Первопроходцы

Часто они полностью соответствуют тексту росписи Годуновского чертежа, а по одному тексту росписи Витсен, естественно, не мог бы их воспроизвести. И невольно пожалеешь, что ценнейший архив Николаса Витсена не смог уцелеть до наших дней: как много бы он дал для уточнения ранней истории сибирской картографии!

Очень важно уметь правильно истолковать сообщения С.У. Ремезова о чертеже Сибири 1667 года. Порою тут случались курьезы. Вот один любопытный пример.

На одной из ремезовских копий имеется его собственноручное пояснение: "Список печатного подлинного чертежа. В лето 7176 (1667) по указу великого государя по грамоте в Тобольску учинен сей чертеж снисканием и самотрудием и герографством стольника и воеводы Петра Ивановича Годунова печатным тиснением граду Тобольску и окрестным сибирским градом, странам и землям и селению по рекам между ими расстояние пути кратким Делом…"

Вдумаемся в смысл этого известия.

Слово "список" в данном случае означает "копия". Следовательно, Семен Ремезов копировал подлинник "печатного чертежа". Многим авторам это упоминание о "печатном чертеже", да еще "печатным тиснением", показалось поразительным. И именно поэтому с тех пор кое-кто стал утверждать, что общий чертеж Сибири 1667 года был отпечатан типографским способом. И возникало недоумение — почему никому до сих пор не удалось обнаружить его печатных оттисков. Увы, при этом забывали об одном обстоятельстве: в те годы не только в Тобольске, но даже и в Москве никто еще географических карт не печатал. Потому-то и возникало естественное сомнение: а правильно ли толковалось сообщение С.У. Ремезова о "печатном" чертеже Сибири 1667 года? А вот при внимательном изучении документов XVII века выяснилось, что в России в середине XVII века выражение "печатный чертеж" имело совершенно иное значение. В ту эпоху существовали выражения "печатная пошлина", "печатная мера", "печатная грамота" и т. д. Такие названия своим происхождением обязаны слову "печать" (гербовая). А это означает, что под "печатным чертежом" С.У. Ремезов подразумевал тот тобольский подлинный чертеж, который получил одобрение самого воеводы и на котором в знак его утверждения была поставлена воеводская печать. Вот почему в другом случае Семен Ремезов упоминал, что сам воевода Годунов этот чертеж "печати предаша", да еще "печатным тиснением". Потому-то этот чертеж, сделанный руками разных лиц, и получил свое название "Годуновского печатного чертежа".

Раскрыв простую "тайну" структуры чертежа Сибири 1667 года, теперь уже можно по-новому решить и старый спор: мог ли быть Ульян Ремезов участником его составления?

Получив поручение из Москвы составить чертеж, П.И. Годунов собрал в Тобольске "всяких чинов людей, которые в сибирских во всех городех и острогах хто где бывал". Несомненно, что одним из них был и Ульян Ремезов: он ведь еще в 1664 году ходил на Ишим и изобразил на бумаге свой маршрут. Поэтому и новый "чертеж с урочищи" реки Ишим тоже скорее всего был представлен Ульяном Ремезовым или сделан при его участии. Возможно, что Ульян был составителем "чертежей с урочищи" и некоторых других рек Сибири, на которых он бывал. Но пока вряд ли кому-либо удастся доказать, что Ульян Ремезов был составителем и общего схематического чертежа всей Сибири 1667 года. Сам Семен Ремезов скорее всего об этом напомнил бы, а он на своей копии указал на "самотрудие и герографство стольника и воеводы Петра Ивановича Годунова". Возможно, что в составлении этого примитивного схематического чертежа принимал личное участие и сам любознательный воевода. Конечно, очень показательно то, что именно Семен Ремезов стал для нас главным источником сведений о чертеже Сибири 1667 года. Это косвенно говорит за то, что Ульян Ремезов был причастен к работам по его созданию.

