование. Гражданским капитаном являлся Фридрих Петерсен, усталый 67-летний офицер торгового флота, которого англичане освободили из плена, полагая, что его вряд ли в дальнейшем призовут в вооруженные силы. В качестве военного коменданта на корабле находился представитель военно-морских сил — капитан 3-го ранга Вильгельм Цан, темпераментный офицер-подводник, командовавший «Густлофом» как плавбазой 2-го учебного дивизиона подводных сил.

В Готенхафене Цан был известной личностью. Его хорошо знали еще и потому, что его постоянно сопровождала огромная овчарка Хасан. Хороший специалист, педант, сторонник строгой дисциплины, он полностью соответствовал своей роли старшего морского начальника на борту корабля. Карьера его не сложилась, так как он этого желал. Один случай особенно сильно повлиял на него. Цан утверждал, что в 1939 году ему удалось тремя торпедами поразить британский линкор «Нельсон», однако ни одна из них не взорвалась. Примечательно, что в документах Британского Королевского флота об этом случае нет ни строчки, хотя англичане всегда дотошно описывали атаки немецких подводных лодок.

Ошибочное убеждение немцев, что на борту «Нельсона» в тот момент находился Уинстон Черчилль, еще больше деморализовало Цана. Дёниц пишет, что неудача так подействовала на Цана (хотя в этом не было его вины), что адмирал был вынужден отозвать его на некоторое время из боевого состава и перевести в тыл на должность командира учебного подразделения. Хотя позднее он вернулся в море и смог добиться незначительных успехов, ему стало казаться, что ему больше никогда не представится возможность одержать крупную победу. Весной 1942 года разочаровавшийся офицер был откомандирован в Готенхафен.

Сейчас он отдавал приказание всем старшим офицерам «Вильгельма Густлофа» собраться в офицерской кают-компании. Среди присутствовавших были: седовласый капитан Петерсен, его старший помощник и старый друг Луи Реезе, главный казначей корабля Герхард Лут и главный инженер Франц Лобель.

Гейнц Шён, проходивший на «Густлофе» стажировку как ассистент казначея, теперь старается собрать все документальные публикации об этом корабле. Он вспоминает, как Цан открыл совещание следующими словами: «Господа, я вызвал вас, чтобы довести до вашего сведения приказ, касающийся как учебного дивизиона, так и “Вильгельма Густлофа”». Затем он самым подробным образом разъяснил суть приказа Дёница и подчеркнул, насколько сейчас важно как можно быстрее провести все подготовительные мероприятия.

Корабль нужно было подготовить к выходу в море через 48 часов. Большую часть из двухтысячной команды моряков отправили на сушу для оказания помощи при обороне Готенхафена до окончания эвакуации. Следующей задачей была доставка на борт раненых солдат, прибывших санитарным поездом с Восточного фронта. Затем на корабль должны были последовать беженцы.