Сказки народов Восточной Европы и Кавказа

— Я, сестрица-сорока, за сеном схожу, а ты пока приберись в доме да поставь варить суп.

Ушла мышка, а сорока стала прибираться и варить суп. Варила, варила суп-то, да и свалилась в горшок вниз головой.

Пришла мышь домой, стучится:

— Сестрица-сорока, открой!

Долго стучалась, но никто не откликнулся. Юркнула она в норку, зашла в сарай, сметала сено и опять побежала в избу. Только нет как нет там сестрицы-сороки.

Достала тогда мышка суп из печки, чтобы поесть, тут и увидела в горшке сестрицу-сороку Что поделаешь, съела она сорочье мясо, а грудную кость-лодочку утащила на речку, села в нее и запела:

Идет навстречу заяц, говорит:

— Сестрица-мышка, возьми меня в лодку.

— Не возьму, лодка у меня маленькая.

— Ну хоть одну лапку поставлю, на одной постою…

— Ну что с тобой делать, садись.

Поплыли они дальше вдвоем, мышка опять

запела:

Повстречалась им лиса, говорит:

— Сестрица-мышка, возьми меня в лодку.

— Не возьму, лодка у меня маленькая.

— Ну хоть одну лапу поставлю, на одной постою…

— Ну что с тобой делать, садись.

Плывут они втроем, мышка опять поет свою песенку:

Повстречался им медведь, говорит:

— Сестрица-мышка, возьми меня в лодку.

— Не возьму, лодка у меня маленькая.

— Ну хоть одну ногу поставлю, на одной постою.

— Нет, ты много места займешь, лодку опрокинешь.

— Тогда я сяду, чтоб она не перевернулась. Сел медведь в лодку-то и утопил всех!

ВОЛК И ОВЦА.

Эстонская сказка

Обработка 3. Задунайской.

Лето хорошо прожили: кругом тепло, сытно, чего ж тут ссориться!

Осенью кое-как промаялись, а зима нагрянула — плохо им пришлось. У волка лапы мерзнут, у овцы хвост дрожит от холода.

Вот овца и говорит:

— Давай, волк, построим себе дом. Будем в доме печь топить, в тепле зиму зимовать.

А волку лень. Он говорит:

— Это вы, овцы, у людей привыкли жить под крышей. А мне и так хорошо.

Выстроила себе овца избушку, с печкой, с лежанкой. И зима ей теперь не страшна. Тепло овце.

А волк рыскал, рыскал по лесу да и взвыл. Мороз что ни день крепчает, а спрятаться некуда. Как ни лень, надо строить хоть какой-нибудь дом.

Сгреб волк снег в кучу, лапами утоптал, хвостом подмел, кое-как выстроил ледяную избушку

Да тут, как нарочно, выглянуло солнце, и растаяла над волком ледяная крыша, развалились снеговые стены. Опять волк без дома.

Как быть? Что делать?

Пошел волк к овце, стал перед избушкой и говорит:

— Овечка, овечка, приоткрой двери. На дворе мороз трещит, а у меня нос и уши замерзли. Позволь хоть морду у тебя обогреть.

Пожалела овца волка и приоткрыла дверь избушки. Волк сунул в щелку морду, постоял, постоял и говорит опять:

— Овечка, овечка, у меня передние лапы замерзли, позволь на порог ступить.

Овечка открыла дверь пошире, позволила волку ступить на порог. А волку все мало.

— Слышишь, овечка, как ветер воет? — говорит волк. — У меня бока совсем заледенели. Позволь и бока отогреть.

У овечки сердце мягкое, овечье.

— Что ж, — отвечает она, — у меня тепла не убудет, погрей, волк, свои бока.

Волк залез в избушку по самый хвост и говорит:

— Спасибо тебе, овечка, теперь совсем хорошо. Боюсь только, как бы хвост не отмерз. Без хвоста вся моя волчья краса пропадет!

— Эх, волк, — говорит овца, — ну и мастер ты выпрашивать! Тебе бы с сумой по деревням ходить. Ладно уж, погрей и хвост.

Волку только того и надо. Прыгнул он в избушку, осмотрелся кругом — да скок на печь. Свернулся калачиком и уходить не собирается.

Так пролежал он до вечера. Разогрелся, распарился, и захотелось ему есть. Вот он и говорит овце:

— Овечка, овечка, не пора ли спать? Залезай на печь, я подвинусь — и тебе места хватит.

Посмотрела овца на волка. Голос-то ласковый, а глаза злые, голодные.

— Нет, волк, — отвечает овца. — Мне еще недосуг. У меня ложки не мыты, мука не просеяна. Вот справлюсь, тогда уж пойду спать.

Волк лежал, лежал, ждал, ждал, да и задремал.

Ночью проснулся. Ух, до чего есть хочется! Брюхо так и подвело. Пошарил лапой — нет овцы на печи. Спрыгнул волк на пол и давай искать овцу. Только и овца хитра: спряталась от волка в мусорный ящик. Не нашел ее волк.

Утром овца посмеивается:

— Отчего ночью не спал, кого, серый, искал? Тыкал носом во все углы, не нашел, серый, овцы.

Волк пролежал на печи целый день. К вечеру еще больше захотелось ему есть. Опять зовет он овцу:

— Залезай, овечка, на печь. Тут тепло, тут хорошо.

Овца ему отвечает:

— Погоди, волк. У меня еще тесто на хлеб не

поставлено, дрова не наколоты. Управлюсь — заберусь на печь.

Волк опять не дождался, заснул. Ночью проснулся злой, голодный. Так бы, кажется, и взвыл, да побоялся овцу напугать. Пошарил лапой кругом — пусто. Не пришла овца на печь ночевать — знает повадки серого.

Волк спрыгнул на пол. Туда-сюда тычется в темноте. Нет нигде овцы.

Утром опять смеется овечка над волком:

— Эх, волчище, чего по ночам рыщешь, кого по углам ищешь? Я под квашней сидела, на тебя, серого, глядела.

Вот и третий вечер настал. Опять зовет волк овцу на печь, а овца отговаривается:

— Что ты, волк! Рано еще спать. У меня полы не выметены, половики не вытряхнуты.

Заснул волк. Ночью проснулся, стал овцу искать.

Мусорный ящик перевернул, квашню опрокинул — нет нигде овцы. Совсем изголодался волк, даже зубами лязгает с голоду.

Видит овца — добром дело не кончится.

Под утро выбежала она из избы. Стала по лесу ходить, копытцами в снегу рыть. Нашла клюкву-ягоду. Собрала ту ягоду в кучу и принялась по ней кататься. Всю шерсть вымазала красным соком. Потом схватила длинный прут и побежала назад к избушке.

Стала под окошком. Стучит прутом по раме, кричит страшным голосом:

— Нет ли волка в избе, нет ли серого на печи? Я семерых волков загрызла и до этого доберусь!

Волк глянул в окно. Видит — стоит страшный, лохматый зверь, весь кровью перемазанный, должно быть — волчьей!

Испугался волк, поджал хвост — да скорее вон из избы. Забился в лесную глушь и носа оттуда не показывает.