Если мы вспомним, что Семену Ремезову при составлении чертежей постоянно помогали сыновья, то можно допустить, что и Ульяну Ремезову тоже вполне мог помогать его сын: в момент составления Годуновского чертежа Семену Ремезову было уже 25 лет. Поэтому по всем данным Семен Ремезов, по меньшей мере, сам был очевидцем многих чертежных работ по составлению замечательного чертежа — атласа Сибири 1667 года.

Изучение наследия Ремезова помогло решить многие загадки Годуновского чертежа. При этом появилась возможность выяснить истинную структуру и некоторых других известных чертежей Сибири, например, отчетного чертежа русского посольства Н.Г. Спафария, ходившего в Китай через Сибирь в 1675–1677 годах.

При отъезде из Москвы в Посольском приказе Н.Г. Спафарию 23 февраля 1675 года было поручено определить в Сибири "сколько от которого города и до которого города или улуса до улуса, верст или милей или дни… и от Тобольска по дороге до порубежного китайского города изобразить все землицы, города и путь на чертеже… А на Москве явиться и всему тому статейный список и описание Китайского государства и дорог, на которые места из Москвы в Китай и из Китая к Москве ехал подать чертеж в Посольском приказе…".

Уже из этого "наказа" видно, что Н.Г. Спафарий и его помощники должны были в Сибири составить целый путевой атлас. И Николай Спафарий пообещал царю Алексею Михайловичу тщательно выполнить это задание. 10 мая 1675 года он из Самаровского яма (район современного Ханты-Мансийска) писал царю: "А всем рекам и урочищам учиню я, холоп твой, подлинный чертеж и роспись (хотя со мною и чертещика нет)". И тогда же к письму приложил свой первый подробный путевой "чертеж с урочищи" реки Иртыша. Позже члены его посольства сделали то же на Оби, Енисее и Лене. Были занесены на бумагу и очертания берегов Байкала. Подробные же росписи всех этих чертежей он включил в виде особых вставок в описание своего путешествия по Сибири. Позже была выполнена и детальная схема реки Амур вместе с соответствующей росписью, на основе которой вскоре возникло широко известное "Сказание о великой реке Амуре".

Таким образом, стало очевидным, что и давно известный отчетный чертеж посольства также был сделан явно в виде атласа. Но и этот интересный атлас также не смог сохраниться до наших дней. Лишь в примитивной карте Сибири, напечатанной французским иезуитом д'Аврилем, сохранились слабые следы малоудачного использования его данных.

Но, как ни велико значение сообщений Семена Ремезова по истории ранней сибирской картографии, все-таки объем его знаний в этой области не следует преувеличивать. Ремезов о многом важном не ведал. Так, он был не прав, когда считал, что чертеж Сибири 1667 года был первым. Доказано, что такие документы составлялись еще в конце XVI — начале XVII века и уже в ту эпоху делались по единому образцу. Например, в конце XVI века был создан "Сибирский чертеж от Чердыни" — изображение пути в Сибирь от города Чердыни. Целый атлас сибирских маршрутов относится к концу двадцатых годов XVII века, вскоре после того как в Москве появилась знаменитая "Книга Большому чертежу", в которой подробно описана территория от Москвы до Крыма и "Старый чертеж" всего Московского государства.

Изучение сибирских источников показывает, что они всегда делались по московским образцам. Поэтому при изучении ремезовских атласов был сделан и другой логичный вывод: аналогичные сборники схематических карт уже тогда должны были создаваться и в самой Москве. И тут-то и возникло еще одно предположение: а не была ли и сама "Книга Большому чертежу", самый значительный географический памятник Древней Руси, сделана на основе тоже чертежной книги? До этого еще вполне искренне верили, что эта книга подробно описывает не атлас, а только два гигантских ("больших") настенных чертежа.

Дальнейшие исследования полностью подтвердили правильность такой гипотезы. Оказалось, что основную, первую часть "Книги Большому чертежу" составляли росписи схем различных шляхов, уходивших на юг от города Ливны. Правда, в некоторых случаях за неимением графических изображений путей давались и копии более простых "росписей" — последовательных описаний некоторых рек. Во второй же части книги шло описание маршрутных изображений, составной частью вошедших в так называемый "старый чертеж" Московского государства 1698–1700 годов.