Криволапыч

Месяц спустя он миновал расположившийся на холмах город Турку. А ещё через два дня оказался в живописных окрестностях залива Мюнялахти.

Беглый осмотр показал, что енотовидных тут нет, а в северной части залива устроен маленький заповедник.

Каменистые холмы на берегах покрывал густой смешанный лес, а вокруг, за проволочной оградой заповедника, лежали богатые фермерские угодья.

Но главное, тут было великое множество разнообразных птиц, а в подлеске водились вкусные, толстые мыши! Криволапыч понял, что если и вправду есть на земле Рай енотовидных, то он находится здесь, у Мюнялахти.

Залив

По выходным у залива появлялись странные люди. Они приезжали за час до рассвета, оставляли машины на специальной стоянке с картой заповедника и вынимали из капотов подзорные трубы на треножниках. Это были члены Общества защиты животных из городка Мюнямяки.

Они не нарушили своего обычая и в то апрельское воскресенье.

Взвалив треножники на крепкие плечи, любители животных гуськом спустились по заросшему ивой склону, пересекли владения фермера Тему Кархунена и скрылись под оловянными от лунного света еловыми лапами. По лесу вилась узкая, как дымок от затухающего костра, тропинка.

Члены Общества двигались по ней молча и внимательно глядели под ноги, чтобы не зацепить корни, выползающие на поверхность, словно толстые деревянные змеи.

Вдоль тропинки там и сям белели таблички с изображениями местных птиц и правилами поведения в заповеднике. Но обладателей подзорных труб эти таблички не заинтересовали бы и днём. Они и так знали, как себя вести, поскольку сами придумали эти правила. И, уж конечно, прекрасно разбирались в птицах заповедника!

За дисциплину членов Общества уважал даже старый барсук Тойво, обитавший в буреломе на холме. А он, надо признаться, мало кого уважал!

Пройдя с полкилометра, нагруженные подзорными трубами люди взобрались на трёхэтажную деревянную башню. При этом она тихонько скрипела, словно говорила «Терве!», что по-фински значит «Здравствуйте!»

Наверху любители птиц расставили трубы вдоль деревянных перил, и началось долгое ожидание.

Финны народ терпеливый, а уж финны из Общества защиты животных терпеливы вдвойне! Рассвета они дожидались молча и за час перебросились всего парой фраз насчёт сырого воздуха и прогноза погоды на будущую неделю.

Прямо перед ними, внизу, лежал берег. Он был таким же тёмным, как небо. Из-за лёгкого тумана вода отражала лишь часть звёзд. Они указывали, где кончается ближний восточный берег и начинается невидимая, сонно плещущая вода. Западные границы залива отмечали жёлтые квадраты в домах на противоположном берегу.

Постепенно небо на Юго-Востоке, где лениво, как огромная медуза, шевелилось Балтийское море, светлело, и залив медленно возвращал свой цвет и свою плотность.

Вот по водной глади бенгальским огнём рассыпались отблески солнца. Тишину прорезал свист чирка. Следом захохотали чайки. Под эти звуки проявился ближний берег, усеянный пробуждающимися гусями и огромными кликунами, которые сразу присоединились к общему хору. Показалось и мелководье с многочисленными утками. Посреди залива расправляли крылья изящные шипуны и неказистые ширококлювки.

Люди на башне оживились. Они приникли к подзорным трубам, направляя их то на одну группу птиц, то на другую. Члены Общества отрывались от окуляров, только чтобы записать наблюдения в тетради или поделиться новостями:

— Гоголей в этом году больше!

Или:

— А шилохвостей меньше!

Ещё любителей птиц огорчало, что в заповедник до сих пор не вернулись журавли.

Тем временем в заливе началось широкое движение. На воду то и дело опускались новые стаи, расчерчивая её розовыми и жёлтыми стрелами отражённого солнца. Появились большие крохали и чёрные бакланы. Прилетели новые лебеди.

Одни стаи сразу садились на воду и начинали искать корм, другие сперва делали над заливом круг, высматривая опасности.

