Воспоминания

В прежние времена, когда отец молодого князя не был еще таким старым и больным, приезжим оказывались в их спальнях соответствующие знаки калмыцкого гостеприимства: едва они успевали лечь, как к ним входила красивая калмычка с серебряным подносом в руках, на котором были фужер с ликером и десерт, гаванская сигара; прекрасное дитя посылалось князем, чтобы развлечь гостя. Надо полагать, что некоторые из гостей были слишком хорошо воспитаны, чтобы не принять такой жест гостеприимства со стороны князя. Этот патриархальный обычай теперь не соблюдается.

На следующее утро, когда мы любезно и дружески распрощались с молодым князем, он предоставил нам свой баркас с 12 калмыцкими гребцами, которые доставили нас до Астрахани по Волге за десять часов. Полученные от нас деньги они немедленно пропяли.

Тем временем в Астрахань приехали остальные участники нашей экспедиции: штурман Муригин вместе с молодым врачом Заблоцким[-Десятовским] из Петербурга и горный инженер поручик Фелькнер из города Екатеринбурга Пермской губернии. Мы познакомились, и я убедился, что они очень приятные спутники. Мы осмотрели судно, снаряженное для экспедиции, - шкоут "Святой Гавриил", один из нескладных кораблей голландской работы, имевший две мачты, бушприт и широкое днище, однако без киля; такие чудовища еще в 30-е годы ходили под парусами по Каспийскому морю. Благодаря своей конструкции они вмещали большой груз, но под парусами на них можно было ходить лишь при хорошем ветре; при волнении эти шкоуты страшно качало, а при маневрировании они сильно отклонялись от курса. Поскольку осадка у судов была минимальная, на них можно было плыть и по мелководью. Я поручил Муригину, которого снабдил деньгами, проследить за оснащением и внутренней отделкой "Святого Гавриила", с тем чтобы через три недели судно было готово к отплытию, поскольку к этому времени мы ожидали начальника экспедиции Карелина, который пока еще находился в Оренбурге и не давал о себе знать.

Мы между тем ходили в театр, бывали в обществе, осматривали окрестности. 14 сентября в большой компании во главе с губернатором и его супругой я ездил на знаменитые астраханские виноградники, находившиеся на Черепашьем острове, в 20 верстах от города, и принадлежавшие вдове полковника Ахметова. Погода была великолепная. На обширных виноградниках зрел богатый урожай, во многих местах стояли вышки - высокие сооружения из тонких жердей с лестницей. На верхней площадке находился мальчик-калмык с трещоткой, кнутом и пращой; возле него лежала куча камешков. Эти мальчики были сторожами виноградников, и их обязанность заключалась в том, чтобы отпугивать воробьев и других пернатых разбойников шумом, щелканьем кнута и ловким метанием камешков. Мы осмотрели вместительные винные погреба, а также дубовую рощицу - диковину в астраханской песчаной степи. Затем были приглашены любезной хозяйкой на роскошный обед в ее доме и вернулись в город поздно вечером.

Так как в жаркое время года здесь, в Астрахани, люди и лошади страдают от мириадов комаров и мошек, все спят под москитной сеткой из муслина; лошадей накрывают сетками из льняной или шерстяной пряжи, чтобы по возможности предохранить их от укусов этих паразитов.

17 сентября, в день святой Софьи, ангела-хранителя генеральши Софьи Т., ее супруг дал костюмированный бал, на который были приглашены сливки астраханского общества. Разряженные красивые армянки выглядели великолепно, а юная Катерина Т., одетая в костюм Норы, была обворожительна. Бал был очень оживленным. Армянские и русские танцы сменялись французскими кадрилями, и во время ужина было произнесено много тостов за здоровье королевы бала Софьи Т. и других присутствовавших дам.

Во время наших поездок мы побывали однажды на большом рыбном промысле, называемом здесь ватагой, на берегу Волги, где под большими навесами солят и опускают в ямы с рассолом белугу, осетра и другую рыбу. Тысячи рыбин громоздились в просторных помещениях; множество рабочих занималось их обработкой, а также приготовлением икры, которая хранится свежей или слегка подсоленной в бесчисленных бочонках различной величины или в мешках. Мы встретили здесь немецкого коммерсанта, занимавшегося отправкой сотен бочонков с икрой почтовыми лошадьми через Варшаву в Берлин. Он рассказал мне, что совершает это путешествие каждый год поздней осенью, добираясь за 50 дней от Астрахани до Берлина (тогда в России еще не было железной дороги). Количество рыбы всех видов и размеров, заготовляемой ватагами на нижней Волге, фантастично. Стаи чаек с пронзительными криками кружатся над местом разделки рыбы, питаясь отбросами. Зимой отсюда, из Астрахани, непрерывно идут караваны из сотен и более саней, чтобы доставить мороженую или соленую рыбу в центральные районы страны. Дорога в это время года становится ужасной, изрытой глубокими бороздами от санных полозьев. Позднее я имел случай почувствовать неудобство зимнего путешествия по этому бездорожью!

В свободные часы я брал уроки татарского языка у одного старого муллы, определял высоту солнца с помощью секстанта, чтобы сличить с показаниями моего хронометра, много читал о людях и местах, где мы должны были позже побывать. Начальника экспедиции все не было, и прекрасные октябрьские дни летели для нас незаметно.

Судно было оснащено; для экспедиции наняты матросы, 20 астраханских и столько же уральских казаков, отличные стрелки и гребцы; прибыла даже артиллерия (4 пушки) из крепости Георгиевск на Кавказе. Только Карелин все не давал о себе знать. Однако я получил от него краткое письмо с извещением, что тяжелая болезнь удерживает его в Оренбурге. Между тем наступил суровый ноябрь с морозами и снегом. Поскольку мы не рискнули отправиться в путешествие поздней осенью и при штормящем в это время года Каспийском море, мы покинули свои отдельные квартиры и поселились вместе в доме И., ведя беззаботную жизнь в кругу этой доброй семьи.

Наконец 10 ноября, когда Волга уже покрылась льдом, прибыл Карелин. Он привез с собой из Оренбурга топографа, офицера М., и его кузена, набивщика чучел. Карелин хотел во что бы то ни стало сразу же отправиться в море; вскоре, однако, он должен был согласиться, что это рискованно. С нашего судна были сняты все снасти, и оно было укрыто от ледохода в надежной бухте, казаки и матросы отпущены до весны, а Карелин устроился на моей прежней квартире.