Сказки острова Бали

Наконец вернулся отец. Он тотчас спросил:

- Кого ты родила, жена?

- Это была только девочка, мой муж.

- Разрубила ты ее на куски и дала петухам?

- Да, мой муж, я это сделала.

На самом деле, она убила большую крысу, попавшую в ловушку, изрубила на куски и скормила петухам. Петухи услышали, как она лгала мужу, и один из них запел:

Кукареку! Кукареку!

Жена соврала Пудаку.

Кукареку! Кукареку!

Мы получили по куску.

Но мать девчонку сберегла,

А нам крысятины дала.

Кукареку! Который год

У бабки девочка живет.

Другой петух подхватил эту песню, и так они вдвоем пели и пели, пока Пудак не стал прислушиваться. «Что они там поют? - подумал он. - Что им хочется сказать?» Пудак так хорошо изучил жизнь петухов, что даже понимал их язык. Вслушавшись хорошенько, он разобрал:

Кукареку! Кукареку!

Жена соврала Пудаку.

Кукареку! Кукареку!

Мы получили по куску.

Но мать девчонку сберегла,

А нам крысятины дала.

Кукареку! Который год

У бабки девочка живет.

«Моя жена надула меня! - сказал себе Пудак, скрежеща зубами. - Я ее сейчас расспрошу!»

- Жена, жена! Сейчас же сюда!

- Ты меня звал, мой муж?

- Да. Петухи кричат, что ты отнесла ребенка к матери, а им скормила крысу.

Жена молчала.

- Это правда? Если ты не ответишь, я отрублю тебе голову.

Жена опять молчала, и муж взял топор.

- Раз ты не хочешь отвечать, я скормлю тебя своим петухам. Человеческое мясо приносит победу, это мне нашептал дух.

Жену охватил ужас, и она во всем созналась.

- Так-так, - проворчал муж. - А имя ребенка?

- Огуречик.

- Ну так иди и скажи Огуречику, чтобы она сейчас же шла домой.

Заплакала женщина и пошла к матери. Дочка сидела у ткацкого станка.

- Огуречик, деточка моя, отец хочет, чтобы ты вернулась домой.

Девочка отвечала:

- Подожди, мама, мне надо доткать плат.

Мать вернулась домой; муж ее усердно точит топор. Она сказала ему:

- Подожди немного, мой муж, девочка должна доткать плат.

Пудак отвечал, вращая глазами:

- Иди туда снова и приведи ее немедля. Женщина опять послушалась и пошла в дом своей матери; девочка, как прежде, сидела у ткацкого станка.

- Огуречик, дитя мое, отец требует тебя немедля.

- Еще немножко, мать, я должна отцепить основу от груза, - отвечала девочка. Снова мать вернулась домой и нашла мужа за тем же делом: он все еще точил топор.

- Сказала ты ей, чтобы она немедля шла?! - крикнул он жене.

- Потерпи немного, ей надо отцепить основу.

- Что еще ей взбрело? Иди сейчас же и приведи ее! Мать снова отправилась к дочери, и снова девочка попросила:

- Еще минуточку я должна снять ткань со станка! Мать вернулась, а Пудак все точил топор.

- Ты еще чуточку должен подождать, мой муж, она снимает плат со станка.

- Увертки, сплошные увертки! - закричал муж. - Тащи ее сюда, мне некогда слушать ваше вранье!

Наконец работа была окончена. Но девочка сказала матери:

- Отец должен еще немного подождать. Я понимаю, меня ждет смерть, и я должна совершить омовение!

Услышав это, отец зарычал от ярости:

- Если ты и на этот раз не приведешь ее, я раздроблю тебе все кости!

Снова поспешила женщина в дом своей матери; навстречу ей вышла девочка, готовая к смерти, с волосами, еще влажными после купания, одетая в белые погребальные одежды. Девочка сказала:

- Ты, наверное, устала, мать, бегать взад и вперед. Но вот я готова к смерти. Пойдем теперь домой.

Мать ответила, рыдая:

- Хорошо, доченька, но сперва простись со своей бабушкой.

Девочка подошла к бабушке и сказала:

- Я должна покинуть тебя, бабушка. Я, наверное, больше не вернусь есть твой рис, потому что отец хочет убить меня. Пусть боги дадут тебе долгую жизнь, бабушка.

Я ухожу.

- Дитя мое, иди, - сказала бабушка, плача. - Я беспомощная старуха и ничем не могу помочь тебе. Твою ткань я сохраню на память.

