Зеркальное время

— А о вашем разве нет? — спросил Юлиан. — Они победили, Рогер. Окончательно!

— Я знаю, — сказал Рогер.

Спокойствие Рогера еще больше разозлило Юлиана.

— И это все, что ты можешь сказать? — возмутился он. — У вас больше нет никаких надежд, Рогер! Это... это никогда не прекратится! Вы теперь на все времена пленники ваших проклятых зеркал!

— Не так уж там и плохо, — сказал Рогер и снова улыбнулся. — Ты ведь совсем не знаешь нашего мира, Юлиан. Как ты можешь судить о нем? Разве я остался бы в нем добровольно, если бы там все было так плохо?

— Этого я не знаю, — ответил Юлиан. — Да и знать не хочу! Зачем ты пришел? Чтобы помучить меня?

— Чтобы забрать тебя, — сказал он.

— И что мне там делать? — недоверчиво спросил Юлиан.

— А что тебе делать здесь? Твой отец исчез. Друзей у тебя нет. И никаких близких. Никого, кто бы ждал тебя. А там у тебя будут друзья. Ты будешь наш. И Алиса...

Юлиан вздрогнул при звуке этого имени. За исклю­чением отца, она была единственным человеком, распо­ложенным к нему без всякой корысти, единственным человеком, к которому он испытывал настоящую привя­занность. И хотя он знал, что Рогер произнес ее имя только для того, чтобы уговорить его, оно все решило. Рогер прав. Вместе с осколком магического зеркала он навсегда лишился возможности когда-нибудь разыскать своего отца. А там, куда приведет Рогер, его ждет Алиса.

— Идем, — сказал он.

Рогер кивнул, и Юлиан, не говоря больше ни слова, отправился за ним в зазеркальный мир.

Глава одиннадцатая ПО ТУ СТОРОНУ

И опять все было так же, как тогда в отеле и в городском архиве: они вышли из квартиры и свернули в коридоре налево, а коридор все тянулся и тянулся без конца. Каждый шаг уводил их все дальше в прошлое, пока они не вышли на ярмарочную площадь четвертого августа 1908 года.

Небо висело низко над головой, было холодно, в воздухе пахло дождем. И он подумал, каково это будет — всегда видеть только это небо, ощущать только этот холод, вдыхать запах дождя и никогда больше не видеть солнца.

Рогер заметил его взгляд, но истолковал его непра­вильно.

— Не беспокойся. Еще не скоро. У нас еще много времени.

— Много времени? Что ты понимаешь под этим? — с горечью спросил Юлиан. — Четыре часа? Пять?

— Чуть больше четырех, — признался Рогер.

— Это и есть твой рай? Четыре часа до светопрестав­ления? И так каждую ночь?

— Мы вне опасности, — сказал Рогер. И добавил с легким укором: — Мне не так уж часто приходится выходить в этот хаос, чтобы не дать какому-нибудь идиоту забраться в самое пекло.

Юлиан не обратил внимания на этот укор.

— Четыре часа, — пробормотал он. — Тогда они сейчас, должно быть...

— ...где-то у палатки ясновидящей, — сказал Рогер. — Я знаю, о чем ты сейчас думаешь. Мы пробовали и это, поверь мне. Но прошлого не изменишь.

— Откуда ты знаешь? — спросил Юлиан.

— Мы уже пробовали, — терпеливо вздохнул Рогер. — Неужели ты думаешь, что мы могли спокойно взирать на весь этот ужас? Мы пытались много раз. Некоторые из наших погибли при этом. И никто ничего не смог, понимаешь? Время защищает себя. Если ты попытаешься сделать это, что-нибудь случится.

Юлиан молча кивнул. Он хорошо помнил слова Гор­дона в вагончике. Но только теперь понял их значение.

— И это даже хорошо, — продолжал Рогер.

— Почему же?

— Если бы можно было произвольно вмешиваться в ход времени, это означало бы конец мира.

— Можно было бы предотвратить много бед, — с со­мнением размышлял Юлиан. — Остановить войны, предо­стеречь людей от катастроф...

— И учинить таким образом невообразимый хаос, — перебил Рогер и улыбнулся. — Давай разберем один при­мер: ты отправляешься в прошлое и предостерегаешь людей. Скажем, ты предупреждаешь их об извержении вулкана, во время которого должны погибнуть десять тысяч человек.

— Как же можно против этого возразить? — спросил Юлиан.