Некоторые в то же время покидали залив. Утки взлетали сразу, а грузные лебеди шумно шлёпали чёрными лапами, разбегаясь по воде, и лишь через несколько десятков метров тяжело поднимались в воздух.

Когда совсем рассвело, и мир приобрёл привычную чёткость, на лесной тропинке вспыхнуло рыжее пятно. Через несколько секунд на площадку взбежал молодой лис.

Члены Общества обрадовались.

— Веган пришёл!

— Привет, Веган! Ты сегодня один?

— Температурит его хозяин.

— Что с ним?

— Пекка Виртанен днями ноги промочил.

— Подвиньтесь, братцы. Ему же не видно!

Лис кивком поприветствовал собравшихся, встал на задние лапы и сунул нос в «детское» окошко под перилами.

— Может, ему бинокль дать? — предложил высокий и бородатый председатель Общества Ян Эриксон.

— У него и так глаза острые. Тут Пекке здорово свезло!

— Точно! У него бинокль сам на башню бегает и сам сведения домой приносит!

Любители птиц засмеялись. Потом они снова пригнулись к окулярам, и башня погрузилась в безмолвие.

Через четверть часа лиса что-то заинтересовало над полем Кархунена.

— Гляньте кто-нибудь направо, — пробасил занятый чайками Эриксон, — Веган чего-то углядел!

Два человека повернули трубы в сторону поля, где деловито ползал маленький зелёный трактор хозяина угодий.

— Журавли!

— Ну, наконец-то!

И правда, над полем появились точки, которые двигались широким углом. Он колебался и слегка менял очертания, словно трепещущий на ветру флаг. Вскоре послышалось курлыканье. А ещё через пару минут и без подзорных труб стало видно, как вожак крутит головой, выбирая место для стаи. Одна за другой большие птицы опустились в заросли камыша на севере залива.

Лис ещё немного постоял у «детского» окошка, кивком, попрощался с людьми и покинул башню.

Пекка

Пекка Виртанен жил в деревне между заливом Мюнялахти и городком Мюнямяки. Пекке принадлежал, наверное, самый скромный домик. В нём были всего две комнаты и мансарда. Такие дома народ окрестил «жилищами ветеранов».

Пекка отвечал за все музеи муниципалитета. Только не надо думать, что «все» это много. В округе было несколько музеев, да и те большую часть года стояли закрытыми. Так что если кому-то хотелось посмотреть на мастерскую, где был сделан первый (он же и последний) финский автомобиль, узнать, как работал старинный горохоочистительный агрегат или посетить довоенную школу на пятнадцать учеников, этот человек звонил прямо Пекке. Тот приезжал в музей, проводил экскурсию, и экспозиция закрывалась до следующих экскурсантов, которых, как это видно, было не много.

Ещё у Пекки имелся средневековый ключ от местной церкви. Он весил почти килограмм и обрывал карманы, поэтому Виртанен его носил в хозяйственной сумке. Но и в церковь посетители приходили редко, так что у Пекки оставалось много свободного времени.

Посвящал он его своей главной страсти — краеведению. Хотя Пекка знал почти всё о муниципалитете Мюнямяки, тем не менее, проводил целые дни за чтением книг. Он пытался добыть новые сведения, словно старатель, промывающий в поиске золотой крупы тонны совсем не сахарного песка.

Веган

Веган свернул с дороги, соединяющей залив с городком Мюнямяки, пробежал мимо соседских домов, откуда уже выезжали на работу их владельцы, и поднялся на своё крыльцо.

Дверь у Пекки никогда не закрывалась, поскольку воров в маленькой деревне отродясь не было.

Веган миновал коридорчик с вешалкой, где среди прочего висела зелёная походная куртка, и оказался перед диваном, на котором возлежал хозяин. Подмышкой Пекка держал градусник, а в руках — книгу «Знаменитые финны муниципалитета Мюнямяки». Виртанен поглядел из-за книги на своего питомца и оглушительно чихнул.

На днях он показывал гостям из России причал, где когда-то отгружали гранит для строительства Выборга. Гости остались довольны, но Пекка промочил ноги и простыл.