Остров Сахалин и экспедиция 1852 года

Ночью на 3-е октября «Иртышъ» снялся съ якоря и вышелъ съ попутнымъ вѣтромъ изъ Анивы. Я послалъ съ нимъ рапорты (о благополучіи въ Муравьевскомъ постѣ) къ генералъ-губернатору и Невельскому, и письма къ роднымъ, Корсакову, Невельскому и Политковскому.

Такъ началась наша зимовка на Сахалинѣ.

V

4-е октября. — На другой день послѣ отплытія «Иртыша», въ воскресенье, людямъ былъ данъ отдыхъ, для приведенія въ порядокъ оружія и одежды. Погода стояла очень хорошая; я поѣхалъ, съ утра, осматривать берегъ, идущій къ сѣверу отъ насъ. Еще прежде я предполагалъ, что въ низменной долинѣ этого берега, въ верстахъ 10-ти отъ нашего селенія, должна быть рѣка. Дѣйствительно, я узналъ отъ аиновъ, что есть рѣка, и называется Сусуя. Орловъ подтвердилъ мнѣ это показаніе; итакъ, я намѣренъ былъ осмотрѣть устье ея и узнать, растетъ ли лѣсъ на ней. Доѣхавъ до мѣста, гдѣ кончается гористый берегъ, я встрѣтилъ большую отмель. Взятый мною аинъ, бывшій проводникомъ у Орлова, показывалъ мнѣ, что есть рѣка, но что въ нее нельзя въѣхать. Не повѣривъ ему, я попробовалъ отыскать фарватеръ, но шлюпка стала на мель. Противъ насъ, на берегу, видны были аинскія юрты. Мы начали кричать аинамъ, чтобы они выѣхали къ намъ на своихъ лодкахъ. Два челнока пріѣхали къ намъ. На нихъ я и двое матросовъ переѣхали на берегъ, а остальные волокомъ дотащили шлюпку до берега. Желая непремѣнно осмотрѣть рѣку, я приказалъ готовить завтракъ и пошелъ съ казакомъ Томскимъ и матросомъ Ефимовымъ берегомъ къ долинѣ. Проводникъ нашъ пошелъ за нами. Около получаса шли мы по берегу, обросшему тростникомъ. Обогнувъ небольшой мысъ, мы подошли къ мелкой рѣчкѣ, называемой Тіукомонай. Перейдя вбродъ черезъ нее, пошли далѣе по берегу, а потомъ версты полторы по отмели, образовавшейся отъ убыли воды. Перейдя черезъ нее, мы вышли къ низменному мысу, за которымъ открылось устье рѣки шириною сажень 15. Пройдя по берегу, мы увидѣли прекрасный лѣсъ. Это меня очень обрадовало — по разсчету недоставало, даже для необходимыхъ построекъ, купленнаго у японцевъ лѣсу. Желая узнать, есть ли хорошій входный фарватеръ, я пошелъ назадъ, къ шлюпкѣ. Около насъ летали цѣлыя стада куликовъ, утокъ, а на самомъ устьѣ сидѣло много лебедей. Томскій, выстрѣливъ по одному стаду куликовъ, убилъ заразъ штукъ десять. У шлюпки готовился завтракъ; нѣсколько аиновъ сидѣли съ матросами.

Напившись чаю, я пошелъ осматривать аинскія юрты. Ихъ было не болѣе пяти. Я вошелъ въ самую большую. У она сидѣлъ старикъ и пожилая женщина. Старикъ имѣлъ красивое лицо, но женщина была очень уродлива. Черные глаза ея какъ-то дико выглядывали изъ-подъ нависшихъ, всклокоченныхъ волосъ. Оба они курили трубки. Юрта была очень чиста, убрана соломенными матами; въ углу висѣло нѣсколько сабель, вѣроятно японскихъ. Возвратившись къ шлюпкѣ, я тотчасъ же отвалилъ отъ берега. Вода немного прибыла, и мы довольно легко сошли съ отмели. Замѣтивъ, что устье рѣки уклонялось болѣе къ с.-з., я направилъ шлюпку къ противоположному берегу залива, лежавшему въ этомъ направленіи. Отъѣхавъ съ милю отъ селенія, мы увидѣли палку, торчавшую изъ воды. Принявъ ее за знакъ, поставленный на фарватерѣ, мы подъѣхали къ ней. Дѣйствительно, глубина увеличилась до 4 1/2 футовъ. Тогда мы повернули въ устье. Направляя шлюпку то въ одну, то въ другую сторону, я старался узнать направленіе фарватера. Что онъ существуетъ, въ этомъ не было сомнѣнія, и глубина его въ среднюю воду между 4-мя и 5-ю футами, т.-е. достаточная для прохода не только гребныхъ судовъ, но и рѣчныхъ пароходовъ. Войдя въ устье рѣки, я поднялся по ней версты три. Берега ея, на этомъ пространствѣ, покрыты прекраснымъ лиственичнымъ и еловыхъ лѣсомъ. Приставъ къ берегу, я разослалъ своихъ гребцовъ осматривать деревья, а урядника Томскаго осмотрѣть далѣе теченіе рѣки, безпрестанныя извилины которой не позволяли мнѣ видѣть далеко впередъ. Мнѣ очень хотѣлось еще подняться по Сусуѣ, но было уже поздно, а оставить свой постъ на ночь я считалъ незаконнымъ. Томскій возвратился черезъ полчаса съ извѣстіемъ, что въ одной верстѣ отъ насъ есть большая просѣка, прорубленная, вѣроятно, при добываніи лѣсу японцами. Въ лѣсу мы видѣли много орловъ, но небольшихъ. На возвратномъ пути я опять промѣривалъ фарватеръ. Въ портъ мы пріѣхали когда уже совсѣмъ стемнѣло.