— Дай мне договорить. Скажем, мы тебе поверили и перебрались в безопасное место. Никто не погиб. Ката­строфа не состоялась, значит, ты никогда не узнаешь о ней, потому что эти десять тысяч людей не погибли. И поэтому у тебя не окажется никаких причин отправляться в прошлое, чтобы предостеречь этих людей. Юлиан начал понимать.

— Но ведь я... изменил прошлое, Рогер! — сказал он. — Ты только подумай! Я побежал к будке этого старика и задержал там Гордона и отца, хоть и ненадолго! Я сломал Гордону колено! Должно быть, ты ошибаешься! Прошлое можно изменить! Я сам сделал это!

— Нет, — серьезно сказал Рогер. — Ты этого не сделал.

Юлиан остановился и с удивлением посмотрел на него.

— Я тоже сперва так думал, Юлиан, — тихо продолжал Рогер. — Но ты не изменил прошлое. Ты его создал. Ответь мне на один вопрос. Ты сказал, что ты сломал колено Гордону, так?

Юлиан кивнул.

— А как давно он хромал? — спросил Рогер.

— Сколько я его знаю, — ответил Юлиан.

— Значит, не со времени твоего путешествия в про­шлое?

— Нет, — ответил Юлиан. — Ведь я его с тех пор и не... — Голос его пресекся. Он в ужасе посмотрел на Рогера.

Ты побывал в прошлом, Юлиан, вовсе не для того, чтобы изменить его. Ты его создал! Ты сделал возможными некоторые вещи.

— Ты... хочешь сказать, что все произошло только потому, что вмешался я? — ошеломленно спросил Юлиан.

— Ты сам это сказал. Гордон никогда не рассказывал тебе, отчего он хромает, но колено у него было повреждено и до тебя. С тех пор, как ты с ним боролся.

Юлиан испытующе взглянул на Рогера. Итак, Рогер знал это с самого начала, но не мог объяснить, потому что тогда Юлиан не сумел бы его понять.

— Значит, во всем виноват я, получается так? — про­шептал он, ища глаза Рогера, но тот, похоже, не мог выдержать его взгляда и смотрел мимо. Юлиан дрожащим голосом продолжал: — Если бы я не вмешался, ничего бы этого не случилось, так? Мой отец и Гордон украли бы зеркало и спокойно скрылись, а на следующий день старик отдал бы им деньги, из-за которых они его шан­тажировали. И ничего бы не произошло. Но вмешался я, они задержались и... и, когда я боролся с Гордоном, упала свеча, от которой начался пожар. — Он устало замолк и подождал. Но Рогер не произнес ни слова. — Тогда во всем виноват я. Без меня бы ничего не случилось. Зеркало не разбилось бы, и...

— ...никогда бы не разразилась магическая буря, — до­сказал за него Рогер.

— Значит, я во всем виноват!— Из груди Юлиана вырвался сухой всхлип. И тогда Рогер все же повернулся к нему:

— Нет, Юлиан. Ты это сделал, но это не значит, что ты виноват. Случилось то, что должно было случиться. С таким же успехом можно было во всем обвинить меня, ведь это я втянул тебя во всю эту историю. Или Алису — за то, что она спасла тебе жизнь. Или даже твою мать, за то, что она родила тебя на свет! Но все мы были только инструментами судьбы.

Юлиан в отчаянии сжал кулаки.

— Тогда бессмысленно все, что было, и все, что будет. Для чего тогда мы вообще существуем, Рогер? Зачем мы живем? Чтобы передвигаться, как фигуры на шах­матной доске, которые даже не замечают, что их двигают?

— Еще спроси меня, есть ли Бог и для чего он нас создал! — с раздражением ответил Рогер. — Я понимаю, что тебе больно и что ты зол на весь мир, но ты путаешь некоторые вещи! Мы ведем речь лишь о логической про­блеме, и ни о чем другом. Мы говорим единственно о том факте, что нельзя изменить того, что уже произошло!

— Но я это уже сделал! — Юлиан от волнения начал дрожать всем телом. — Называй это как хочешь, но это моя вина, а не отца или Гордона или кого-нибудь еще! Я один отвечаю за все, и я постараюсь это исправить, хотя еще не знаю как!

И Юлиан повернулся и зашагал прочь, быстро зате­рявшись в ярмарочной толпе!

Он опомнился, когда кто-то коснулся его плеча. Это была Алиса, и Юлиан ничуть не удивился ее появлению.