Румынские сказки

Сели ужинать.

— Отец, — спросила девушка, — откуда у тебя конь, на котором ты ездишь на охоту?

— Зачем это тебе? — нахмурил он брови.

— Ты прекрасно знаешь, — ответила девушка, — что я это хочу знать просто так. Ведь теперь нет уж Фэт-Фрумоса и никто не похитит меня.

— Тебе хорошо известно, что я тебе никогда ни в чём не отказываю, — сказал Дженар. — Далеко, у моря, живёт старуха, и есть у неё семь кобылиц. Она нанимает людей, чтобы пасти их в течение года (хотя её год длится всего три дня,), и если человек хорошо их сторожит, она разрешает ему выбрать себе жеребёнка, а если плохо, то убивает и сажает его голову на кол. Но даже тех, кто угодил ей, она всё равно обманывает: вынимает у всех коней сердца и вкладывает их в одного. Стало быть, тому, кто хорошо послужит ей, достаётся конь без сердца, хуже простой лошадёнки. Ты довольна, дочь моя?

— Довольна, — с улыбкой ответила она.

Дженар тут же набросил ей на лицо лёгкий, пахучий красный платочек. Девушка посмотрела долгим взглядом в глаза отца, будто ей только что приснился сон, который она никак не может вспомнить. Она забыла всё, что рассказал ей отец. Но цветок с окна зорко следил из-за листьев, словно красная звёздочка, выглядывающая из-за облаков.

На рассвете Дженар снова отправился на охоту. Девушка, что-то нашёптывая, поцеловала красный цветок, и Фэт-Фрумос вырос перед ней.

— Ты всё знаешь? — спросил он.

— Ничего я не знаю, — ответила она грустно, проводя ладонью по лбу, — всё забыла.

— А я всё слышал. Оставайся с богом, милая девушка, вскоре мы снова увидимся.

Он сел на коня и исчез в пустыне.

В палящий полуденный зной недалеко от леса он увидел комара, бившегося в горячем песке.

— Фэт-Фрумос, — попросил комар, — отнеси меня в лес, а я тебе добром отплачу. Я — царь комаров!

Фэт-Фрумос отнёс комара в лес.

Из леса он выехал на пустынные берега моря и увидел рака, обожжённого солнцем так, что у него не было сил вернуться в воду.

— Фэт-Фрумос, — попросил рак, — брось меня в море, а я тебе добром отплачу. Я — царь раков!

Фэт-Фрумос бросил рака в море и продолжал свой путь.

К вечеру он подъехал к грязной лачуге, крытой сухим навозом. Вместо забора вокруг лачуги он увидел длинные острые колья. На шести из них были насажены человечьи головы, а седьмой кол, раскачиваемый ветром, всё кричал: «Голову! Голову! Голову!»

На завалинке лежала на старом тулупе морщинистая старуха, положив свою серую, как зола, голову на колени молодой и красивой рабыни, которая искала у неё в волосах.

— Рад тебя видеть, — сказал Фэт-Фрумос.

— Добро пожаловать, парень, — ответила старуха, вставая. — Зачем пришёл? Чего тебе надо? Может, хочешь пасти моих кобыл?

— Да.

— Мои кобылы пасутся только ночью… Ты сейчас же можешь отвести их на пастбище… Эй, девка! Ну-ка, дай парню поесть, что я приготовила, и проводи его.

Под землёй около лачуги был погреб. Фэт-Фрумос спустился туда и увидел семь чёрных блестящих кобыл, словно семь ночей, которые никогда ещё не видели света белого. Они ржали и били копытами.

Проголодавшись за день, он поел, что дала ему старуха, и, сев на одну из кобыл, погнал остальных в ночную прохладу. Но тут он почувствовал, как постепенно разливается по его жилам какой-то свинцовый сон, в глазах у него помутилось, и он, как мёртвый, свалился на траву. Проснулся он на рассвете. Оглянулся — нет кобыл. Он уже подумал, что быть его голове на колу, как вдруг кобылы, подгоняемые огромным роем комаров, показались из леса. Тоненький голосок пропищал:

— Ты мне сделал добро, я отплатил тебе тем же.

Когда он вернулся с кобылами, старуха чуть не взбесилась от злости, перевернула в доме всё вверх дном и избила ни в чём не повинную девушку.

— Что с тобой, мать? — спросил Фэт-Фрумос.

