Как кузнец Пааво подковал паровоз

— Послушай-ка, — отвечал кузнец, — сперва, будь ласков, поставь стену на место, а после потолкуем о твоей беде, как добрые друзья. Может, тебя кашкой угостить, дядюшка тролль?

Дядюшка тролль почесал за ухом, поставил стену на место и сел за стол отведать кашки. Сперва он съел кашу, потом миску и ложку, потом маслёнку, тарелку с салакой и хлебницу, а после — весь стол. Кузнец смотрел на него, ошарашенный, но, увидев, что тролль все ещё не наелся и жадно косится на ребятишек, Пааво решил отвести гостя в кузницу.

— Заходи, — сказал Пааво. — Может, здесь найдётся что-нибудь вкусненькое!

— Да, — ответил Бирребур, — после прогулки по Азии у меня разгулялся аппетит. Спасибо за угощение.

Тут он проглотил сначала щипцы, потом молот, кувалду и лошадиные подковы, гвозди, уголь и кузнечный мех на сладкое.

«Любопытно, — подумал кузнец, — неужто этому чудищу и наковальня по зубам? »

А сам предложил:

— Кушай на здоровье.

— Нет, спасибо, — ответил Бирребур. — Хорошенького понемножку! — Потом он вытащил из горна несколько горячих углей и запихал их в рот осторожно, чтобы не опалить бороду. — Давно я не ужинал так славно. Коли к утру проголодаюсь, съем, пожалуй, на завтрак кузницу и ребятишек.

— Неужто? — спросил сердито кузнец-.

— Да ты не беспокойся, сойдёт за неимением лучшего. Но как же мне теперь, в самом деле, поймать солнце? — вздохнул тролль.

— Нехитрое дело, коли есть сапоги-скороходы, — удивился кузнец.

— Да, было бы нехитрое, кабы солнце не окунулось в море. Видишь ли, железные каблуки на моих сапогах бегут сами по себе.

— Неужто? И ты можешь сковать такой каблук для чего угодно?

— Ясное дело! И он побежит сам по себе. Да, хорошо, что я вспомнил. Вчера, когда я прыгал через Уральские горы, каблук на моем правом сапоге отстал. Прибей его хорошенько к утру. А сейчас я устал, лягу поспать возле горна.

Бирребур стащил с правой ноги сапог и тут же захрапел так громко, как можно храпеть, лишь пробежав три дня по Азии в сапогах-скороходах.

Кузнец призадумался.

— Съесть мою кузницу и детей на завтрак? Нет, троллюшка, не выйдет. Ты и без того натворил бед в моем доме. Прибить тебя насмерть молотом, храпящее чудище? Нет, чур меня, ты ведь все же хоть и незваный, но гость в моей кузнице… Или стащить с твоей другой ноги сапог-скороход и убежать с ними? Вот здорово было бы, но это значит украсть, а Пааво человек честный. Знаю, что нужно делать. Пусть сапоги останутся у тролля, но я ему починю правый каблук. Ойва, ступай к матери и скажи, что я буду всю ночь работать в железнодорожной кузнице. Пусть мать не боится тролля, он сейчас спит, как дохлый ёж.

Кузнец взял правый сапог тролля, отломал каблук, пошёл в железнодорожную кузницу и выковал новый каблук из обыкновенного железа и прибил его к сапогу.

«Пусть теперь троллюшка поскачет семь миль на одной ноге», — сказал он про себя.

«Вот как, — подумал он, разглядывая каблук-скороход, — стало быть, ты сделан из железа, что может бежать долго-предолго? Так ты в самый раз подходишь для паровоза».

Как раз в эту ночь в железнодорожной кузнице чинили поломанное колесо паровоза. Пааво незаметно прокрался туда и подковал колесо каблуком-скороходом.

«Теперь бегай, каблук, сколько хочешь! » — подумал кузнец и засмеялся.

