Братья Гримм. Собрание сочинений в двух томах.

И иголка тоже юркнула у ней из рук и давай носиться по комнате, как молния.

Можно было подумать, что за убранство принялись какие-то неведомые духи: там стол зеленой скатеркой накрыли, а лавки зеленым сукном обтянули, там стулья бархатом прикрыли и на окна шелковые занавеси навесили!

И едва только иголочка последний стежок сделала, как уже сиротка увидела в окошко белые перья на шляпе королевича, которого веретено привело по золотой нити.

Сошел он с коня, переступил через ковер прямо в дом и, чуть вошел в комнату, видит, что девица стоит в своем бедном платьице и словно роза цветет.

«Ты самая бедная и самая богатая изо всех! — сказал он ей.  — Пойдем со мною и будь мне невестой!»

Она молча протянула ему руку. А он ее поцеловал, усадил на своего коня и привез в королевский замок, где свадьба была отпразднована превеселая.

А ее веретено, челнок и иголка положены были в королевскую казну на хранение и хранились в великом почете.

189. Мужик и чёрт

Жил-был некогда преумный и прехитрый мужичонка, и о проделках его много можно бы рассказать, но лучшею из них все же следует считать ту его встречу с чертом, при которой он черта совсем одурачил.

Мужичонка однажды, покончив на поле работы, собирался ехать домой в то время, когда сумерки уж наступили.

Тут вдруг увидел он у себя среди поля груду горячих угольев, и когда он, изумленный этим зрелищем, подошел поближе к груде углей, то увидел, что на этих горячих угольях сидит маленький черный чертик.

«Ты небось сидишь над кладом?» — сказал мужичонка. «Конечно, над кладом, — отвечал чертенок, — и в том кладе больше найдется серебра и золота, чем тебе на всем твоем веку видеть пришлось». — «Коли клад на моей земле зарыт, так он мне же и принадлежит», — сказал мужичонка. «Он тебе и достанется, — сказал чертенок, — если ты мне в течение двух лет будешь отдавать половину того, что у тебя на поле произрастет; денег у меня достаточно, а вот хочется мне ваших земных плодов отведать».

Мужик сейчас давай с ним торговаться. «Чтобы, однако ж, при дележе не возникали между нами какие-либо споры, — сказал мужик, — то мы разделим так: твое пусть будет то, что над землею, а мое — что под землею».

Чертенку этот уговор очень понравился; но хитрый-то мужичонка посеял репу.

Когда пришло время собирать урожай, явился чертенок за своею долей, но нашел одну только поблекшую ботву, а мужичонка, очень довольный урожаем, выкопал свою репу.

«На этот раз ты в выгоде, — сказал чертенок, — на следующий раз иное будет. Твое пусть будет то, что над землею растет, а мое — что в земле». — «По мне, пожалуй!» — отвечал мужичонка.

А как пришло время сева, он и посеял уже не репу, а пшеницу.

Пришла жатва: мужик пошел на поле и срезал полные колосья до самой земли.

Когда пришел чертенок, то нашел одно посохшее жнивье и в ярости своей забился в какое-то горное ущелье.

«Так-то надо вашего брата надувать!» — сказал мужичонка, пошел и добыл клад на поле.

191. Морская свинка

Жила-была на свете королевна, и у той королевны в замке под самой крышей был зал с двенадцатью окнами, которые обращены были на все четыре стороны света; как, бывало, она в тот зал войдет да кругом-то посмотрит, так и увидит, что во всем ее царстве делается.

Из первого окна она могла все видеть гораздо лучше других людей; из второго — еще лучше, из третьего — еще яснее и так далее, пока не доходила до двенадцатого, из которого она все могла видеть и на земле, и под землею, и ничего не могло укрыться от ее взора.

Но так как она была горда и никому не хотела подчиниться, и власть всю в своих руках удержать хотела, то и объявила она, что ее супругом может быть только тот, кто сумеет так укрыться от ее проницательного взора, чтобы она не могла его найти.

А кто укрыться попытается, да будет ею разыскан, тому голову отрубят и на кол ее воткнут.

