Здравствуй, лошадь!

— Понимаю! — обрадовалась Ривьера.

— А ты, Руслан?

— Конечно! Что я, глупый, что ли?

— Значит мы — внутри государства! — сообщил Кабачок. — А теперь смотрите: я выхожу за эту палку… Ты меня понимаешь, Ривьера?

— Кажется, уже нет, — ответила Ривьера.

— Вот! — торжественно заключил Кабачок. — Это потому, что я — за границей!

И тут все закричали:

— Ура!!!

Основная работа была сделана. И лошади радостно поскакали в конюшню, потому что уже порядком намаялись с этим государством…

По дороге они напевали:

На обочине стояла машина. Она фыркала и никак не желала заводиться. Водитель нервничал, и Кабачок решил его приободрить:

— Поздравляем вас с Днём тяжеловоза!

Но водитель почему-то испугался:

— Уберите лошадь! Я не могу проехать! Милиция! — Даже машину затрясло. Она внезапно взревела и, подняв тучу пыли, унеслась.

— При чём здесь милиция? — размышляли лошади.

— Пожалуй, от дороги стоит отгородиться границей…

Они как раз обо всём договорились, когда на дорогу вышел главный конюх.

— Соня, ты их поймала! Что за животные! То один удерёт, то другой, а то целый табун!..

Кабачок хотел было его утешить, сказать, что всё налаживается: граница установлена, футбольная команда создана, праздники празднуются… А потом подумал: «К чему слова?! Он и сам всё поймёт… когда-нибудь…»

Путник! Если у какого-нибудь шлагбаума тебе встретится улыбчивая лошадь, знай, ты — как раз на границе Лошадиного государства. В этой гостеприимной стороне ты всегда можешь рассчитывать на тёплый приём, ведро воды, пинту овса и солому. Кстати, когда бы ты ни приехал, можешь смело поздравлять всех с Днём тяжеловоза. Руслану так понравился этот праздник, что он празднует его до сих пор. Поэтому за овсом ездят по очереди.

Лошадиный портрет в интерьере

Однажды неподалеку от конюшни Соня с Кабачком наткнулись на художника. Художник подскакивал к мольберту, чуть-чуть мазал по холсту кистью, потом отскакивал и долго разглядывал.

— Что это он делает? — с интересом спросил Кабачок.

— Изображает то, что видит.

— Зачем?

— Чтобы увековечить, — сообщила Соня, — представь: он нарисует твой портрет. Ты повесишь его дома над камином, и твои внуки будут глядеть на портрет и говорить: «Всё-таки он был ничего, рыжий дедушка Кабачок!»

— Хорошо, пусть нарисует мой портрет! — решил Кабачок.

— Не знаю, согласится ли он? Художники обычно рисуют прекрасных дам!

— Почему это?! Пойду у него спрошу.

Кабачок встал между художником и мольбертом:

— Скажите, а правда художники обычно рисуют дам?

— Не только, — ответил художник. — Вот ты был когда-нибудь в музее? Нет? Это серьёзный пробел в твоём образовании. О чём думают твои мама с папой? — Художник покачал головой. — Всё рисуют: и пейзажи, и людей. Кому что нравится…

— А вам нравятся лошади? — спросил Кабачок.

— Нравятся, когда они мне не мешают… — сказал художник.

Кабачок довольно фыркнул.

— Художники обычно рисуют лошадей, — сообщил он Соне. — Вот ты когда-нибудь была в музее? — И не успела Соня ничего ответить, как Кабачок сокрушённо покачал головой: — О чём думают твои мама с папой?!

— Я как раз была в музее! — рассердилась Соня. — А вот тебя следовало бы сводить!

— Ну и своди!

— Кабачок, что мы ссоримся? Давай ему предложим нарисовать нас обоих, — предложила Соня. — И я повешу наш портрет дома…

— Это я повешу!

— Какой ты несговорчивый сегодня…

— Так будет он меня рисовать или нет?!

Кабачок снова навис над мольбертом.

