Звезды на крыльях (сборник)

Что же представляла собой авиация Восточного фронта?

К августу 1918 года здесь имелось пять авиационных отрядов, из которых два действовали в 3-й армии (пермское направление). На казанском направлении действовало боевое звено 23-го авиационного отряда, которым [45] командовал герой гражданской войны летчик И. В. Сатунин. К началу августа сюда прибыло боевое отделение 4-го социалистического авиаотряда, сформированного в Петрограде. Ядро отряда было в Нижнем Новгороде (Горьком), вторая его часть участвовала в подавлении эсеровского мятежа в Ярославле.

Уже через несколько дней после захвата Казани белыми на аэродром у станции Свияжск, где помещался штаб 5-й армии, срочно были переброшены из Москвы Первая советская боевая авиагруппа под командованием летчика И. У. Павлова, а также звено управления 12-го авиационного дивизиона и несколько отдельных летчиков. Всего здесь собралось 20 экипажей, что позволяло держать в готовности к вылету до 8-10 самолетов.

В сентябре 1918 года в 5-ю армию дополнительно прибыли Московский авиационный отряд коммунистов, боевое отделение Калужской авиационной группы и 17-й воздухоплавательный отряд.

На аэродроме у станции Свияжск, отстоявшем всего лишь на 20 километров от линии фронта, находилось все необходимое для боевой работы.

Боевые действия авиации значительно активизировались с прибытием на фронт авиационной группы И. У. Павлова. Она была вооружена «ньюпорами», ее летчики - в большинстве солдаты или офицеры, получившие звание за отличия в боях. Эта группа составляла основное боевое ядро авиации Восточного фронта.

Штабы и различные военные учреждения белогвардейцев были сосредоточены в Казани. Авиационные отряды Красной Армии получили задачу наносить удары [46] по штабам и учреждениям белогвардейцев. Эта задача довольно сложная, и ее приходилось выполнять в трудных условиях.

Наши летчики почти ежедневно появлялись над городом. Прицельному бомбометанию содействовала предварительная тщательная воздушная разведка, а также то обстоятельство, что ведущую роль в налетах на Казань играл летчик-наблюдатель Я. Т. Конкин, в прошлом рабочий, житель Казани, хорошо знавший город.

Революционная активность красных летчиков отбросила привычки старой авиации, редко занимавшейся бомбометанием и почти не знавшей штурмовых действий. Теперь при каждом вылете применялось бомбометание по расположению белых войск. Об этом свидетельствуют даже сводки, помещавшиеся тогда в белогвардейских газетах. Так, в сводке за 13 августа сообщалось: «Самолеты красных продолжают налеты на город и сбрасывают бомбы». То же повторяется и в сводке за 17 августа: «Продолжаются налеты вражеских аэропланов и сбрасывание бомб».

В сводке боевых действий авиации 5-й армии за август отмечаются полеты летчика Сатунина. Он вместе с Конкиным сбросил на Казань наибольшее количество бомб (часто они брали на «фарман» до четырех пудов, что превышало его нормальную нагрузку).

Красные летчики под Казанью быстро освоили организацию групповых совместных полетов самолетов разных систем. Так, 19 августа вечером на групповое бомбардирование вылетело семь самолетов, сбросивших бомбы на военные объекты в центре Казани, в Верхнем Услоне, на Раифскую пристань.

Бомбардирование и пулеметные обстрелы систематически проводились по средствам речного транспорта врага, его пехоте на передовых линиях, а также по артиллерии в районе Верхнего Услона, где были сосредоточены ее основные силы. 22 августа был совершен налет группой из шести самолетов на Верхний и Нижний Услоны. Это было одно из первых штурмовых действий советской авиации с бомбардированием и обстрелом неприятельских войск при непосредственном взаимодействии со своими наступавшими частями. В последующие дни налеты на Верхний и Нижний Услоны повторялись группами от трех до семи самолетов. [47]

В то время на земле сложилась тяжелая обстановка, требовавшая немедленного вмешательства авиации. Но, как на зло, испортилась погода. Низкая облачность и порывистый ветер до 30 метров в секунду делали полет рискованным даже на самолетах-истребителях. Однако наземная обстановка заставила командующего 5-й армией поставить авиации задачу на бомбардирование в районе Услонов.

