Северные сказки

Оглянулась Чольчинай. Видит – потолок на столбы опирается. У одного столба каменная плита лежит, на плите котел стоит. Посреди нар старик сидит, у того старика лицо светится.

Смекнула Чольчинай, что это и есть Горный Хозяин. Стала на колени, руки сложила, выслушать попросила. Рассказала, какая беда у нее случилась и зачем она пришла.

Говорит ей Хозяин:

– Как Чориля не знать! Хороший охотник, все по закону делал: в костер воду не лил, медведя саблей не рубил, кости не ломал. Очень плохо, что в такую беду попал! Вот смотри, в том котле много шаманьих кехнов – чертей – живет. Который Ал-лыха – не знаю. Девочка ты храбрая, горя ты много перенесла… Возьми то, за чем пришла. К котлу подойдешь, крикни: Кехн Аллыха, иди хозяину служить! – тут и хватай его.

Так и сделала Чольчинай.

Только крикнула она: Кехн Аллыха, иди хозяину служить! – как выскочил из котла черный червяк. Схватила его Чольчинай в кулак, зажала покрепче – и бежать…

К обрыву подошла, на копье села и прыгнула вниз. Летит, только в ушах свистит, скалы да утесы мимо мелькают! Летит копье, Чольчинай за него обеими руками держится. Летит копье над горами и лесами, над озерами и реками…

Долетело копье до того места, где Чориль свою невесту ожидал. Слезла Чольчинай с копья, к Чо-рилю подошла.

Говорит Чориль:

– На кого только я шкуру свою брошу?

– Найдется на кого, – говорит Чольчинай. Глядит – к ним Аллых бежит.

Увидал Аллых Чольчинай, кричит:

– Вот ты где, негодная девчонка! Насилу нашел!

– Напрасно искал ты меня, – говорит Чольчинай. – Искал ты меня, а нашел свою судьбу.

Кинула она тут на землю того кехна, которого в кулаке держала. Наступила на него и раздавила. Зашатался Аллых, на четвереньки стал. Тут медвежья шкура с Чориля слезла, на шамана прыгнула и окутала его. Стал медведем Аллых. Так и надо ему! Зачем Чорилю и Чольчинай худа хотел? Замахнулась на него Чольчинай копьем. Испугался Аллых и кинулся от нее в тайгу.

Взялись Чориль и Чольчинай за руки и пошли в свой дом. По дороге Чольчинай две косы заплела.

Поженились они. Долго жили. До последнего дня друг друга крепко любили.

Что с трудом дается, то люди берегут!

Кехн (нивхск.) – дух.

Лиса и медведь

Хитрому как доверять можно! У хитрого на языке одно, а в голове другое. С хитрецом поведешься – в оба глаза за ним гляди!

Жила в тайге лиса. Очень она ловкая да хитрая была. И жила припеваючи. Ловила фазанов, перепелок, куличков. Охотилась на птиц, да и птенчиками не брезговала. А уж яйца она любила!.. Сколько гнезд разорила, сколько птенцов погубила – и не сосчитать! Как-то взялась кукушка считать: Ку-ку! Один. Ку-ку! Два, – да так и до сих пор считает… Так лиса разбойничала, что в том месте стала дичь переводиться.

Но время идет – никого не ждет. Пришла и на лису напасть. Постарела лиса, видеть плохо стала, силы у нее поубавилось. Пошла она один раз на охоту, видит – идет по дороге фазан-петушок. Подкралась лиса к нему, из-за кустарника выскочила – хвать фазана! А фазан забился, затрепыхался, крыльями захлопал, шпорами своими лисе нос в кровь разодрал да и убежал. Не могла с ним лиса справиться. Фазан на куст взлетел и давай над лисой смеяться.

– Эй, ты! – говорит. – Не охотиться тебе, а шкурой быть! Ни на что другое ты уж не годна.

Заплакала лиса с голодухи да со злости. Побрела в свою нору…

Совсем у нее неудачная охота пошла.

Целый день по тайге бродит, а поймать ничего не может. Попробовала лиса даже за бруснику взяться. Пожевала, пожевала и совсем заскучала: еды много, а сытости нет.

В эту осень перелетные птицы в теплые края рано собрались. Потянулись косяки уток, да гусей, да журавлей. Летят, покрикивают – с сопками, с тайгой да с таежными озерами до весны прощаются.

Услыхала эти крики лиса и совсем помирать собралась: снег выпадает рано, а у лисы никаких запасов на зиму нет.

Идет лиса куда глаза глядят, голову повесила.

– Поищу, – говорит, – глупее себя. Авось, проживу.

