Приключения Нигяр (По мотивам азербайджанских сказок)

- Сары-чабан, ты честный человек. Скажи мне, как, по-твоему, не остановиться ли нам в одном из караван-сараев, расположенных на окраине города?

Чабан, поразмыслив, ответил:

- Да живет царевич вечно, мне это предложение кажется разумным.

Царевич объяснил ему свою мысль:

- Признаться, мне хочется быть поближе к народу, чтобы иметь лучшее представление о том, что творится в городе, чем он живет. В караван-сараях на окраине можно встретить больше людей разного звания, среди них попадаются такие, которые хорошо осведомлены обо всех городских делах. Если каждый расскажет нам что-нибудь, то мы, люди чужие здесь, можем узнать много и извлечь из этого пользу.

Царевич послал вперед старшего слугу, чтобы тот занял за ними места в гостинице. А так как караван-сарай Пускул-Мелика был большой, богатый, имел множество удобных комнат и находился на окраине города, то слуга остановил свой выбор на нем. Оп поспешил обратно и вскоре привел к караван-сараю весь отряд Джаваншира. Всем нашлось место в караван-сарае, а царевичу и его детям и слугам отвели отдельные помещения. Лошадей и верблюдов поставили в конюшни. Джэбе, разместив своих воинов, из осторожности занял особую комнату. По распоряжению царевича Сары-чабан был помещен в комнате рядом с ним. Когда все устроились, Пускул-Мелик явился на поклон к царевичу. Заметив простое и ласковое обращение высокого гостя, хозяин удивился и подумал: “Что же это за царевич?” Но содержатели караван-сараев не привыкли долго удивляться. Пускул-Мелик отдал распоряжение готовить ужин. Чайханщик Ханали так суетился, что прямо места себе не находил, - он был очень рад, что в их гостинице остановились такие высокие гости, и не без оснований надеялся подработать. Когда ужин и чай были приготовлены, он велел всем слугам приодеться на случай, если придется прислуживать людям царевича.

Молодой его слуга очень устал, таская воду, дрова и уголь и подавая чай многочисленным посетителям, но Ханали не позволял передохнуть! Увы! Никто не знал, какое горе лежало у слуги на сердце! Никто не знал, что переживала Нигяр, тоскуя о своих любимых детях и муже, которые были рядом и к которым ей нельзя было подойти. Столько горьких мыслей пылало в ее голове, что, казалось, вот-вот из нее пойдет дым. От тяжких вздохов грудь ее ныла, как от раны. Но разве только одна эта беда была у нее? Горя было столько, что под его тяжестью она вся точно сжалась в комок. Она никому не могла поведать свое горе, но если кто-нибудь узнал бы о ее муках, он был бы поражен ее стойкостью, волей, силой ее души.

После трехдневного отдыха царевич решил дать большой пир. В гостинице Пускул-Мелика было сорок комнат. Самую большую из них прибрали получше и разукрасили коврами и богатой утварью. Здесь были вазы, светильники и изящные безделушки, привезенные из Китая, Индии, Ирана и многих других стран. Пускул-Мелнк накрыл стол очень богато: вся посуда для еды была золотая, бокалы и чаши для вина - из перламутра. Было приглашено много гостей, и были среди них люди разных сословий. Был там и купец Дэде Сарбан, и его сын Санджар, и кази Тэке с сыном. Все пили и ели вволю. Только царевич и чабан ели без удовольствия и пристально рассматривали всех гостей, входящих в залу. Царевич сидел в конце зала, а чабан у самого входа. Когда трапеза была окончена, царевич попросил Пускул-Мелика разыскать ашуга, который бы спел гостям дастан*. Ашуги нашлись, и не один, а пятеро. Царевич задал им загадку, которую четверо не могли разгадать, а пятый отгадал, и ему было предоставлено право пропеть дастан. Он пел, и все слушали.

______________

* Дастан - популярная форма поэзии ашугов, народных певцов.

Слушал песню и таинственный слуга Ханали, сидевший в дальнем углу. Иногда ашуг в промежутках между дастанами пел шуточные четверостишия. Гости покатывались со смеху. Только царевич и Сары-чабан, да слуга Ханали, да купец Дэде Сарбаи и его сын не смеялись. Нигяр, глядя на сидящих в зале, узнавала своих родных и недругов и жалела тех, кого ввели в заблуждение. Но ее пожалеть было некому. Так долго она сидела. Вдруг она встрепенулась, вскочила со своего места, подбежала к хозяину и сказала ему.