На другое утро стали испытывать паровоз, а он помчался сам по себе, да так быстро, что ни один тормоз не мог его остановить.

— Что это сталось с паровозом? — закричал машинист. — Раньше он тащился, как вол с возом сена, а сейчас летит, как гудящий шмель.

— Паровоз считает, что вы ездите слишком тихо по улеаборгской дороге, и желает показать, как ездят в Англии, — отвечал Пааво.

— Стой! Стой! — крикнул машинист.

И, подумать только, каблук-скороход соображал не хуже сапога-скорохода. Он понял приказ, попятился назад и остановился, ожидая новой команды.

— Да это самый лучший паровоз на всем белом свете! — воскликнул радостно машинист.

— Ещё бы не самый лучший, ведь он может пробежать через всю Азию за три дня, — заявил Пааво.

Когда Бирребур проснулся, на правом сапоге был уже новый каблук, он надел сапог и приготовился бежать за солнцем. Но лишь стоило ему сделать первый шаг, как левая нога помчалась, словно пушечное ядро, а правая поплелась, как обыкновенный смазной сапог. До чего же это было неудобно! Сделав два-три прыжка, Бирребур, запыхавшись, вернулся назад в кузницу. Как же он теперь, в самом деле, сможет догнать солнце?

Кузнец Пааво, решивший было, что он уже избавился от этого чудища, увидев его снова, испугался. Что же теперь будет с его ребятишками и с кузницей?

— Разве ты не видел, троллюшка, как солнце только что спряталось за тучу? — спросил он.

— Да, видел. Но ведь оно часто прячется, — ответил, вздыхая, тролль.

— Послушай-ка! Ты забыл в кузнице мешок. А я, пока тебя не было, решил тебе удружить, приладил на верхушку сосны ловушку из железной проволоки, поймал солнце и упрятал его в твой мешок.

— В мой мешок? Да ты самый замечательный кузнец, такого не найдёшь, коть ищи от Берингова пролива до Улеаборга. Я от радости сейчас тебя съем, от этой пляски на одной ноге мне ужасно есть захотелось.

— Ну что ж, и на том спасибо, — ответил кузнец, — но не хочешь ли ты сперва поглядеть, хорошо ли я упрятал его?

— Ясное дело, хочу, милый ты мой кузнец. А где мешок-то? Я слышу, солнце-то там барахтается и кричит. (Пааво посадил в мешок поросёнка.) Ну, ну, солнышко, визжи сколько хочешь, попалось наконец, а я выиграл целую часть света! Теперь кругом будет распрекрасная темнота, и тролли будут править миром.

— Да только погляди! — подзадоривал его кузнец и чуть-чуть приоткрыл мешок.

— Ты что делаешь? Оно ведь может оттуда выбраться. Я сам залезу в мешок, — заявил тролль.

Раз, два, три!.. Тролль залез в мешок, а Пааво крепко-накрепко завязал мешок.

«Счастье, что тролли такие бестолковые», — подумал кузнец и для верности завязал верёвку ещё одним узлом.

Из мешка послышался шум и крик.

— Аи! Оно кусается! — кричал тролль.

— И ты его укуси! — ответил кузнец. Он запер кузницу и пошёл в дом отдохнуть после ночных приключений. «Только отчего же тролль, сломавший стену, не мог разорвать ногами мешок? Откуда мне это знать? Верно, оттого, что ноги у него болели — натёр их, когда плясал на одной ноге».

Как долго тролль Бирребур сидел в мешке, в который сам собирался запихать солнце, мне неизвестно, в газетах про это не писали. Слыхал только, что Пааво утешил своего пленника, пообещав отправить его на поезде обратно к Берингову проливу, ведь путь туда очень далёкий, на одной ноге не доскачешь.

Каждый раз, когда я вижу, как дети ловят солнце зеркальцем и заставляют его плясать на стене, я думаю о Бурребире и Бирребуре. Поймай солнце, коли сумеешь!