— Лошадка, опять ты? — На этот раз художник посмотрел на лошадь с интересом. — Какой чудесный рыжий цвет. Девочка, вы при лошади? Вы не могли бы поставить лошадь вон там?

Соня заволновалась:

— Кажется, он будет рисовать тебя. Пойдём, встанем, где он сказал.

— Что я говорил?! — обрадовался Кабачок.

— Назад, левее, ещё чуть-чуть, — командовал художник. — Вот, хорошо!

— Не шевелись! — сказала Соня.

Кабачок замер. Но тут же ему захотелось почесаться, поваляться, выяснить, не пора ли обедать… Он заёрзал на месте.

— Да стой ты!

— Мухи, — пожаловался Кабачок.

Соня стала его обмахивать.

— Может, ты мне травки хотя бы нарвёшь, — капризничал Кабачок.

Соня нарвала травки. И пока Кабачок жевал, Соня мечтала:

— Надо придумать, куда мы повесим эту картину.

— Чтобы все могли видеть! — поддержал Кабачок.

— Пойду посмотрю, что получается.

На картине переливалось зелёно-жёлто-синее море трав Это было так прекрасно, что всякий, кто смотрел на картину невольно начинал любить природу! Но… но вместо лошади..

вместо маленькой рыжей лошадки там было какое-то оранжевое недоразумение!

Соня не верила своим глазам. «Может, это картина-загадка? — мелькнуло в её голове. — Может, зритель должен отыскать, где лошадь?»

— Простите, а где тут лошадь? — набравшись смелости, спросила она.

— Что?

— Где лошадь на вашей картине?

— Лошадь? Вот! — Художник ткнул в оранжевое пятно.

— Это — лошадь? — недоверчиво переспросила Соня.

Художник кивнул.

— Знаешь, Кабачок, оказывается, он не умеет рисовать лошадь!

— Как это?

— Совсем не умеет!

— Не может быть!

Они подошли вместе.

— Да, — протянул Кабачок. — Непохоже…

— Хочешь, я тебе ещё травки нарву?

Кабачок уныло помотал головой. Портрет не удался, и всё было ужасно.

— Придумала! — вдруг закричала Соня. — Я тебя сфотографирую!

И сфотографировала.

Кабачок на фотографии получился как настоящий: и уши, и глаза, и рыжая грива. Лошади по очереди подходили и удивлялись: «Очень похоже!»

А Кабачок так растрогался, что решил записать Соню в «Книгу охраны двуногих» второй раз. Теперь под цифрой «один» в книге было записано: «Соня». А под цифрой «два»: «Соня с фотоаппаратом».

Лошадь тянется к искусству

— Помнишь, ты обещала сводить меня в музей? Я сегодня свободен, — однажды сказал Кабачок.

— По-моему, лошади не ходят в музеи. Я ни разу там не видела даже пони, — засомневалась Соня.

— Вот и увидишь!

— В музее нельзя бегать, громко разговаривать…

— Я буду вести себя тихо, — пообещал Кабачок.

Соня не нашла что возразить, и они поскакали в город.

По дороге Соня пыталась научить Кабачка правильно себя вести.

— В музеях обычно говорят об искусстве.

— Хорошо, будем говорить об искусстве, — отозвался Кабачок. — Только надо потренироваться. Начинай!

Соня сосредоточилась:

— Об искусстве обычно говорят так: не правда ли, на этом портрете нарисована голова?

— А я что должен отвечать?

— Несомненно…

— А дальше?

— Потом можно так: это дерево совсем зелёное!

— А я?

— Безусловно… или что-то в этом роде…

— Безусловно, несомненно! Несомненно, безусловно! — бормотал Кабачок.

«Конечно, я никогда не видела, чтобы лошади ходили в музеи, — размышляла Соня, — но, может, я ходила не в те музеи или мы ходили в разное время».

В самом радужном настроении они подъехали к музею…

— С лошадьми нельзя! — отрезала служительница.

— Почему?! — расстроилась Соня.

— Не спорь! — кротко сказал Кабачок и спросил: — А с девочками можно?

— С девочками? — растерялась служительница. — Детский билет надо купить!