Девочка с матерью пошла вниз, по склону горы. Увидев ее, Пудак вскочил и спросил:

- Это и есть Огуречик?

- Да, мой муж, это твой ребенок.

- Иди за мной, девочка, - сказал отец и с топором в руках пошел впереди.

Девочка в погребальном платье шла за ним, а позади всех брела мать, едва передвигая ноги. Дорога шла вверх, лесом.

- Еще далеко, отец? - спросила девочка.

- Еще немножко, - ответил Пудак.

Через некоторое время девочка опять спросила:

- Куда же мы идем, отец?

- Уже недалеко, - отвечал он.

Они подошли к ограде, за которой стояла высокая темная пагода (Балийская пагода - это стройная деревянная башня-жертвенник, посвященный индуистской троице (Тримурти) - Шиве, Вишну и Брахме. Название этих пагод (меру) напоминает как о священной горе индуистов - Махамеру, так и о древнем культе гор, широко распространенном в Юго-Восточной Азии. Будучи копиями мировой горы, балийские пагоды представляют собой модель вселенной, где пространство между фундаментом и полом символизирует преисподнюю, комнатка, где возлагаются дары и куда нисходят боги отведать жертвоприношений, соответствует юдольному миру, а многоярусная, сходящая на конус крыша, состоящая из нечетного количества (от трех до одиннадцати) ярусов, представляет собой небеса). Перед воротами возвышалось гигантское святое дерево варингин (Варингин - Ficus benjamina. Подобно балийской пагоде, он также рассматривается в Индонезии как аналог священной горы, воплощающий в себе силу земли). Отец остановился и сказал:

- Теперь мы пришли. Здесь я убью тебя и скормлю своим петухам, потому что ты девочка.

- Что ж, отец, убей меня. Ты дал мне жизнь, а кто посадил дерево, может его вырвать. Убивай, отец.

Но тут как раз пролетала небесная дева (Варингин - Ficus benjamina. Подобно балийской пагоде, он также рассматривается в Индонезии как аналог священной горы, воплощающий в себе силу земли). Она увидела с неба, что отец собирается убить Огуречика, и пожалела ее.

- Ах, бедное дитя, без вины хотят тебя убить! Я спасу тебя, - сказала небесная дева.

В мгновение ока она невидимо спустилась на землю. И когда отец поднял топор, дева схватила Огуречика и улетела с ней на небо. А на место девочки она бросила обрубок бананового ствола, который околдованный Пудак принял за девочку.

Наконец у него было колдовское зелье для его петухов! Он изрубил дерево в мелкие щепки и бросил своим петухам. Петухи с жадностью набросились на еду. Но тотчас начались у них судороги, и оба издохли.

И вот, как только петухи подохли, безумие оставило Пудака. Он вернулся домой, плача об убитом ребенке. Такое охватило его горе, что не мог Пудак ни есть, ни пить, ни говорить. Наконец не смог он и жить в доме. Пошел Пудак по лесной дороге, по которой шел тогда с дочкой. Подошел к святому дереву варингин, сел под ним, сложил ладони в знак мольбы, ни крошки в рот не брал и все думал о невинно убитой дочке.

Огуречик увидела с неба, как он горюет и как исхудал. Она заплакала от сострадания, и небесная дева ее спросила:

- Отчего ты так горько плачешь?

- Я плачу от жалости к моему отцу; он уже месяцы постится и горюет обо мне под святым деревом.

Тогда небесная дева спустила девочку вниз, посадила под святое дерево и улетела. Огуречик подошла к отцу и сказала:

- Не горюй, отец. Я не умерла. Пойдем домой. Отец, увидев своего ребенка, разрыдался. Девочка приласкала его и сказала:

- Пойдем, отец, домой, очень мне хочется к бедной матери.

Как была счастлива мать, увидев воскресшую дочку! Сбежалась вся деревня поглядеть на девочку, которая вернулась после смерти и рассказывала о чудесном дворце небесных дев.

По всей земле заговорили об этом чуде. Когда раджа узнал, что у одного из его подданных дочь побывала на небе, он велел Пудаку с девочкой немедленно прибыть к себе и очень долго расспрашивал, что и как устроено на небе, во дворце небесных дев. На небе девочка стала красивее, чем была, и, пока Огуречик рассказывала, раджа в нее влюбился. И вот он взял ее в жены, а Пудака сделал сельским старостой (По традиции все дела в сельской общине должен вершить совет старейшин, но раджи, стремясь захватить общину в свои руки, нередко сами назначали сельских старост (клианг деса)).