Серёжик (без иллюстраций)

Под потолком висели сушёные хвосты, большие и маленькие. Ящерица сняла один потолще, и сунула в чайник.

— Мои собственные! — с гордостью сообщила она.

Серёжик поперхнулся.

Царица тем временем добавила в чайник пахучей травы, капнула что-то белёсое и вязкое, бросила горстку какого-то песка. Что-то зашипело, и по комнате распространился необычный,кислый зовущий запах. Как ни хотелось Серёжику вылезать из корзинки, лапки сами понесли его к столу.

В соломенной плетёнке лежали душистые ягоды шиповника и брусники.

В вазочках желтел липовый мёд. На тарелке возвышалась гора бубликов.

В центр стола Ящерица поставила пузатый зелёный чайник.

— Это богатырский чай. Здесь триста тридцать три травки, тридцать три корешка и три толчёных когтя енота-богатыря,– провозгласила она

— Того самого, из книжки?

— Того самого. Набирайся сил.

— А зачем… — вздохнул Серёжик. — Мама под землёй…Всю жизнь искать — не отыскать.

— А искать и не нужно, — весело откликнулась Ящерица. — Просто вернёшься в прошлое.

То ли от этих слов, то ли от глотка терпкого чая всё безразличие Серёжика как ветром сдуло. Он открыл рот.

Гэйдл воскликнул:

— В прошлое?! Как в прошлое?! Нашлись чертежи Великого Ильясама?! В древних книгах сказано — они сгорели?!

— Я тоже так считала, — усмехнулась Ящерица, — пока не встретилась с одним муравьём. Он тащил слишком большой стебелёк, и ему отдавило ногу. Я сама отвезла его в больницу. Там муравья кололи акацией, мазали жиром трутня, а потом наложили гипс и выдали костыли из еловых иголок.

— Бедняга! — посочувствовал орёл.

— И вот на следующий день я встречаю того же муравья совершенно здорового, скачет лучше меня. Сказал, что какой-то бобёр посадил его в железный ящик и отправил в прошлое. Там муравей попросил жука-носорога убрать тот большой стебелек с его дороги.

— И что?

— А то, что этот муравей увидел САМОГО СЕБЯ, пробегающего МИМО злополучного стебелька! Мимо! И стебелёк не упал на ногу, и лапка осталась целой!

— Машина времени?! — не веря ушам, тихонько переспросил Серёжик.

— Она самая, — Ящерица тоже перешла на шепот. — Нашла я этого бобра. Только не бобёр он, а бобрёнок. И видела я у него обрывки чертежей Великого Ильясама, обгоревшие по краям. Где он их раздобыл — загадка.

— Вырыл под старой ивой. — прошептал Серёжик.

— Не может быть! — воскликнул Гэйдл, и от волнения перья у него распушились.

— Оказывается, может. Я сама видела эту машину времени. Маленький, меньше спичечного, железный коробок на колёсиках.

— Не верю! Самый обыкновенный бобрёнок собрал машину времени?

— Необыкновенный! У него калькулятор на шее. — объяснил Серёжик. — А ещё он самонадевающиеся носки придумал.

— Я видела, сейчас он собирает коробок побольше, — Ящерица оценивающе взглянула на ёжика. — Может быть, и поместишься.

Серёжик хотел тут же бежать к Бобрёнку, но Изумрудная Ящерица заставила его съесть все корешки, мёд и бублики. А когда он доел, сказала, что уже поздно и пора спать.

Это было обидно, но царица так сверкнула глазами, что пришлось лезть в корзинку. Ящерица накрыла его одеяльцем, дала маленькую подушку и ушла шушукаться с орлом. Только и было слышно: «Ильясам… Ильясам… Ильясам…».

Они говорили до рассвета, Серёжик тоже не сомкнул глаз: подумать только — машина времени!

Может быть, уже завтра он будет сражаться с Драконом? С этим боягузом, который прячется под землей от него, маленького ёжика. И пусть завтра придёт скорее, скорее! Пусть деревья облетают с листьев, а из драконовых ушей бьют вонючие фонтаны — всё это, конечно, очень страшно. Но самое главное — завтра он увидит маму!!! Серёжик достал из кармана её платочек и нюхал до утра.

Едва побледнело небо, пряча уставших звёзд, как ёжик вскочил помогать заваривать чай. Он снял с верёвки хвост, вымыл приготовленные корешки, разлил мёд по тарелкам, слизывая то, что капало на скатерть.

