Мой сказочный музыкант (СИ)

И вот он сидит рядом на моей кровати и утешает меня

— Не бойся, все у тебя будет хорошо

— П-п-поч-ч-чему? — мои дрожащие после истерики губы нетвердо выговаривают слова.

Прежде, чем ответить, он немного задумался.

— Потому что теперь я успею. — прошептал он.

Потом он встал и отошел к окну, в руках появилась флейта, и вновь полилась его волшебная музыка.

Глеб стоял у открытого окна, легкий ветер развевал длинные, до плеч волосы цвета воронова крыла, губами нежно обнимая флейту, ласково касаясь пальцами клапанов, он заставлял музыку нежно обволакивать слух.

Перед глазами появилась та самая река, возле которой я впервые услышала музыку флейтиста в своем сне. Только не было тумана, ярко светило солнце, высоко в небе юрко летали птицы. Я расслабилась, отдаваясь во власть музыки. Она становилась будто жестче, убыстрялась, появились пронзительные нотки. Я увидела ползущий ко мне туман, и поджала ноги, чтобы он меня не достал. Туман разливался, становился чернее, вот он меня окутал со всех сторон так, что я почти не видела Глеба

— Глеб! — прохрипела я. Черный воздух проникал в легкие, отсекая дыхание

— Сражайся!! — пела яростно флейта в ответ на мой возглас. — Борись! — тут я уже слышала голос Глеба.

Сознание заволакивал все тот же склизкий туман, кровь прилила к голове, мне казалось, что меня относит в какой-то черный водоворот. Я еле слышала музыку, она доносилась до меня глухо, почти неразличимо, я уже ничего не видела, я цеплялась за эту мелодию, мне казалось, что потеряй я ее и все, обратно дороги нет — я исчезну из бытия. Я пытаюсь выбраться из этой пучины, напрягая слух, пытаясь услышать моего музыканта, но нас будто относит на расстояние друг от друга, как пропасть пролегла между нами, и я совсем потерялась: где я? Что мне делать?

— Я не смогу! Глеб! Помоги! — в ответ ни звука. Я судорожно дышу, пытаясь успокоится. Темнота давит со всех сторон, мерзкими щупальцами пытаясь добраться до души, страх душит, отрезая любую надежду на спасение

Звонкая пощечина будто вырывает меня в реальность, щека горит, как наяву, и в мое истерзанное сознание вновь врывается музыка. Она гремит в ушах, вытягивая меня из темноты. Будто горная река бурлит, перекатывает свои переливы, зовет меня с собой, уводя прочь от разъедающего душу склизкого тумана.

— Сражайся! — услышала я за секунду до того, как передо мной встал клок тумана с рваными краями. Он казался мне единственной причиной, по которой я не видела Глеба, он загораживал его. Я могла забыть о себе, но Глеба потерять я была не готова. И я замахнулась слабой рукой на то, что стояло между нами. Не отдам! Мой! За него я готова сражаться! Я снова пыталась прогнать туман с моего пути. Он разлетался черными клочьями, постепенно тая. Раздался противный вопль, последний клок его исчез,… и я вновь увидела Глеба.

Мой флейтист так же стоял у окна, играя на флейте

— Живая. — донесся до меня его еле слышный вздох.

А я неуверенно спустила ноги с кровати, и, держась за спинку, встала. Сделала шаг. Потом еще. Протянула к нему руку. Глеб подхватил меня, обнимая за талию, и притянул к себе. Флейта исчезла из рук, он гладил мою спину, и я чувствовала, как его руки чуть подрагивали. А я уткнулась ему в плечо и позорно разревелась.

— Тихо маленькая, тихо, тш-ш-ш, все позади, — прошептал он, и его голос действует на меня так же, как и его музыка — умиротворяющее.

Я подняла голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Его пронзительно-черные, они проникали в самую душу, так же, как и его музыка. И я тянусь непослушными губами, слегка касаясь его губ, впитывая то наслаждение и эйфорию, что дарит мне присутствие моего флейтиста.

— Не уйду! — сказанное им шепотом на мой мысленный вопрос.

***

С тех пор прошло два месяца. Что было самым удивительным, но я выздоровела. Меня затаскали по всем больницам, проводя бессчетное число анализов, так что, в конце концов, я не выдержала и устроила истерику, заявив, что все, хватит, больше я никуда не пойду.

