Тысяча и одна ночь

Я хочу, чтобы вы наказали привратнику не мешать мне входить к вам; если захочет Аллах великий, я пойду странствовать по чистым местам и стану за вас молиться, после поклонения богу и молитвы, каждый день и каждый вечер».

И потом старуха вышла из дома, а девушка Нум плакала о разлуке с нею, и не знала, по какой причине она к ней пришла. И старуха отправилась к аль-Хаджжаджу и пришла к нему, и тот спросил: «Что идёт за тобою?» – а старуха сказала: «Я посмотрела на эту невольницу и увидела, что женщины не рожали в её время никого лучше её». И аль-Хаджжадж воскликнул: «Если ты сделаешь то, что я тебе приказал, тебе достанется от меня обильное благо». – «Я хочу от тебя полный месяц сроку», – сказала старуха, и аль-Хаджжадж отвечал: «Я даю тебе сроку месяц». Тогда старуха стала заходить в дом Нимы и его невольницы Нум…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала двести тридцать девятая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, старуха стала заходить в дом Нимы и Нум, и они оказывали ей все большее уважение. И старуха непрестанно, и вечером и утром, была у них, и все в доме говорили ей: „Добро пожаловать!“

И наконец, в один из дней, старуха осталась с девушкой наедине и сказала ей: «О госпожа моя, клянусь Аллахом, когда я прибуду в пречистые места, я буду за тебя молиться, и мне хотелось бы, чтобы ты была со мной и повидала старцев, достигших единения с Аллахом, и они помолились бы за тебя о том, чего ты хочешь».

И невольница Нум сказала ей: «Ради Аллаха, о матушка, возьми меня с собой», – тогда старуха ответила: «Попросись у твоей свекрови, матери Нимы». И девушка сказала своей свекрови: «О госпожа, попроси у моего господина, чтобы он пустил нас с тобою выйти в какой-нибудь день, вместе с моей матушкой-старушкой, чтобы помолиться и призвать Аллаха вместе с факирами в почитаемых местах». А когда пришёл Нима и сел, старуха подошла к нему и стала целовать ему руки и просить его, но он не позволял ей этого и не дал своего согласия.

И старуха благословила его и вышла из дома.

Когда же настал следующий день, старуха пришла (а Нимы не было в доме) и, обратившись к невольнице Нум, сказала ей: «Мы молились за тебя вчера; поднимайся сейчас же – ты прогуляешься и вернёшься прежде, чем придёт твой господин». И девушка сказала своей свекрови: «Прошу тебя ради Аллаха, позволь мне выйти с этой праведной женщиной, я посмотрю на друзей Аллаха в почитаемых местах и скоро вернусь, прежде чем придёт мой господин». – «Я боюсь, что узнает твой господин», – сказала мать Нимы, но старуха воскликнула:

«Клянусь Аллахом, я не дам ей присесть на землю! Она будет смотреть, стоя на ногах, и не замешкается».

И старуха увела девушку хитростью и привела её во дворец аль-Хаджжаджа и осведомила его о приходе девушки, поместив её сначала в комнату. И аль-Хаджжадж пришёл и посмотрел на неё и увидал, что она прекраснее всех людей своего времени и что он не видывал ей подобной. И Нум, увидав аль-Хаджжаджа, закрыла от него лицо, а аль-Хаджжадж, не оставив её, сейчас же позвал царедворца и, отрядив с ним пятьдесят всадников, велел ему взять девушку, посадить её на быстрого верблюда, отправиться с ней в Дамаск и вручить её повелителю правоверных Абд-аль-Мелику ибн Мервану. И он написал халифу письмо и сказал царедворцу: «Отдай ему это письмо, возьми ответ и поторопись вернуться ко мне».