Все в нём пело: «Ещё немножко и мама!», а от вчерашней усталости не осталось и следа.

Гэйдл говорил Ящерице, что теперь конец войне с Кротом, а Ящерица спорила, что конца не видно. Серёжик не понимал, о чём они, и думал только о том, влезет ли он в машину времени.

Потом пили чай. Сновадлинные разговоры…

Серёжик торопливо глотал, жевал, прихлёбывал и не сводил глаз с окна.

Но всё когда-нибудь кончается. Ящерица, наконец, встала и тожественно пожелала гостям попутного ветра.

По дороге орёл рассказал, кто такой Великий Ильясам. Так звали старого оленя, большого ученого, который жил когда даже дедушки Гэйдла не было на свете, и дедушки его дедушки тоже не было. Ильясам открыл секрет живой воды, и никто в его времена не старился, он изучил язык рыб и с их помощью возводил города посреди океана. Ильясам мог сделать любое лекарство — звери не знали болезней, он придумал огненный шар, на котором летал к Луне. Ильясам построил машину времени и огромный инкубатор для яиц динозавров, которые привозил из прошлого.

Так было написано в древних книгах. Но что-то разрушило счастливый мир, а потом в пожаре погибли все книги Ильясама.

Гэйдл думал, что этот чудо-олень — лишь древний миф, красивая сказка. И все звери так думали, потому что не осталось ничего от Великого Ильясама. Да и как могли через сотни лет сохраниться его чертежи, не рассыпаться, не превратиться в прах, даже если кто-то их спас и закопал в землю?

Орёл всю дорогу твердил, что не поверит в это, пока не увидит бумаги своими глазами.

А Серёжик верил! Верил в Ильясама, в машину времени, в выздоровевшего муравья и в то, что скоро увидит маму!

Глава 31 У будущего Ильясама

Ещё издалека ёжик заметил знакомую избушку. Из трубы валил дым. Снова пахло оладьями! Так же висели на верёвке рубашки и штаны.

Гэйдл камнем упал перед дверью и позвонил. Перья его вновь распушились, глаза блестели. Степенность и величие куда-то пропали. Серёжик никогда не видел орла таким взволнованным.

Звонили долго.

Наконец на пороге появился Бобрёнок с какой-то колбой в лапе. Там что-то булькало и искрилось.

Он не узнал Серёжика и сказал:

— Мамы с папой нет дома.

Тут колба взорвалась, сотни осколков разлетелись по комнате, и запахло паленым.

Бобрёнок потер обожженную лапку о штаны и стал что-то считать на калькуляторе, всё так же висевшем на шее. О гостях он уже забыл.

Гэйдл с уважением посмотрел на маленького учёного и прошептал Серёжику:

— Кто знает, может, это будущий Ильясам?

Серёжик представил оленёнка с калькулятором на шее и кивнул. Только те, кто изобретает с детства, вырастают настоящими учёными.

Орёл снова позвонил в дверь и спросил о машине времени. Бобрёнок нахохлился:

— Смешно вам? Не верите? Никто не верит!

Долго Гэйдл с Серёжиком объяснили, что слышали о муравье и хотят взглянуть на чудесную машину. Бобрёнок вроде бы начинал их слушать, но скоро отвлекался, считал на калькуляторе и забывал, о чём говорил.

Наконец он пригласил их в комнату. Вся она была завалена какими-то обрезками жести, стружками и деревяшками. У стены стоял пропеллер, на столе дымился паяльник. На полках пестрели немытые колбы и почему-то свисали носки. Наверное, те самые, самонадевающиеся.

— Никто не верит! — бурчал Бобрёнок, доставая маленький жестяной ящичек на колёсах. Он оказался меньше спичечного коробка и походил на игрушечную машинку.

Серёжик с сомнением её перевернул — обычная жестянка, только немного помятая.

Бобрёнок показал чертежи и другие бумаги, которые нашёл под ивой. Они были свалены в углу, среди игрушек. Гэйдл охнул и принялся осторожно складывать листок к листку.

Он так увлёкся чтением, что Серёжику самому пришлось объяснять, в чем дело.

— Ничего не получится, — развел лапами Бобрёнок. — Вторая машина пока не готова. Не хватает двух микросхем, трёх пружин и шести гаек. Да и ты слишком большой.

— Я сожмусь!