Я намѣренъ былъ, на другой же день, послать Рудановскаго изслѣдовать рѣку, о чемъ я ему сообщилъ тотчасъ по пріѣздѣ въ портъ. Но на сборы его потребовалось цѣлые два дня, и я все болѣе и болѣе убѣждался, что судьба мнѣ послала безпокойнаго и малополезнаго сотрудника. Рудановскій вообразилъ себѣ, что онъ можетъ дѣйствовать совершенно независимо отъ меня, и еслибы еще предположенія его на счетъ изслѣдованія страны были бы благоразумны, — а то онъ вообразилъ себѣ, что прежде всего надо сдѣлать карту ближайшихъ къ намъ береговъ. Берега эти мы видѣли, гаваней, намъ извѣстно было, нѣтъ подлѣ насъ, слѣдовательно, нужно было заниматься не рисовкою карты, а изслѣдованіемъ рѣкъ, т.-е. внутреннихъ сообщеній острова и отыскиваніемъ гавани, гдѣ бы суда могли зимовать; для этого, по позднему уже времени, слѣдовало поспѣшить подвигаться по различнымъ направленіямъ, дѣлая только глазомѣрную съемку, и уже отъискавъ важные пункты, начать подробное ихъ изслѣдованіе. Объяснивъ это Рудановскому, я убѣдилъ, наконецъ, его въ пользѣ и необходимости изслѣдовать р. Сусую. Рѣшено было ему ѣхать на шлюпкѣ съ 5-ю матросами и продовольствіемъ на 7 дней. За день передъ отправленіемъ я разсказалъ ему, на что именно надо болѣе обратить вниманіе при изслѣдованіи неизвѣстной страны, и что на этотъ предметъ онъ получитъ отъ меня письменную инструкцію. На это онъ мнѣ отвѣтилъ, что онъ, безъ всякихъ письменныхъ приказаній, будетъ ѣздить и дѣлать съемки, смотря какъ онъ будетъ находить нужнымъ, а что если я дамъ ему предписаніе, то онъ совсѣмъ не поѣдетъ. «Въ такомъ случаѣ я напишу на васъ рапортъ генералъ-губернатору», сказалъ я ему, выведенный уже изъ терпѣнія.

Онъ вышелъ изъ дому, а я тотчасъ же написалъ инструкцію, съ тѣмъ, что если Рудановскій не приметъ ее, то приказалъ по посту отчислить его отъ экспедиціи, оставивъ жить на Сахалинѣ безъ занятій. Я видѣлъ всю невыгоду и непріятность такого оборота нашихъ отношеній. Рудановскій могъ принести пользу экспедиціи морскими свѣдѣніями своими и съемкою и, сверхъ того онъ, въ дѣлѣ интересующемъ его, очень дѣятелемъ. Когда я успокоился немного отъ досады, возбужденной этой исторіей, то рѣшился объясниться съ нимъ, съ тѣмъ, что если онъ будетъ упорствовать, то тогда только исполнить мое намѣреніе — устранить его отъ занятій по экспедиціи. Попросивъ его выслушать меня спокойно, я ему объяснилъ невозможность дать ему право дѣйствовать по своей прихоти; что командировка его есть дѣло служебное и что безъ предписанія моего онъ не можетъ ни оставить поста, ни взять гребцовъ для лодки. Наконецъ, я его просилъ рѣшительно сказать мнѣ, хочетъ ли онъ мнѣ подчиняться и считать меня своимъ начальникомъ; если нѣтъ, то значитъ намъ служить вмѣстѣ нельзя и я уволю его отъ занятій по экспедиціи. Выслушавъ меня, онъ просилъ извинить его, соглашался, что имѣетъ тяжелый характеръ, благодарилъ меня, что я ему прямо высказалъ свое мнѣніе и рѣшеніе, и объявилъ, что онъ готовъ исполнять всѣ приказанія мои. На другой день, 6-го сентября, онъ уѣхалъ.

