Хитрый еврей

Василий Ершов

Хитрый еврей

– Малый газ!

– Стоит малый!

– Сохраняй высоту. Подтягивай, подтягивай!

– Скорость триста!

– Еще подтягивай! Вот: видишь – начинается предсрывная трясочка. Ну, еще чуть! Попробуй эффективность элеронов – видишь, машина почти не реагирует?

Огромное тело лайнера дрожит, как будто он боится того, что с ним случится через несколько секунд.

– Вот, вот, вот – поехали!

Самолет вяло опускает нос, как будто нащупывает уходящую из-под крыльев опору. Так и хочется подхватить штурвалом и поддержать машину.

– Так, штурвал от себя! Смелее!

Перевалившийся на нос лайнер быстро набирает скорость, и штурвал, до этого вялый и бессильный, мгновенно наливается упругостью и перестает дрожать. Высотомер отматывает сотни метров назад.

– Скорость четыреста!

– Все, вывод! Плавненько подбирай! Плавненько! Вот так. Вывел в горизонт – не забудь добавить режим.

– Режим… эт-то… – я теряюсь.

– Режим шестьдесят! – дает команду инструктор.

– Шестьдесят по ИКМ!

Совместная тяга четырех винтов вжимает в спинку кресла, и полет сразу обретает надежную мощь.

Это так мы учимся распознавать поведение машины перед сваливанием и действовать уверенно, чтобы вывести лайнер из сваливания с минимальной потерей высоты.

Нас, слушателей УТО-14 (учебно-тренировочного отряда), переучивающихся с поршневых Ан-2 и Ил-14 на современный турбовинтовой лайнер Ил-18, в салоне человек десять. Все мы работаем в одном Красноярском авиаотряде, прекрасно знаем друг друга, и как только пошла струя на предполагаемый Ту-134 и часть пилотов, мечтающая о полетах на реактивном самолете, уехала переучиваться в Ульяновск, освободив нам, молодым, вакансии на старый четырехмоторный самолет, мы все разом подали рапорта на переучивание.

В группе есть и новички: несколько пилотов пришли с Ан-2, и для них огромный лайнер кажется слишком крутой ступенькой. Они пока приглядываются и немного робеют.

Нам-то, бывшим еще вчера командирами Ил-14 и наслышанным, что «Ил-18 это тот же Ил-14, только с четырьмя двигателями», переход кажется естественным, и внутри кипит только нетерпение: поскорее бы за знакомый штурвал!

Штурвал на Ил-18, и правда, знакомый: по ильюшинской традиции, он полукруглый, из гладкой пластмассы светло-бежевого цвета, с такими же трещинками, только кнопки на нем отличаются, и главная, крупная, красная – «Быстрое отключение автопилота». На Ил-14 такой не было, там отключение производилось рукоятками, управлявшими гидравликой.

И еще: на изогнутой в виде буквы «Г» штурвальной колонке установлен круглый штурвальчик управления передней ногой шасси; нам еще предстоит научиться тонко пользоваться этой полезной системой и оценить ее необходимость.

Первые полеты поразили нас огромностью ощущений. Все было непривычно сначала, и всего было слишком много. Огромный самолет, руление, когда длинный хвост приходилось протаскивать далеко вперед, а длинный нос нависал над фонарями; мощный гул четырех огромных винтов и повышенная их вибрация; ускорение разбега, вжимавшее в кресло на взлете; энергичное взятие штурвала и следующий за ним отрыв и подъем в никуда, с екнувшим сердцем; грохот потока в раскрывшихся створках шасси, удары замков, – все это было огромно, сладостно и наполняло душу счастьем обладания. Прекрасной музыкой звучали четкие команды и отсчет штурмана:

– Двести! Двести двадцать! Двести сорок, рубеж! Подъем! Отрыв! Безопасная!

Внимания не хватало. Темп сменяющихся команд и действий был выше, чем на Ил-14 и значительно выше, чем на Ан-2. Тренажер тренажером, но все надо прочувствовать на собственной заднице, только тогда по-настоящему выработается стереотип действий.

