Тысяча и одна ночь

Потом каждый из них кинулся на противника, укрываясь от его ударов, и выказал чудеса, которые он таил себе. И они наступали и отступали, пока не стеснились груди и не истощилось терпение судьбы. И тогда Дау-альМакан вскрикнул и ринулся на царя армян Хардуба и ударил его ударом, скинувшим ему голову и прервавшим его дыхание. И неверные, увидев это, вместе понеслись на него, и все направились к нему, и Дау-аль-Макан встретил их на поле в жарком бою, и сеча и удары продолжались до тех пор, пока кровь не полилась потоками. И мусульмане закричали: «Аллах велик! Нет бога, кроме Аллаха, молитва да будет над благовестителем и увещалем!» И сражались жестоким боем, и Аллах ниспослал победы правоверным и посрамление неверным. И везирь Ашдан закричал: «Отомстите за царя Омара ибн ан-Нумана и за сына его Шарр-Кана!» И обнажил голову и крикнул туркам – а подле него было больше десяти тысяч всадников, – и они понеслись за ним, все как один, и неверные не нашли для себя ничего кроме бегства, и повернули спины, и заработал среди них остро рубящий меч. И убили из них около пятидесяти тысяч всадников, а в плен взяли больше этого, и множество народу было убито в жестокой давке при входе в ворота. А затем румы заперли ворота и взобрались на стены, боясь пытки, а отряды мусульман вернулись, поддержанные Аллахом, победоносные, и они пришли к шатрам, и царь Дау-альМакан вошёл к своему брату и нашёл его в наилучшем состоянии и пал ниц, благодаря преславного всевышнего. И, приблизившись к своему брату, он поздравил его со спасением. А Шарр-Кан сказал ему: «Мы все под благословением этого подвижника, обращающегося к Аллаху. И вы победили только благодаря его принятой молитве, ибо он сегодня все время сидел и молился за победу мусульман…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала сто четвёртая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Дау-аль-Макан, войдя к своему брату Шарр-Кану, нашёл его сидящим, и богомолец был подле него. И он обрадовался и, обратившись к брату, поздравил его со спасением. А ШаррКан сказал: „Мы все под благословением этого подвижника, и вы победили благодаря молитве за вас: он сегодня не двинулся с места, молясь за мусульман. А я нашёл в душе силу, когда услышал ваше славословие, и понял, что вы победили врагов. Расскажи же мне, о брат мой, что выпало тебе на долю“. И Дау-аль-Макан рассказал ему, что у него произошло с проклятым Хардубом, и поведал, что убил его и он отправился к проклятию Аллаха. И Шарр-Кан восхвалил его и превознес его рвение.

И когда Зат-ад-Давахи, бывшая в обличье подвижника, услышала об убиении её сына, царя Хардуба, цвет о лица переменился на жёлтый, и закапали из глаз её сильные слезы. Но, однако, она скрыла это и показала мусульманам, что она рада и плачет от сильной радости, потом она сказала себе: «Клянусь мессией, от моей жизни не будет больше проку, если я не сожгу его сердца за его брата Шарр-Кана, как он сжёг моё сердце из-за поры христианской веры и приверженцев Христа – царя Хардуба». Но она скрыла свои мысли.

А везирь Дандан, царь Дау-аль Макан и царедворец остались сидеть у Шарр-Кана, приготовляя ему пластыри и мази и давая ему лекарство, и здоровье направилось к ему, и все очень обрадовались и сообщили об этом войскам, и мусульмане возликовали и говорили: «Завтра он сядет с нами на коня и примет участие в осаде». А потом Шарр-Кан сказал сидевшим подле нею: «Вы сегодня сражались и устали от боя, вам следует пойти к себе и поспать». И они ответили согласием, и каждый из них ушёл к себе в шатёр. Возле Шарр-Кана остались лишь немногие слуги и старуха Зат-ад-Давахи. И Шарр-Кан поговорил с нею, а затем он прилёг уснуть, и слуги также, и сон одолел их, и они заснули, как мёртвые.

Вот что было с Шарр-Каном и его слугами. Что же касается старухи Зат-ад-Давахи, то после того, как они заснули, она одна осталась бодрствовать в палате. И она посмотрела на Шарр-Кана и увидела, что он погружён в сон, и, вскочив на ноги, она вынула отравленный кинжал, такой, что, будь он положен на камень, он наверное расплавил бы его, и, вытащив его из ножен, подошла к изголовью Шарр-Кана, провела кинжалом по его шее и зарезала его, отделив ему голову от тела.

А затем она вскочила на ноги и, подойдя к спящим слугам, отрезала им головы, чтобы они не проснулись. И после того вышла из палатки и пошла к шатру султана. Но, увидев, что сторожа не спят, она направилась шатру везиря Дандана и нашла его читающим Коран. И когда взор везиря встретился с её взором, он сказал: «Добро пожаловать богомольцу-подвижнику!» И, услышав от везиря, она почувствовала в сердце тревогу и сказала: «Я поэтому пришёл сюда в это время, что услышал голос одного из друзей Аллаха, и я ухожу к нему». И она повернулась, уходя, а везирь Дандан воскликнул про себя: «Клянусь Аллахом, я последую за подвижником сегодня ночью!» И он поднялся и пошёл за нею, и, когда проклятая услышала его шаг, она поняла, что он идёт сзади, и испугалась, что опозорится. Если я не обману ею хитростью, я буду опозорена», – подумала она, и обратилась к нему издали и сказала. «О, везирь, я иду за этим другом Аллаха, чтобы узнать его, и когда я его узнаю, я спрошу для тебя позволения подойти к нему, и приду и скажу тебе. Я боюсь, что если ты пойдёшь со мной, не спросивши его позволения, он почувствует ко мне неприязнь, увидав тебя со мною». И везирь, услышав её слова, постыдился ответить ей и оставил её и вернулся к себе в палатку. Он хотел заснуть, но сон не был ему приятен и мир едва не рушился на него. И тогда он вышел из палатки и сказал про себя: «Пойду к Шарр-Кану и поговорю с ним до утра». И он пошёл и, войдя к Шарр-Кану, увидел, что кровь течёт, как из трубы, и слуги зарезаны. И везирь издал крик, который встревожил спящих, и люди поспешили к нему и, увидев лившуюся кровь, подняли плач и стенания. И тогда султан Дау-аль-Макан проснулся и спросил, что случилось, и ему сказали: «Твой брат Шарр-Кан и слуги убиты». И он поспешно поднялся и, войдя в палатку, увидел кричащего везиря Дандана и нашёл тело своею брата без головы – и исчез из мира. И тогда все воины закричали и заплакали и стали ходить вокруг Дау-альМакана, и он очнулся и, посмотрев на Шарр-Кана, заплакал громким плачем, и то же сделали везирь и Рустум и Бахрам. А что до царедворца, то он кричал и очень много плакал, а потом пожелал уехать, так как испытывал ужас. «Не знаете вы, кто сделал это с моим братом и почему я не вяжу подвижника, удалившегося от дел мира?» – спросил Дау-аль-Макан. И везирь воскликну: «А кто навлёк такие печали, как не этот сатана-подвижник! Клянусь Аллахом, моё сердце бежало от него, так как я знаю, что всякий, кто далеко заходит в благочестии, – человек скверный и коварный». И он повторил царю свою повесть и рассказал, что хотел последовать за подвижником, но тот ему не дал этого сделать.

И люди подняли плач и стенания и умоляли близкого, внимающего, чтобы он отдал им в руки этого подвижника, не признающего знамений Аллаха, и они обрядили Шарр-Кана и закопали его на упомянутой горе, печалясь об его славных достоинствах…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала сто пятая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что они обрядили ШаррКана и закопали его на упомянутой горе, печалясь о его славных достоинствах. А затем они стали ждать, чтобы открылись ворота города, но их не открывали, и на стенах не было видно ничьего следа. И они удивились до крайности, и царь Дау-аль-Макан воскликнул: „Клянусь Аллахом, я не двинусь, пока не отомщу за моего брата Шарр-Кана и не разрушу аль-Кустантынию и не перебью христианских царей, даже если настигнет меня гибель и я отдохну от этой низкой жизни!“