Папин дракон

Когда всё было упаковано, они с котом отправились на пристань, где стоял пришвартованный пароход. Возле него дежурил ночной сторож, но кот громким воем, мяуканьем и тому подобными звуками отвлёк его внимание, а в это время мой папа быстро прошмыгнул по сходням на борт. Потом спустился в трюм и спрятался там среди мешков пшеницы. На следующее утро корабль отчалил.

Глава третья

ПАПА НАХОДИТ ОСТРОВ

Папа прятался в трюме шесть дней и ночей. Дважды его чуть не обнаружили, когда пароход делал остановки, чтобы принять ещё груз. Наконец он услышал, как один моряк сказал, что следующий порт — Клюкбери и там будут разгружать пшеницу. Папа знал: если моряки его найдут, то сразу отправят обратно домой. Он решил, что пора подготовиться: пошарил в рюкзаке и достал оттуда аптечную резинку и пустой мешок из-под зерна с надписью: «Клюкбери». За минуту до того, как моряки спустились в трюм за пшеницей, он залез вместе со своим рюкзаком в мешок, завернул его края внутрь и затянул их резинкой. Теперь он выглядел как обыкновенный мешок с пшеницей — может быть, не совсем, но очень похоже.

Вскоре пришли моряки. Они спустили в трюм широкую сеть и стали забрасывать в неё мешки.

Внезапно один из них воскликнул:

— Ого! Такого странного мешка с пшеницей я ещё не видел. Какой-то он весь косой и бугристый. Но сверху написано, что он едет в Клюкбери.

Другие моряки тоже уставились на странный мешок. Папа, сидевший внутри, замер, изо всех сил стараясь выглядеть как обыкновенный мешок с пшеницей. Второй моряк ощупал мешок; ему под руку попался папин выпирающий локоть.

— Ага, понятно! Там сухая кукуруза в початках, — сказал моряк и швырнул папу в большую сеть к другим мешкам.

Всё это происходило под конец дня, так поздно, что купец из Клюкбери, заказавший груз, не стал в тот вечер пересчитывать мешки (он был человек пунктуальный и никогда не опаздывал к ужину). Капитан записал на листке бумаги, что доставлены сто шестьдесят мешков пшеницы и один мешок кукурузы в початках. Моряки оставили этот листок купцу и уплыли в тот же вечер.

Позднее папа узнал, что купец целый день считал и пересчитывал мешки, но мешка с кукурузой в початках так и не нашёл. И неудивительно, потому что, как только окончательно стемнело, папа выбрался из мешка, аккуратно сложил его и сунул в рюкзак. Потом он пошёл вдоль берега, отыскал себе укромное местечко, лёг на мягкий песок и заснул.

На следующее утро папа проснулся и почувствовал, что сильно проголодался. Он полез в мешок посмотреть, не осталось ли чего-нибудь съестного, как вдруг что-то стукнуло его по голове. Оказывается, он уснул прямо под деревом, увешанным большими зрелыми мандаринами. Не зря остров носил такое необычное название. Мандариновые деревья росли здесь повсюду. Папа набрал столько этих вкусных оранжевых плодов, сколько смогло поместиться в карманах и в рюкзаке (если точно — тридцать шесть штук), и отправился на поиски Дикого острова.

Он долго брёл вдоль берега, пытаясь отыскать цепочку скал, соединявших два острова. Наконец, уже к вечеру, ему встретился рыбак, и папа спросил его, как добраться до Дикого острова. Рыбак весь затрясся, как в лихорадке, и долго не мог вымолвить ни слова. Наконец, оправившись от страха, он произнёс:

— Многие пытались проникнуть на Дикий остров, но ни один из них не вернулся. Говорят, что их растерзали и съели дикие звери.

Но эти слова ничуть не смутили моего отца. Он продолжал идти дальше, внимательно вглядываясь в море. Когда спустилась ночь, он снова лёг на берегу и уснул.