Это было 23 августа. В вагоне, где собрался летный состав, стояла тишина. Чтение приказа летчики встретили сосредоточенным молчанием. Павлов, не отдавая никаких распоряжений, встал и вышел из вагона. В окно было видно, как он сквозь ветер шел порывистыми шагами к самолетам. Всем стало ясно, что командир решил один выполнить задачу. Через секунду после его ухода также молча поднялся и вышел на аэродром летчик Ингаунис. Это был молодой крупный мужчина 24 лет, с широкими плечами и железными бицепсами, откованными трудом и спортом, с нежными румяными щеками и голубыми глазами, с добродушной, как-то по-девичьи застенчивой улыбкой. Но все знали его могучую несгибаемую волю и молниеносную решительность опытного воздушного бойца. Сын Либавского (Лиепая) рабочего и сам рабочий с четырнадцатилетнего возраста, он упорно учился по вечерам. Закончив вечернее ремесленное училище и технические курсы кочегаров-машинистов, он успел до эвакуации в 1915 году в Петроград проучиться два года в мореходном училище, одновременно работая слесарем на судостроительном заводе. Проработав некоторое время в Петрограде тоже слесарем, Ингаунис поступил охотником в бывшую Первую авиационную роту, а оттуда - на курсы авиационных механиков при Петроградском политехническом институте и далее - в аэроклубную и [48] Московскую авиашколы. Закончив Московскую школу, как один из лучших по технике пилотирования, он был задержан в ней до февраля 1917 года для переучивания на истребительном самолете. Вскоре Ингаунис уехал на Юго-Западный фронт и участвовал в нескольких воздушных боях, причем лично сбил два немецких самолета. И в этот бурный день, 23 августа 1918 года, он спокойно пошел на рискованную работу, уверенный в своих силах и мастерстве.

Вскоре на аэродроме несколько десятков человек облепили два маленьких «ньюпора», ежеминутно поднимаемых кверху порывистым ветром. Вот летчики в кабинах, дан полный газ, и машины поднялись в воздух. Их тут же едва не швырнуло оземь. Но летчики справились, и, набрав нужную высоту, «ньюпоры» медленно пошли на восток, то взмывая, то проваливаясь и раскачиваясь. Павлов и Ингаунис уверенно вели свои самолеты, несмотря на то, что держали на коленях по паре бомб. Это был новый прием, получивший широкое распространение у советских истребителей в годы гражданской войны. Летчики и технический состав с беспокойством и нетерпением ожидали их возвращения. Через час с небольшим Павлов и Ингаунис вернулись, благополучно приземлились и, пропотевшие до нитки в борьбе с жестокой болтанкой, вылезли из кабины: Павлов чересчур бледный, Ингаунис - краснее обычного.

Задача была выполнена. За этот полет летчики получили благодарность в приказе и денежную награду. Так закрепилась на всю гражданскую войну боевая дружба Ингауниса и Павлова.

После полудня ветер немного стих, хотя все еще был очень сильным и порывистым. В такую погоду «на старом фронте» летчики не потрудились бы даже выходить на аэродром{4}. Но на Свияжском аэродроме - общий аврал. К полету выкатили шесть машин, в том числе самолеты Павлова и Ингауниса. Вылетали уже группой. При разбеге один из «сопвичей» был подхвачен порывом ветра, отброшен к кустам и смят в бесформенный [49] угловатый ком. Все же остальные самолеты взлетели. В этот день было сброшено (с удачными попаданиями) около двадцати бомб по пароходам и баржам, обнаруженным около Казани. Досталось и одной из неприятельских батарей, особенно досаждавшей нашей пехоте. Казань не бомбили, ограничились лишь сбрасыванием воззваний Казанского комитета компартии и Совета рабочих и крестьянских депутатов.

Усиление боевых действий авиации было обусловлено повышением активности противника, расширившего 26 августа свой плацдарм на правом берегу Волги к югу от Нижнего Услона и предпринявшего попытку отрезать правобережную группу наших войск, включая штаб 5-й армии и всю находившуюся при нем авиацию.