Денис Фонвизин. Его жизнь и литературная деятельность

В. В. Огарков

Денис Фонвизин. Его жизнь и литературная деятельность

Несколько вступительных слов

Фонвизин на досуге написал две комедии и несколько журнальных статей. Его сочинения, кроме “Недоросля”, вполне почти преданы забвению, по крайней мере, до той поры, пока проснется у нас интерес к памятникам истории и литературы. Его характер подвергался сильным колебаниям, образование было далеко не полно, общественная или служебная деятельность не оставила никаких следов… Что же дает право на особый интерес биографии автора? Ответ заключается в общем характере его произведений, как крупных, так и мелких. Холодный, рассудочный, но острый и наблюдательный ум, живой темперамент и воображение позволили ему занять первенствующее место в сатире, которая играла господствующую роль в литературе того времени. Положение это не было случайным; оно явилось ярким отражением просветительной поры века, получившей развитие под влиянием идей Запада. Первые источники этого влияния отыскать и указать так же трудно, как начало многих явлений в природе, но оно росло и крепло с конца XVII до конца XVIII века, образовав, в общем период законченного, цельного характера.

Достоинства и недостатки этого периода одинаково рельефно отразились на сочинениях и личном характере Фонвизина. Каждое слово в творениях Фонвизина, каждое движение в его общественной и даже чисто личной жизни находится в полной и явной связи с историей века. В нем самом прошлое и – с точки зрения, разумеется, ему современной – настоящее и будущее русского человека.

“Недоросль” останется вечным памятником прошлому (XVIII. – Ред.) веку, памятником в литературном и художественном смысле этого слова; но этот памятник дает богатый материал для всестороннего понимания прошлого только в связи с характеристикой самого Фонвизина, его отношений с императрицей и графом Паниным и места, занимаемого автором в литературном течении века. Подобно тому, как подлинники, с которых он писал своих героев, служили автору натурой, так точно одни исторические факты общественной и государственной жизни могут придать его портрету тот жизненный колорит, без которого краски были бы мертвы при всей верности изображения. Вне живой, деятельной среды, его окружающей, существование Фонвизина безлично.

При написании настоящего очерка кроме полного собрания сочинений автора использовались материалы по истории и литературе прошлого века. Они почерпнуты из изданий Академии наук и некоторых сочинений, монографий и статей академика Л. Н. Майкова, А. Пыпитина, профессора Веселовского, Корсакова и др. Материалы чисто биографического характера перечислены обстоятельно в библиографической заметке почтенного П. А. Ефремова в редактированном им и изданном Глазуновым полном собрании сочинений Фонвизина.

ГЛАВА I

Детство и юность. – Служба и начало литературной деятельности. – «Бригадир»

1

“Сатиры смелый властелин”, как сказал о Фонвизине Пушкин, был потомком одного из рыцарей-меченосцев, следовательно, не русского происхождения. В царствование Ивана Грозного, во время войны с Ливонией, был взят в плен барон Петр Фонвизин, потомки которого скоро обрусели. Отец знаменитого нашего автора, Иван Андреевич Фонвизин, служил в ревизион-коллегии и имел дом в Москве, недалеко от основанного тогда университета. По словам сына, отец был человек большого здравого рассудка, “но не имел случая, по тогдашнему образу воспитания, просветить себя ученьем”. Однако он читал все русские книги, особенно любил историю древнюю и римскую, “Мнения Цицероновы” и переводы нравоучительных книг, словом, старался исчерпать литературу эпохи Петра I и был одним из тех, которые ревностно шли и вели своих детей по пути, указанному великим преобразователем. Служба отца, его характер и семейная жизнь – все свидетельствует о том, что и прошлый век, который привыкли считать вконец испорченным, сохранял свои здоровые элементы. Отец Фонвизина краснел, когда при нем кто-нибудь говорил ложь. В те времена, когда лихоимство не преследовалось ни судом, ни даже общественным мнением, когда отец учил сына подбирать к одному делу два указа, смотря по количеству “документов”, положенных под сукно, когда виноватый платил за вину, а правый – за правду и “все довольны были”, когда решить дело за одно жалованье, по мнению Советника, было “против натуры человеческой”, – в те времена, повторяем, отец Фонвизина никогда не принимал подарков: “Государь мой, – говаривал он просителю, – сахарная голова не есть резон для обвинения вашего соперника, извольте отнести ее назад, а принести законное доказательство вашего права”.