Уже окончив свои полеты навсегда, я по служебным обязанностям начальника инспекции полетел как-то на Ан-24 и первый раз в жизни присутствовал на взлете в кабине этого заслуженного лайнера. И меня, старого пилота, поразило, что действия в кабине происходят как в замедленном кино. Мучительно долго разбегались, убирали шасси, потом не спеша закрылки, потом ползли до высоты первого разворота; долго карабкались до высоты перехода, и установка давления на 760 оказалась для меня вроде как неожиданностью: как, еще только пересекаем высоту круга?

Но доконал меня доклад высоты тысяча пятьсот метров. Я уже устал оглядывать кабину, уже переговорил о нюансах с инструктором, сидящим на правом кресле, уже глянул в локатор и наметил обход ближайших грозовых засветок… как будто мне когда-нибудь их еще самому придется обходить… И вот только тогда в наушниках прозвучал доклад о занятии тычсячи пятисот. Я как-то внутри себя ожидал, ну, пять семьсот, что ли…

Ждать, пока наскребется заданный эшелон, не хватило терпения, и я ушел в салон.

Вот что такое темп полета на современном лайнере. К нему сначала долго приспосабливаешься, потом привыкаешь, а потом живешь этим темпом всю жизнь.

Каков же тогда темп работы летчика-истребителя…

После первых, ознакомительных полетов по кругу зарулили на дозаправку. Делимся впечатлениями в салоне; инструкторский экипаж расписывает бумаги в кабине, бортмеханик-инструктор бегает под самолетом, за ним неотступно следует группа слушателей-бортмехаников.

Среди пилотов спор, кому пилотировать первому в очередном полете:

– Следующая очередь моя!

– С чего это? По списку – моя очередь!

– По какому списку? Ишь! Хитрый еврей!

– Кто тут хитрый еврей? Здесь один хитрый еврей – это я! – Пилот-нструктор Григорий Александрович Фридманович выходит в салон, мы окружаем его, как птенцы наседку. – Кого назову, тот и полетит. Да, пользоваться солнцезещитными очками на посадке запрещаю. Научитесь видеть землю – тогда пожалуйста.

Спор умолкает.

– Так, сейчас полет в зону. Будем знакомиться с режимом сваливания, учиться действиям по выводу. Затем выключение и запуск двигателя в полете, познакомимся с авторотацией винта. В конце – экстренное снижение. Пилипенко, в кабину!

Торжествующий Валера шмыгает в дверь, упершись в подлокотники, забрасывает тело в правое кресло, крякает, морщится и трет макушку: проехался темечком по тумблерам на потолке. Экипаж посмеивается:

– Это тебе не на Ил-14! Забудь! Лайнеру кланяться надо, да пониже!

Да, кабина здесь, прямо скажем, тесновата, по сравнению с Ил-14, она компактнее, покатый потолок зализан под приспособленный к большой скорости обвод фюзеляжа. Лихость запрыгивания на свое кресло здесь явно неуместна. Надо привыкать к солидности. Лайнер все-таки.

В зоне мы все по очереди прошли сваливание и получили тренировку по выводу. Один полет давал полное представление, как ведет себя машина, когда поток на больших углах атаки начинает срываться с крыла и трясти хвостовое оперение. И одно движение штурвала от себя восстанавливало нормальный полет. Мы запомнили порцию и темп отдачи штурвала и адекватное изменение шума воздуха и вибрации машины. Никакой тренажер такого представления дать бы не смог – только реальный полет. Зато если, не дай бог, такая тряска возникнет в рейсовом полете – мало ли по какой причине, – раздумывать долго не будешь, а сразу сунешь от себя и спасешь полет.

– Так. Теперь выключение двигателя. Будем выключать и запускать критический, четвертый; сначала попробуем, что такое авторотация. Условия самые неблагоприятные, поэтому быть готовым к немедленной даче ноги полностью! Для ребят с Ил-14 это привычнее, а кто с Ан-2 – держите ухо востро. Повторяю: предварительный крен 5-7 градусов, и как только бросит – максимальная дача ноги! Приготовились! Давай предварительный кренчик влево. Так, ну а теперь: четвертому ноль!

Самолет бросает вправо, созданный было крен моментально выправляется и норовит завалиться уже в другую сторону. Давлю левую педаль изо всех сил, но нос уезжает, уезжает вправо, ноги явно не хватает.