Ярослав Домбровский

Очень понравились Домбровскому заключительные строки стихотворения, доказывающие Александру II, что необходимы решительные перемены в полученном от отца наследстве, что нужно взяться за починку государственного механизма, иначе дело может дойти до революционного взрыва. О Николае I автор «Шарманки» пишет так:

А потом речь шла «о благополучно царствующем государе императоре»:

Если владелец тетрадки был уроженцем Царства Польского, то в ней непременно можно было найти несколько запрещенных стихотворений на польском языке, С особым удовольствием Домбровский перечитывал всегда известное стихотворение А. Мицкевича «К русским друзьям». Вперемежку с польскими текстами всегда шли русские стихи или проза. Как-то Домбровскому попалось, например, прозаическое произведение, озаглавленное «Права русского народа». Об этой вещи он слышал раньше, но видел ее впервые. Первый раздел назван «Права дворянства». «В знак особенной благодати поступать с малолетства в казенную собственность физически, нравственно и морально», — прочитал в нем Домбровский, и ему сразу вспомнились Брестский кадетский корпус и энтузиаст рукоприкладства штабс-капитан Фишер, а потом и те два восемнадцатилетних юноши, которых не где-нибудь, а в Дворянском полку выпороли при всем честном народе. «Поступать на службу, — говорилось дальше о правах дворян, — если примут, выходить в отставку, если выпустят». И снова в памяти Домбровского всплывали судьбы офицеров, которых он знал лично, о которых слышал от сослуживцев. В таком же сатирическом духе, талантливо и со знанием жизни говорилось дальше о «правах», а точнее, о бесправии чиновников, духовенства, купечества, мещан, крестьян и солдат.

Развертывая связку журналов, полученных от только что вернувшегося из отпуска сослуживца, Домбровский прежде всего отыскивал тоненькие, сложенные вдвое номера «Колокола». Развертывая знакомые тонкие листы, вспомнил рассказы о том, где они приобретаются. В Петербург и Москву герценовские издания пачками привозили из-за границы; последние номера «Колокола» можно было купить на улице у бродячих букинистов-мешочников, которые отваживались продавать такие издания чуть ли не на глазах у полицейских. В первых номерах «Колокола» за 1859 год печаталась статья Герцена «Россия и Польша», которая, несомненно, привлекла внимание Домбровского. «Я убежден, — писал Герцен, — что с Крымской войны Россия входит в новую эпоху развития…» И несколько ниже: «Польша, как Италия, как Венгрия, имеет неотъемлемое полное право на государственное существование, независимое от России».

Регулярно читал Домбровский и очередные номера «Современника».

Этот журнал офицеры часто выписывали в складчину, а читали его не только подписчики, но и многие из их друзей. Особое внимание читателей журнала привлекали в те годы произведения Чернышевского, который, по меткому определению В. И. Ленина, умел и «подцензурными статьями воспитывать настоящих революционеров». С интересом читались статьи Добролюбова: они имели, как правило, литературно-критический характер, но так или иначе затрагивали острейшие политические вопросы, заставляя читателя думать о несовершенстве существующих порядков, о необходимости их изменения. По обыкновению Домбровский тщательно просматривал раздел «Заграничные известия». Здесь помещались анонимные международные обзоры, писавшиеся нередко так, чтобы критикой в адрес турецких, китайских или иных зарубежных властителей вызвать критические размышления о политике царизма.

Когда в руки Домбровского попадала книга «Полярной звезды», он не раскрывал ее, не полюбовавшись сначала изображенными на обложке профилями казненных декабристов, не перечитав подпись: «Пестель, Рылеев, Бестужев, Муравьев, Каховский» и набранный на титульном листе эпиграф из Пушкина «Да здравствует разум!». Внимательно прочитывал он очередные главы «Былого и дум» Искандера (Герцена). Читал также стихи Рылеева, Бестужева, Пушкина, Языкова, Огарева и других авторов, а также «Разбор донесения следственной комиссии» но делу декабристов и «Взгляд на тайное общество» декабриста М. Лунина.

Из специальных журналов Домбровский, вероятно, выделял «Военный сборник». Этот довольно скучный прежде журнал в 1858 году, когда его редакторами стали Чернышевский, Обручев и Аничков, приобрел совершенно иной облик. Он начал печатать статьи, глубоко и критически анализирующие состояние вооруженных сил России, намечающие задачи и определяющие содержание необходимых преобразований. Конечно, как подцензурный орган, журнал об одном не мог писать вовсе, о другом писал лишь в завуалированной форме. Но при Чернышевском, а отчасти и потом, журнал, несомненно, оказывал революционизирующее воздействие на своих читателей, в основном, разумеется, офицеров. Не случайно об одном из будущих друзей Домбровского и его соратнике по революционной борьбе начальство писало: «Либерализм его, пропитанный духом «Военного сборника» 1858 года, обнаруживался весьма резко».

За время Пребывания в Кавказской армии Домбровский горько разочаровался в тех целях, которые царизм преследовал в войне с горцами, и в тех средствах, с помощью которых эти цели осуществлялись. Наивная романтика отвлеченного, стоящего вне политики воинского подвига, охватившая его сразу после производства в офицерский чин, постепенно испарилась. Домбровский понял, что царизм выступает по отношению к горцам в роли захватчика, поработителя, угнетателя, то есть примерно в такой же роли, какую он играл на польских землях.

Существенное значение имело также прямое или опосредствованное соприкосновение молодого офицера с рядом ветеранов польского и русского освободительного движения, сосланных Николаем I на Кавказ, где почти непрерывно шли бои и где «вольнодумцы» скорее всего могли найти гибель в бою за совершенно чуждое им дело. Во время пребывания Домбровского в Кавказской армии только в 19-й пехотной дивизии, с частями которой действовала 19-я артиллерийская бригада, находились декабрист А. Н. Сутгоф, участники восстания 1830–1831 годов Ф. Вояковский и М. Важинский; бывший Виленский студент JT. Корытовский, являвшийся членом одной из конспиративных организаций, созданных Шимоном Конарским во второй половине 80-х годов; минский гимназист Э. Ленкевич, отданный в солдаты в 1851 году за разрезание […] портрета государя императора». В других частях, действовавших на Кавказе, служили А. Кузьмин-Караваев, который, будучи офицером царской армии, пытался в 1838 году освободить из тюрьмы замечательного польского революционера Ш. Конарского; петрашевцы Н. А. Момбелли, H. Т. Гагарин, В. А. Головинский и десятки участников польского освободительного движения 30—50-х годов. Хотя источников, фиксирующих наличие контактов Домбровского с кем-то из политических ссыльных, пока нет, можно с уверенностью говорить о том, что о многих из них он слышал, а с некоторыми и встречался лично. Это, конечно, не могло пройти для него бесследно.