Отец был женат два раза, и жизнь в семье была всегда мирная. Первую женитьбу отца Фонвизин описывает как подвиг великодушия, подвиг несколько странного рода по современным понятиям, но, быть может, не выходивший из рамок добродетельных нравов патриархальной старины. Родной брат отца вошел в неоплатные долги, и последний женился на одной вдове-старухе семидесяти лет (!), которая обязалась уплатить долги брата. Фонвизин говорит, что отцу было тогда 18 лет, и старуха в него влюбилась. Она прожила еще 12 лет с молодым мужем, который “старался об успокоении ее старости, как должно христианину ”.

Наш автор, который, конечно, знал эту историю из уст отца, замечает, впрочем, в своем “Признании”: “В наш век не встречаются уже такие примеры братолюбия, чтоб молодой человек пожертвовал собою, как отец мой, благосостоянию своего брата”. Доброе старое время! Мать Фонвизина была женщина с тонким умом и чутким сердцем. Хорошая хозяйка, она была в то же время добра и снисходительна к слугам. Таким образом, отношения в семье Фонвизина нисколько не напоминают те нравы, которые он изобразил в своей сатире. Он должен был всегда отдыхать душою в семье от любых волнений, особенно благодаря нежной дружбе сестры, умной и хорошей, переписка с которой – неизменно продолжавшаяся всю жизнь – дает наилучший материал для его собственной биографии.

По словам Фонвизина, он не помнит себя неграмотным. В четыре года отец уже учил его. Это обстоятельство было, конечно, большою редкостью в прошлом веке. Рядом с ученьем шло воспитание. Последнее было такого рода, каким и теперь далеко не все могут похвастать. Достоинство его заключалось, конечно, не в особых педагогических приемах; просто ребенок получал все то хорошее, что может родиться из здравого смысла и желания видеть в сыне со временем честного человека. Мальчику удавалось всегда легче добиться желаемого прямым путем, чем хитростью. Таким образом, приучался он к чистосердечию и не имел надобности скрывать что-либо от родных.

Детские впечатления впоследствии автор подкрепил наблюдением. Идеи Руссо и других философов века о воспитании восприняты были им не только теоретически: в своем “Признании” он учит современников не оставлять без внимания малейших поступков детей, ибо в поступках непременно выражаются их душевные свойства, и, указывая детям во всем прямой путь, – “вкоренять в них привязанность к истине и приучать к чистосердечию”.

Умный и впечатлительный ребенок быстро развивался. Игры его не отличались от игр других его сверстников. Полученные однажды в подарок карты “с красными задками” составили эпизод, который остался в его памяти на всю жизнь. Дядьки и няньки рассказывали ему сказки, и однажды мужик из родовой деревни так напугал его рассказом о мертвецах, что он никогда с тех пор не оставался охотно в темноте. К мертвецам же, по словам Фонвизина, он в течение жизни привык, “теряя людей, любезных сердцу”.

Однако сказками крепостных не ограничилось его развитие, как у многих сверстников. Отец заставлял его читать “у крестов”, познакомив таким образом со славянским языком. Притом чтение не было бессмысленным механическим процессом. “Перестань молоть, – кричал отец, когда мальчик начинал торопиться, – или ты думаешь, что Богу приятно твое бормотанье”. Набожность отца послужила, таким образом, на пользу сыну. Отец останавливал его и объяснял тщательно места, которые, по его мнению, мальчик не мог понять самостоятельно.