На следующий день папа проснулся, вскочил на ноги и в ясном утреннем свете увидел вдали длинную цепочку скал или больших камней, уходившую в море. В самом её конце виднелось что-то зелёное. Он поспешно позавтракал семью спелыми мандаринами и зашагал вдоль берега в ту сторону.

Идти пришлось долго. Было уже за полдень, когда он подошёл поближе к скалам и уселся в раздумье на берегу. Он вспомнил то, о чём предупреждал его кот: «Постарайся подойти к острову ночью, чтобы дикие звери не заметили, как ты идёшь по камням, и чтобы ты мог сразу спрятаться, как достигнешь берега». Поэтому папа решил подождать. Он съел ещё семь мандаринов, дожидаясь, когда стемнеет.

Тогда он надел резиновые сапоги и ступил на опасную дорогу, уводившую в море. Было так темно, что он едва мог различать камни, по которым шёл.

Некоторые из них были довольно высокими, а другие — такими низкими, что набегавшие волны почти полностью их заливали. Ноги скользили. Иной раз расстояние между скалами было так велико, что папе приходилось с разбегу перепрыгивать с одной скалы на другую.

И вдруг он услышал какие-то странные звуки. Они были похожи на рокот или хрюканье и становились всё громче и громче по мере того, как папа продвигался вперёд. В какой-то момент он почувствовал, что звуки раздаются уже прямо под ним. Оказалось, что папин последний прыжок пришёлся на спину небольшого китёнка, который спал, устроившись в воде между двумя скалами. Китёнок сопел и храпел во сне, как бульдозер. Конечно, он не услышал, как папа воскликнул:

— Ой, простите, я вас не заметил! Китёнку даже во сне не могло присниться, что по нему будут бегать мальчики с рюкзаками.

Семь часов мой папа прыгал, карабкался и брёл по мокрым и скользким скалам. Наконец, когда уже светало, он спрыгнул с последнего камня на берег Дикого острова.

Глава четвёртая

ПАПА НАХОДИТ РЕКУ

Джунгли начинались сразу за узкой полосой песка — густые, тёмные, влажные, опасные джунгли. Папа не очень хорошо представлял, куда теперь идти, поэтому он укрылся под кустом папоротника, чтобы спокойно поразмыслить. В задумчивости он съел шесть мандаринов и наконец принял решение. Главное — найти реку, ведь дракончик привязан где-то на берегу реки. Если эта река течёт в океан, найти её будет не очень трудно: достаточно пойти вдоль берега, и рано или поздно на неё выйдешь.

Итак, мой папа пошёл вдоль берега и к тому времени, как встало солнце, был уже довольно далеко от Океанских камней.

Оставаться возле них было в любом случае опасно, ведь днём они могли охраняться. Папа нашёл местечко посуше и устроился в траве отдохнуть. Снял резиновые сапоги и съел ещё три мандарина. Он мог бы съесть и десять, но мандариновых деревьев на острове не было видно, а он не хотел оставаться совсем без еды.

Полдня папа проспал и проснулся ближе к вечеру оттого, что услышал рядом тонкий голосок:

— Какой стванный, стванный вавун! Мамочка моя водная, какой стванный вавун!

Папа лежал, не шевелясь, лишь чуть-чуть приоткрыв один глаз, а мышка (ибо это была мышка!) побежала прочь, бормоча:

— Надо, надо васказать кому-нибудь, надо васказать.

Папа подождал пару минут и заторопился подальше от этого места. Во-первых, он боялся, что мышь и вправду кому-нибудь расскажет, и вдобавок быстро темнело.

Он шёл всю ночь, и по дороге случились два тревожных происшествия. В первый раз ему захотелось чихнуть, и едва он чихнул, как кто-то окликнул его совсем рядом:

— Это ты, мартышка?

Папа ответил:

— Да.

Тогда голос сказал:

— Ты что-то несёшь на спине, мартышка.

И папа снова ответил: «Да», потому что это так и было.