И царедворец поспешно взял девушку, посадил её на верблюда и выехал, и отправился с нею, и девушка плакала от разлуки со своим господином. И они прибыли в Дамаск, и царедворец попросил разрешения войти к повелителю правоверных, и когда тот разрешил, царедворец вошёл к нему и рассказал историю с невольницей, и халиф отвёл ей комнату. А потом халиф вошёл в свой харим, увидал свою жену и сказал ей: «Аль-Хаджжадж купил мне невольницу из дочерей вельмож Куфы за десять тысяч динаров и прислал мне это письмо, а вместе с письмом прибыла невольница». И жена халифа сказала ему…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала ночь, дополняющая до двухсот сорока, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда царь рассказал своей жене историю невольницы, его жена сказала ему: „Да увеличит Аллах к тебе свою милость!“

А потом сестра халифа Абд-аль-Мелика вошла к невольнице и, увидав её, воскликнула: «Клянусь Аллахом, не будет обманут тот, в чьём жилище ты находишься, хотя бы цена за тебя была сто тысяч динаров!» И невольница Нум спросила её: «О светлоликая, какого царя этот дворец и какой это город?» – и сестра халифа ответила:

«Это город Дамаск, а этот дворец – дворец моего брата, повелителя правоверных, Абд-аль-Мелика ибн Мервана».

«Ты как будто не знаешь этого?» – спросила она потом, и девушка ответила: «Клянусь Аллахом, госпожа, это было мне неведомо». – «А тот, кто продал тебя и получил за тебя деньги, не осведомил тебя о том, что тебя купил халиф?» – воскликнула сестра халифа, и девушка, услышав эти слова, стала лить слезы и заплакала, и сказала про себя: «Удалась против меня хитрость!» И потом она подумала: «Если я стану говорить, никто мне не поверит. Лучше я буду молчать и потерплю, зная, что помощь Аллаха близка». И она поникла головой от стыда, и щеки у неё покраснели от следов путешествия и солнца.

И сестра халифа оставила её на этот день, а на другой день она пришла с материей и ожерельями из драгоценных камней и одела девушку. И тогда повелитель правоверных вошёл и сел с нею рядом, и сестра его сказала ему: «Посмотри на эту девушку, которой Аллах даровал совершённую красоту и прелесть». – «Сними с лица покрывало», – приказал халиф Нум, но она не сняла покрывала с лица, и халиф не увидал её лица, а увидал только её руки, и любовь к ней запала в его сердце. «Я войду к ней только через три дня, когда она с тобой подружится», – сказал он своей сестре и, поднявшись, вышел от девушки, и девушка принялась раздумывать о своём деле и вздыхать от разлуки со своим господином Нимой.

А когда пришла ночь, девушка заболела горячкой и не стала ни есть, ни пить, и её лицо и прелести изменились. И халифа осведомили об этом, и ему стало тяжко из-за девушки, и он направил к ней врачей и людей проницательных, но никто не знал, как её лечить.

Вот что было с нею. Что же касается её господина, Нима, то он пришёл домой и сел на постель и позвал: «Нум!» – но она ему не ответила. И он поспешно поднялся и позвал, но никто не вошёл к нему, и все невольницы в доме попрятались, боясь её господина. И Нима вышел к своей матери и увидал, что она сидит, положив щеку на руку, и спросил её: «О матушка, где Нум?» – и мать его сказала: «О дитя моё, она с той, кому её можно скорее доверить, чем мне: с той, старушкой праведницей. Она вышла с нею, чтобы посетить факиров, и вернётся». – «И когда это был у неё такой обычай? – сказал Нима. – В какое время она ушла?» – «Она ушла утром», – отвечала мать Нимы. И Нима воскликнул: «Как ты ей это позволила?» – «Это старуха мне посоветовала», – сказала ему мать.

И Нима вскричал: «Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха, высокого, великого!» И потом он вышел из дома, – а мир исчез для него, – и пришёл к начальнику стражи и сказал ему: «Ты хитришь со мною и похищаешь мою невольницу из моего дома! Я непременно пожалуюсь на тебя повелителю правоверных». – «А кто её увёл?» – спросил начальник стражи. И Нима ответил: «Старуха такого-то и такого-то вида, и на ней шерстяная одежда, а в руках у неё чётки, где число зёрен тысячи». – «Укажи мне эту старуху, и я освобожу твою невольницу», – сказал начальник стражи. И Нима воскликнул: «Но кто же знает эту старуху?» – «Никто не знает скрытого, кроме Аллаха, велик он и славен», – отвечал начальник стражи, и он понял, что это хитрая старуха от альХаджжаджа. «Я требую мою невольницу только от тебя, и между мною и тобою будет аль-Хаджжадж», – сказал ему Нима, а начальник стражи ответил: «Иди к кому хочешь!»