- Эй, дядя Ханали, хочешь, я научу тебя, как добыть много денег?

Скряга-чайханщик, удивленно моргая глазами, посмотрел на своего необыкновенного слугу.

- Что? Деньги? Где они, покажи! Загадочный слуга, улыбнувшись, ответил:

- У меня!

- Покажи! Где деньги? Дай их мне!

- Если ты сделаешь, что я скажу, у тебя будет много денег.

У скряги даже слюни потекли.

- Почему не сделать? Все, что хочешь, сделаю, говори скорее!

- Вот что, дядя Ханали. Я тоже немножко умею петь, как эти ашуги. Возьми у них саз и дай мне - я хочу спеть маленький дастан. Сколько денег ни соберем - все будут твои.

Старик обрадовался, но затем подумал, что если дастан слуги не понравится царевичу, то плохо придется прежде всего ему, Ханали, и хозяину гостиницы, и поэтому сказал:

- Вот что, паренек, если ты умеешь по-настоящему петь дастаны, то я возьму у ашугов саз для тебя, если же нет, то лучше сиди в своем углу и не позорь нас.

Слуга ответил:

- Если мой дастан окажется плохим, пусть царевич велит отрубить мне голову.

Чайханщик тотчас же принес саз. Потом сказал Пускул-Мелику, что есть один слуга, который знает дастан о необычайно интересных приключениях. Если ему позволят, он споет. Пускул-Мелик давно заметил, что, как ни хорошо пел первый ашуг, многие из сидящих на пиру начали дремать. Поэтому он тотчас согласился с предложением чайханщика. Нашли приличную чуху и папаху и одели Нигяр. Стройный, красивый и изящный, вошел в залу новый ашуг, поклонился всем присутствующим, сказал:

- Простите меня, почтенные господа! Я вижу, что дастан этого мастера навевает сон на ваши глаза. Если будет на то ваше разрешение, я разгоню этот сон, и пусть простит меня уста-ашуг! Он не виноват. Есть такие дастаны, что нагоняют дремоту, а есть такие, что будят спящих.

Сказав это, он прижал к груди саз. Мелодия, похожая на жалобный стон, необычный вид молодого ашуга сразу привлекли к нему внимание всех. Ашуг начал так:

Мужчина лишь тот, кто прямыми путями идет,

Кто истину любит и правдою ложь не зовет.

Дальше, описав прекрасным слогом красоту железовратного Дербента, он перешел к одному из его именитых граждан купцу Дэде Сарбану. Когда он рассказал о том, как купец отправился па поклонение в Мекку, и дошел до того, что случилось с его дочерью, среди сидящих поднялось волнение, все задвигались и стали переговариваться, Чайханщик, видя неожиданный успех своего слуги, сиял от радости. Но в этом месте неизвестный ашуг прервал свое пение и спросил:

- Не надоел ли я вам еще, почтенные господа?

Со всех сторон раздались голоса:

- Нет! Нет! Пой дальше, ашуг. Продолжай. Расскажи, что было дальше!

Больше всего были взволнованы и громче всех кричали купец Дэде Сарбан и его сын.

Маленькие глазки чайханщика блестели в предвкушении солидного сбора. Он воспользовался случаем, принес бронзовое блюдо, поставил его посреди и сказал, обращаясь к гостям:

- Милостивые господа, хорошо бы помочь этому юному ашугу. Пусть каждый из вас положит на это блюдо подарок, достойный своего имени!

Молодому ашугу стало очень неловко, и он бросил сердитый укоризненный взгляд на старика-хозяина. Не прошло и несколько мгновений, как на блюде выросла гора монет. Старый чайханщик ошалел от радости. О, какое на его долю выпало счастье - иметь такого слугу!

Тем временем кази Тэке стал пробираться к выходу. Но царевич приказал Сары-чабану не выпускать из зала никого, пока не кончит петь ашуг. Взяв свой посох, Сары-чабан стал на страже у двери. А царевич, обратившись к ашугу, сказал:

- Продолжай, ашуг! Твой дастан увлек меня, хотим дослушать его до конца. Ашуг продолжал свой рассказ: