Маркиз де Сад

В Миоланском замке

Любовники бежали в Италию.

В течение нескольких месяцев, останавливаясь в небольших городах, они объехали Пьемонт.

Маркиз де Сад достиг полноты своих желаний и счастья, которое ему доставило обладание чистой девушкой.

Луиза де Монтрель старалась волнением страсти и бродячей жизнью заглушить угрызения своей совести. Она не достигла этого.

Она не переставала думать беспрестанно о своей матери, пораженной ее бегством, о своей доверчивой сестре, в отношении которой она сделалась предательницей.

Среди удовольствий на каждом шагу, в стране, где прелесть видов и яркая синева неба — все говорит о любви, она не могла изгнать из воспоминаний прошлого, и горечь его отравляла лучшие часы увлечения.

Каприз пли, быть может, бессознательное желание приблизиться к Франции привели любовников в ноябре в Шамоери.

Они поселились сначала в гостинице «Золотое яблоко», а затем, чтобы избежать любопытства местных жителей, в сельском домике в окрестности.

Они редко выходили из дому.

Маркиз де Сад, без сомнения, был предупрежден, что сардинская полиция с некоторого времени напала на его след и будет довольно трудно скрыться от нее.

В первых числах декабря маркиз де Сад был арестован плац-майором Шамбери.

Луиза де Монтрель получила приказ вернуться во Францию, [2] а маркиз отправлен в замок Миолан.

Для любителя живописных мест — но маркиз де Сад, вероятно, не был им: в его время любоваться природой было не в моде — Миоланский замок представлял в 1772 году особую прелесть.

Замок был построен в долине Изера, между Монмельаном и Койфланом, на уступе горы.

С этого горного уступа, как бы предназначенного природой сторожить всю страну, виднелись зеленые леса, лента полей и виноградников, окаймленная серебряным поясом реки Изер, а далее на горизонте возвышалась та часть Альп, которая отделяет Мориену от Дофине.

Маркиз де Сад был заключен 8 декабря 1772 года.

На другой же день комендант замка г. де Лонай предложил ему подписать следующее обязательство:

«Я обещаю и даю честное слово, что, арестованный сего числа в замке Миолан, буду исполнять все приказания, которые мне будут отданы господином комендантом, и ничем не нарушу его запрещений, не сделаю никаких покушений к побегу, не выйду из сторожевой башни замка и не позволю делать этого моему слуге, разве буду иметь на это особое разрешение, в чем и подписуюсь. Миолан, 9 декабря 1772 г. Маркиз де Сад».

Во время его прогулок караульный солдат не должен был выпускать его из виду, когда же он входил в башню, тот же караульный обязан был следовать за ним и запирать дверь на ключ. На ночь его помещение тоже запиралось.

Родственники маркиза, его жена, теща (последнюю нисколько не трогало его заключение, да она, как кажется, его и устроила) жаловались, что к нему относятся с недостаточным вниманием, и послали к графу де ла Мрамора, сардинскому посланнику в Париже, для передачи графу де ла Тур, генерал-губернатору Савойского герцогства, памятную записку, из которой мы приведем самые интересные места:

«Семейство маркиза и маркизы де Сад, узнав о задержании маркиза де Сада в Миоланской крепости, умоляет его превосходительство графа де ла Тур, чтобы этому дворянину оказывали должное внимание и чтобы ему было доставлено по возможности все, что может пожелать человек его происхождения в том положении, в каком он находится, конечно, не в ущерб его здоровью и не для облегчения побега, если бы он на него покусился.

Желательно было бы также, чтобы его настоящее имя не было никому известно, кроме его превосходительства графа де ла Тур. Несчастное дело, обстоятельства которого были сильно преувеличены, наделало шуму и породило досадные предубеждения, сгладить которые может только время. Это и заставляет желать, чтобы место его убежища не было известно и чтобы он значился в крепости под именем графа де Мазан…»

На эту памятную записку генерал-губернатор Савойского герцогства ответил запиской, в которой, в пределах полученных им инструкций, обещает удовлетворить желание влиятельной фамилии.

Комендант отвел узнику помещение вполне удобное в это время года и вместе с тем вполне гарантирующее невозможность побега. Обойщик из Шамбери доставил кровати, матрацы, столовое и постельное белье, столы, стулья и другие необходимые вещи.

Лакей маркиза тоже находился в башне и не имел права из нее выходить; солдатам было строго запрещено исполнять какие-либо поручения для барина и для лакея без согласия коменданта, который не позволял заключенному ни получать, ни отсылать ни одного письма, которые бы он раньше не прочел…

Маркиза де Сад удалилась в монастырь кармелиток в предместье Св. Якова.

Оттуда она писала письмо за письмом с ходатайством в пользу заключенного.

Она узнала, что 8 января он заболел, страдая почти беспрерывными бессонницами, и что к нему был призван врач.

21 января она жалуется коменданту замка, что необходимые льготы для больного — кстати сказать, вероятно, он был мнимым больным — не были ему предоставлены, и грозит сообщить об этом французскому посланнику в Сардинии.

В то время, как жена старалась защитить его, маркиз де Сад вел в Миолане жизнь хотя и лишенную некоторых удобств, но далеко не скучную.

С первого момента своего заключения он только и думал о том, как бы освободиться, пусть и без согласия своих тюремщиков.

«Я испытывал и изучил этого господина, — писал г. де Лонай графу де ла Тур 5 февраля 1773 года, — и не нашел в нем ничего серьезного — все его мысли направлены на возможность бегства; кроме предложений, которые он мне делал, он распорядился разменять все пьемонтские деньги на французские и справляется, есть ли мост на Изере, подальше от Франции, — так что я не могу отвечать за узника, который пользуется свободой в крепости и может каждую минуту очутиться за ее стенами вопреки всем моим предосторожностям».

В ожидании возвращения свободы маркиз де Сад старался разнообразить свое заключение игрой в карты и чаще проигрывал, нежели выигрывал, что, естественно, его раздражало.

Маркиз де Сад, поняв, что дерзость и упреки ни к чему не приведут, решил с некоторого времени усыпить бдительность своих тюремщиков. Как ни тяжело было ему его заключение, он старался показать, что считает его заслуженным наказанием.

Он выражал, при всяком удобном и даже неудобном случае, свое раскаяние. Еще недавно такой гордый и заносчивый, он сделался вежливым и тихим.

Комендант с удовольствием удостоверил эту перемену, которую он приписывал своему влиянию. Он сообщал 1 апреля графу де ла Тур:

«Маркиз де Сад выказывает мне день ото дня все больше и больше доверия… С печальным терпением он переносит свое заключение… Он проявляет сильное раскаяние, и я полагаю, что это послужит ему на пользу более, чем долгие годы заключения, которое вместо того, чтобы изменить его поведение, может его только озлобить…»

Несколько дней спустя, 9 апреля, он сообщил, что его узник не получал никаких «важных известий» и что его здоровье оставляет желать лучшего.

В письме от 16 августа он восхваляет экономию и покорность маркиза: «Продовольствие его и лакея и все для них необходимое обходится в пять ливров и двенадцать су в день, исключая белье, одежду и покупки в Шамбери. Я думаю, что это немного».

Маркиз де Сад между тем получал в это время «важные известия», [3] но он, конечно, не сообщил их коменданту замка.

Он разыгрывал комедию отчаяния, когда на самом деле был полон надежд. По его указаниям подготовлялся побег, который имел все шансы на успех.

Исполнение плана не замедлилось. Г-жа де Сад приехала в Дофине. Она собрала там пятнадцать хорошо ополченных и решительных людей.

В ночь с 1 на 2 мая эти люди расположились невдалеке от замка и ожидали условленного сигнала.