И вот перед ее замком постепенно появилось девяносто семь кольев, и на каждом колышке по головушке; и долгое время не являлись желающие за нее свататься.

Королевна была этим очень довольна и думала: «Ну, теперь я на всю жизнь буду свободна».

Но вдруг явились к ней три брата и возвестили ей, что они хотят попытать своего счастья.

Старший вообразил себе, что может укрыться от ее взгляда в яме для выжигания извести; но она увидела его уже из первого окошка, приказала из ямы вытащить и голову ему отсечь.

Второй запрятался в погреб замка, но и этого она разыскала еще из первого окна; и головушка его мигом очутилась на девяносто девятом колу.

Тогда явился перед нею младший брат и стал ее просить, чтобы она дала ему денек на раздумье и так была бы милостива — дважды спустила бы ему, если бы он не сумел от нее укрыться; а если бы и в третий раз ему это не удалось, то он готов и жизнью поплатиться.

Потому ли, что он уж очень был красив или просил особенно умильно, королевна сказала ему: «Хорошо, я согласна на твой уговор; но предупреждаю, что и тебе не посчастливится укрыться от меня».

На следующий день он долго придумывал, как бы ему укрыться, но все было напрасно.

Тогда взял он ружье и пошел на охоту. Увидел ворона и прицелился в него; уж он хотел курок спустить, как ворон закричал ему: «Не стреляй! Я пригожусь тебе».

Он опустил ружье, пошел далее и пришел на озеро, а на том озере поднялась из глубины большая рыбина на поверхности и плавает. Он в нее прицелился, а рыба и крикнула ему: «Не стреляй, пригожусь тебе!»

Он пошел далее и повстречал хромую лисицу. Выстрелил в нее и дал промах; а лисица ему крикнула: «Лучше подойди сюда и вынь мне из ноги занозу».

Хотя он это и сделал, однако все же хотел лисицу убить и содрать с нее шкуру.

А лисица сказала: «Отпусти меня, я пригожусь тебе!» Юноша отпустил ее, и так как уже завечерело, то он и вернулся домой.

На следующий день он должен был прятаться, но, как ни ломал голову, не знал — куда.

Вот он пошел в лес к ворону и сказал: «Я тебя пощадил, так ты теперь скажи мне, куда я должен спрятаться, чтобы меня королевна не видела».

Ворон опустил голову и долго обдумывал; наконец, прокаркал: «Придумал!»

Он добыл яйцо из своего гнезда, разломил на две половины и посадил юношу в яйцо; затем он вновь его сложил и положил под себя.

Когда королевна подошла к первому окошку, то не могла нигде увидеть юношу, и в следующих окнах тоже, и уж начинала тревожиться, но наконец в одиннадцатое окошко увидала. Ворона она приказала застрелить, яйцо из-под него принести и разбить, и юноша должен был из него выйти.

Она сказала ему: «Ну, один раз тебе прощается, и если ты не сумеешь лучше укрыться, то погибнешь!»

На следующий день он пошел к озеру, вызвал рыбину и говорит ей: «Я тебя пощадил; теперь скажи мне, куда бы мне укрыться так, чтобы королевна не могла меня увидеть».

Долго рыбина думала и наконец воскликнула: «Вот что! Я тебя в свою брюхо спрячу!»

Проглотила она юношу и опустилась на дно озера. Стала королевна в свои окна смотреть — ив одиннадцатое его не увидела, и очень была встревожена; но наконец в двенадцатое окно таки увидела его.

Приказала рыбу изловить и убить, и юношу из нее добыть. Можно себе представить, что у него на душе было! «Два раза я тебя пощадила, — сказала королевна, — но я не сомневаюсь, что голове твоей придется торчать на сотом колу».

На последний день в самом тягостном настроении духа вышел юноша в поле и повстречал лисицу. «Ты такая мастерица всякие лазейки находить,  — сказал он ей, — я тебя пощадил, так посоветуй же ты мне, куда я должен спрятаться, чтобы меня королевна разыскать не могла…» — «Хитрая штука», — отвечала лисица и наморщила лоб в раздумье. Наконец воскликнула: «Знаю, куда!»