Повстречалась с медведем, спрашивает:

– Ты куда, сосед, идешь? Отвечает медведь:

– Да вот ищу, соседка, не скажет ли кто-нибудь мне, о чем журавли по ночам кричат.

Призадумалась лиса, потом говорит:

– Надо пошаманить немножко. Тогда узнаем. Лыковый пояс лиса надела, щепочки да камешкик нему подвязала. Пошла плясать: хвостом метет, вместо бубна в собачий череп бьет. Развесил уши медведь, на лису смотрит, ладошками прихлопывает, лисе шаманить помогает.

Покружилась, покружилась лиса, потом говорит:

– Ну, сосед, узнала я, о чем журавли ночью кричат.

– О чем же?

– А кричат они о том, что зима будет ранняя, холодная да длинная. Кричат, что все звери должны друг другу помогать. От такой зимы, кричат, и берлога не спасет!

Испугался медведь.

– Как же быть теперь? – говорит. Отвечает ему хитрая лиса.

– Вместе жить надо. Вдвоем теплее. А сейчас, – говорит, – надо на зиму запасы собирать да в берлогу таскать!

Задумался медведь: зачем ему запасы, коли ему на всю зиму своей лапы хватает? Так и лисе сказал. Рассердилась лиса, закричала на медведя, ногами затопала:

– Кто хотел узнать, о чем журавли кричат? Ты. А узнал – делай как говорят. Если не хочешь, я другого товарища себе на зиму найду! А ты один пропадай…

Упросил медведь обманщицу не сердиться.

Уговорились они вместе жить. Стали еду припасать, охотиться пошли. Только плохая у них охота идет. У лисы силы нет, а медведя на спячку потянуло: на дичь смотрит, а сам о берлоге думает. Какая уж тут охота!

Разозлилась лиса, а виду не показывает. Ходит, ходит – все думает, как ей медведя обмануть.

Сколько по тайге ни бродили – нет удачи…

Вдруг потянул носом медведь, шерсть у него на загривке дыбом стала; раздул медведь ноздри, глаза вытаращил, нюхает:

– Не нашим, соседка, пахнет!

Принялся шарить вокруг, что-то лапой загреб. Видит лиса – у медведя в лапах охотничий нож. Видно, охотился кто-то да и обронил нож. Запела лиса тоненьким голосом, заплясала будто от радости. Спросил медведь, чему она радуется.

Отвечает лиса:

– Как не радоваться мне, сосед! Ведь теперь мы можем зимовать безбедно. Эта штука, что ты нашел, – заколдованная. Она одна может столько мяса принести, сколько тебе за всю охоту не добыть!

Обрадовался и медведь, что не надо теперь по тайге таскаться, что можно будет в берлогу залечь.

– Идем, – говорит, – соседка, домой поскорее!

– Идем, идем!

Побежала лиса вперед. Домчалась до косогора, по которому тропинка. шла. Воткнула посреди тропинки нож острием вверх и назад вернулась. Медведю кричит:

– Что же ты тихо больно идешь? Бегом надо. Побежали они. Добежали до косогора. Говорит лиса:

– Давай скатимся с горы! Кто скорее! Согласился медведь. Покатились они кувырком. Катится лиса и поет:

– Катись, катись, мяса кусок!

– Что ты поешь? – спрашивает медведь лису.

– Да вот пою, что теперь мяса на четверть зимы есть.

Катятся они дальше. Лиса все свое тянет. Спрашивает ее медведь, что она теперь поет. Отвечает лиса:

– Пою, сосед, что теперь мяса на ползимы есть. Наткнулся медведь на нож, что лиса на тропинкевоткнула, распорол себе брюхо. А лиса во весь голос поет:

– Лежи, лежи, мяса кусок! Охает медведь, спрашивает лису:

– А теперь что ты поешь?

– Да вот пою, сосед, что мяса на целую зиму есть. Издох медведь. Лиса медвежье мясо в берлогу перетаскала.

Там и зиму перезимовала. Вот так диса обманула медведя. Верно говорят, что от хитреца да плута добра не жди!

О сотворении мира

Сперва была только вода. И утка-чирок [47] плавала на воде. Утке нужно снести яйцо, но куда? – яйцо ведь тонет! И тогда утка выщипала с груди перья и пух, свила гнездо. В гнездо снесла яйца. Из яиц вылупились утята. Утята выросли и тоже, как мать, повыдергивали с грудок перья и пух, свили гнезда. В гнезда снесли яйца. Из яиц вылупились утята, много утят. Они выросли, свили каждая себе гнездо. Гнезд много – они соединились в остров. На острове выросли трава, кусты, разные деревья.