— Ничего, — ответила она, — просто так, нашло на меня. На тебя я не сержусь. Тобой я очень довольна. — Потом вошла в конюшню и стала лупить кобылиц, покрикивая:

— Прячьтесь лучше, порази вас гром, чтобы он не нашёл вас, будь он проклят и помри дурной смертью!

На второй день Фэт-Фрумос снова погнал кобыл, снова свалился на траву и проспал до рассвета. От отчаяния он хотел бежать куда глаза глядят, — как вдруг с морского дна, спасаясь от множества раков, поднялись кобылы.

— Ты сделал мне добро, — услышал он голос царя раков, — я отплатил тебе тем же.

Фэт-Фрумос погнал кобыл к дому и увидел то же, что и в прошлый раз.

На третий день молодая рабыня подошла к нему, осторожно взяла за руку и прошептала:

— Ты Фэт-Фрумос, я знаю. Не ешь того, что варит старуха, она подбавляет туда снотворное зелье… Я приготовлю тебе другую еду.

Девушка дала ему украдкой поесть. К вечеру, когда витязь должен был погнать кобыл на пастбище, он почувствовал, что голова у него ясная. К полуночи он вернулся домой, загнал кобыл в конюшню, запер их там и вошёл в горницу. В золе очага тлело несколько угольков… Старуха, растянувшись на лавке, лежала словно мёртвая. Он подумал, что она умерла, и стал её трясти, но она лежала бревном и не шевелилась.

Фэт-Фрумос разбудил спавшую на печи девушку.

— Гляди-ка, твоя старуха померла.

— Где уж ей умереть? — ответила она, вздыхая. — Сейчас она как неживая, потому что в полночь её тело сковано мёртвым сном… Душа её невесть по каким колдовским дорогами блуждает… До первых петухов она высасывает кровь из сердец умирающих или опустошает души несчастных. Да, братец, завтра заканчивается твой год службы. Возьми меня с собой, я тебе пригожусь, помогу тебе пройти через все испытания, которые готовит тебе хозяйка.

Со дна старого, сломанного сундука она достала стёртый точильный камень, щётку и косынку.

Наутро у Фэт-Фрумоса кончился срок службы. Старуха должна была дать ему одного из коней и отпустить его с богом. За обедом она вышла в конюшню, вынула сердца у семерых коней, чтобы спрятать их в тощего трёхлетнего жеребца, у которого все рёбра торчали.

Фэт-Фрумос встал из-за стола, и старуха позвала его в конюшню выбирать коня. Кони без сердец были чёрные и лоснящиеся: трёхлетний жеребец с семью сердцами лежал в углу на куче навоза.

— Я этого беру, — сказал Фэт-Фрумос, указывая на тощего жеребца.

— Да как же так, прости господи, ты что, зря работал? — возразила хитрая старуха. — Почему не взять то, что тебе полагается по праву? Выбирай одного из этих красивых коней… любого отдам.

— Я этого хочу, — настаивал Фэт-Фрумос на своём.

Старуха, как одержимая, заскрежетала зубами, но потом крепко закрыла рот, похожий на испорченную мельницу, чтобы не истечь желчью, переполнившую её чёрную душу.

— Ладно, бери, — вымолвила она наконец.

Он вскочил в седло, положив палицу на плечо, и полетел молнией, как ураган средь вихрей пыли. Песок пустыни будто бежал по его следам.

Девушка дожидалась его в лесу. Он посадил её на коня позади себя и помчался дальше.

Ночь окутала землю своей прохладной тьмой.

— Спину жжёт, — сказала вдруг девушка.

Фэт-Фрумос оглянулся. Сзади нёсся высокий зеленоватый шквал, и неподвижные глаза, похожие на угли, прожигали красными, как пламя, лучами тело девушки.

— Бросай щётку, — сказала она.

Фэт-Фрумос послушался. За ними сразу же вырос тёмный, дремучий лес, весь трепетавший от шороха листьев и воя голодных волков.

— Вперёд! — крикнул Фэт-Фрумос коню, летевшему в ночной мгле, подобно демону, подгоняемому проклятиями. Бледная луна проносилась меж серых облаков, как светлое видение средь туманных пустых снов.

Фэт-Фрумос летел дальше и дальше.

— Спину жжёт, — повторила девушка, сдерживая стон, будто долго заставляла себя терпеть.

Фэт-Фрумос обернулся и увидел большую серую сову, у которой блестели лишь глаза, красные, как две молнии, скованные тучей.

— Брось точило, — приказала девушка.

Фэт-Фрумос бросил. И вдруг выросла из земли прямая серая скала, неподвижная, как окаменевший от страха великан, головой упирающийся в облака.