Признаюсь, что мнѣ какъ-то легче стало: жизнь и занятія сдѣлались пріятнѣе, когда я остался одинъ въ своей избѣ и не видѣлъ и не слыхалъ вѣчне бранящагося съ своимъ вѣстовымъ моего непріятнаго сожителя. Въ день отъѣзда его я послалъ, на саймѣ, 9 человѣкъ людей для рыбной ловли въ Сусуѣ. Она была неудачна, и потому, велѣвъ воротиться 6-мъ, я назначилъ троихъ для рубки лѣсу. Послѣ я въ нимъ еще прибавилъ, видя, что на 3-ю казарму японскихъ бревенъ не останется ни одного. Недѣля прошла въ безпрерывной работѣ; къ несчастію погода стояла довольно дурная и число заболѣвающихъ стало увеличиваться; необходимо было, какъ можно скорѣе, подвести строенія подъ крышу. Аины нашего селенія ежедневно посѣщали меня. Пріѣзжали также на поклонъ и изъ другихъ селеній, принося ко мнѣ древесныя метелки въ знакъ уваженія. Эти метелки отдавали они, становясь на колѣни и поднимая руки въ головѣ, которую, вмѣстѣ съ тѣмъ, они преклоняли немного. Я угощалъ и одаривалъ ихъ блестящими вещицами, которые привезъ изъ Петербурга, а джанчинамъ (старшины) давалъ изъ пакгауза рубашки и платки. Скоро появилось много джанчиновъ съ надеждою на подарки. Вообще аины любятъ обманывать, и поэтому трудно достовѣрно что-нибудь узнать отъ нихъ объ странѣ. Къ этому еще страхъ къ японцамъ заставляетъ ихъ скрывать многое. Женщины не приходили ко мнѣ и даже не отвѣчали на поклонъ, когда я встрѣчалъ ихъ, но при посѣщеніи юртъ мною онѣ не прятались. Аины очень любятъ крѣпкіе напитки и пьютъ ихъ съ особеннымъ наслажденіемъ, дѣлая при этомъ различныя церемоніи — принявъ въ обѣ руки рюмку, поднимаютъ ее вверху и склоняютъ голову; потомъ берутъ какую-нибудь палочку, или просто свой маленькій чубучокъ и конецъ его обмакиваютъ въ винѣ четыре раза, дѣлая видъ, что спрыскиваютъ во всѣ четыре стороны — это онначаетъ, какъ кажется, жертву добрымъ духамъ. Продѣлавъ это, снова поднимаютъ рюмку и при этомъ издаютъ три раза звукъ, похожій на то, когда кряхтятъ отъ боли или тяжести. Пьютъ понемногу, глотая по каплѣ, останавливаясь нѣсколько разъ, склоняя голову. Оставшіяся капли въ рюмкѣ выливаютъ на руку и вытираютъ ими головы. Нашъ ромъ кажется нѣкоторымъ изъ нихъ слишкомъ крѣпкимъ. Хлѣбъ нашъ вообще всѣмъ аинамъ не нравится. Рисъ и все сладкое очень любятъ. Вообще отборка товаровъ для экспедиціи была сдѣлана очень неудачно. Всѣ наши товары мало подходятъ къ быту сахалинцевъ, такъ что еслибы не было японцевъ на островѣ, то мы не могли бы удовлетворить нуждъ жителей. Между прочимъ я все болѣе и болѣе убѣждался, что старшина аиновъ нашего селенія человѣкъ очень лукавый и преданный японцамъ, а поэтому сталъ обращаться съ нимъ осторожнѣе. Въ субботу, 10-го октября, Рудановскій воротился. Онъ прошелъ вверхъ по рѣкѣ около 70-ти верстъ. По словамъ его, рѣка, на всемъ этомъ протяженіи, удобна для гребныхъ судовъ. Берега покрыты лѣсомъ. Селеній нѣтъ. Экспедиція эта очень заинтересовала Рудановскаго, такъ что онъ уже самъ просилъ меня послать его опять туда, давъ ему недѣли на двѣ продовольствія и японскую плоскодонную лодку. Лодка была куплена у аинскаго старшины, и было рѣшено черезъ нѣсколько дней опять начать экспедицію на Сусую.