Глупые врачи приводили в пример какие-то цифры, статистику, пытались объяснить причину столь чудесного исцеления. Неужели, они и вправду верили во все это? Уж я-то знала, чему я обязана своим излечением. Вернее, кому. Моему флейтисту.

Каждую ночь я садилась перед открытым окном и ждала неизвестно чего. Хотя, чего это я, уж себе-то я никогда не врала. Я ждала музыканта. Что он вновь придет со своей флейтой и станет играть для меня. Но мой противный внутренний голос твердил, что мои ожидания напрасны. Не придет. Не сыграет. Все, что у меня осталось — музыка в душе, да тот невинный поцелуй. И только память упорно цеплялась за его тихое «Не уйду».

Я слышу, как открывается дверь в моей комнате и входит мама. Она обнимает меня и говорит, что больше они не будут заставлять меня ходить по врачам, что она рада, что я выздоровела, и что я дома, и уверят меня, что все будет хорошо. Я обнимаю ее в ответ, молчаливо кивая головой на все ее заверения, и все так же смотрю на луну.

Потом я слышу, как мама рассказывает отчиму, что я опять сижу у окна, а отчим заверяет маму, что это пройдет и предлагает со мной поговорить. Мне жаль их, моих родителей, я знаю, что они совершенно искренне переживают за мое душевное спокойствие, но что я могу им рассказать? Что ко мне во снах приходит флейтист, который вылечил меня своей музыкой, а я в него влюбилась, и на самом деле все было наяву? Ну уж нет, тогда мне прямая дорога в больничку, только теперь уже к психиатру.

Я искала его. Да-да. Я обошла все музыкальные школы, до хрипоты описывая внешность Глеба, махала руками, пытаясь изобразить игру на флейте, марала бумагу, пытаясь нарисовать саму флейту. Но нет. Ничего. Везде — вежливые улыбки и настороженный взгляд - видно я весьма увлекалась описаниями — и обещания позвонить если что. Конечно, никто не звонил. У нас не так много музыкальных школ, и я обошла их все, и сегодня, выйдя из двери последней, я потеряла надежду. Настроение было под стать погоде: мелкий холодный дождь моросил на улице, небо хмурилось, обещая ливень.

Я вышла на набережную. Был виден мост через реку, ту самую, из моих снов. Чувство странности не оставляло меня. Я глубоко вздохнула, обзывая себе параноиком, оглянулась на всякий случай и... замерла, боясь спугнуть мое видение. Он стоял у моста, опираясь спиной на перила, фигура его была как в дымке, но глаза смотрели прямо на меня.

Я узнала его просто по очертаниям, прежде, чем успела рассмотреть.

— Глеб! — крикнула я, и мой возглас звонко прокатился по пустынной набережной. — Глеб! — И я кидаюсь к нему, будто боясь, что вот сейчас он исчезнет, а я не успею даже коснуться его.

Я подбежала к мужчине и судорожно обняла его за талию, вцепившись мертвой хваткой.

«Глеб, Глеб, Глеб» — шептала я, прижимая его все ближе к себе. Я вскинула голову — и только быстрая реакция спасла Глеба от удара с моей головой — порывисто прижалась к нему губами, проклиная свою неопытность. Я нежно целовала его, проводя языком по нижней губе, и сгорала со стыда, не чувствуя ответа. Он не отстранялся, но и никак не реагировал на мою выходку. И почти через вечность я почувствовала его ладони, обнимающие меня за талию, медленно поглаживающие мою спину.

Я незаметно выдохнула. Не оттолкнул.

— Я искала тебя, — сказала я

— Зачем? — Глеб нахмурился.

— Ты нужен мне. И ты обманул, ты не музыкант, я обошла все школы, там тебя никто не знает.

Он молчит. Просто прижимает меня к себе, делясь теплом, с реки дует прохладный ветерок, и я начинаю дрожать. А может это мандраж. Адреналин отпустил и начался откат. Глеб так долго молчит, что я дрожу уже не от холода, а от волнения.

— Я не тот, кто тебе нужен, — наконец хрипло отвечает он.

Но в его голосе слышится неуверенность, и я цепляюсь за нее, как тонущий за соломинку.

— Не уходи. Не оставляй меня.

— Ты сама не знаешь что хочешь