Светлячки

Женщина разливала по чашкам, служанка принесла мальчикам бутерброды с паштетом и:

— Павлик, о чём сегодня проповедь была? Расскажи, — спрашивала женщина того, со светлыми волосами.

— О том, что мы должны хорошенько слушаться.

— Вот и не забывай об этом! А сейчас те слова опять все вместе повторим.

И сама первая начала: «Послушание есть больше, чем жертва», — потом то же самое сказал мальчик с каштановыми волосами, за ним светловолосый и ещё девочка, последней повторила стоявшая сзади служанка.

Тут светловолосый зачем-то обернулся.

— Фреда, смотри, вон он! — и сразу кинулся к Малышу.

Но Малыш не мешкал и мигом назад за окно! Но испугался. А что, если бы мальчик его схватил! И тогда он полетел на грушу и уселся на самом верху. Луна смотрела рыбьим глазом, звёздочки чуть-чуть дрожали, а в траве всё ещё стрекотал сверчок. Наверное, никак не мог уснуть.

Малыш немножко посмотрел и послушал. Потом слетел с груши и стал ярко освещать сад. Но там были ещё и другие светлячки, и они постоянно друг другу кричали:

— Бог в помощь! Бог в помощь!

И сад был таким большим и красивым.

Но тут Малыш услышал, что в доме зазвучала прекрасная, просто дивная музыка, и когда он подлетел ближе к окну, то увидел того, с каштановыми волосами, сидящим у какого-то шкафа и ударяющим по черным и белым клавишам. Но светловолосый уже опять бежал к окну, и Малыш — скорее назад. Но всё быстро закончилось, красивая музыка прекратилась, и свет в комнате погас. Только справа в окнах под самой крышей на минутку зажёгся, но потом опять пропал. Лишь в одном окне остался.

А Малыш всё светил и светил. Когда у него уже заболели крылышки, он уселся на грушу на самый верх. Где-то далеко, так, что едва было слышно, закукарекал петух. Но ему сразу же ответили совсем близко. «Кукареку», и тут же снова — «кукареку», и опять: «кукареку», уже где-то далеко за городом.

И знакомое окно открылось. Высокая, полная женщина посмотрела по сторонам, вверх и вниз, обвела глазами всё небо, все звезды и всех светлячков. Она что-то говорила, но что, было не понятно. Потом окно снова закрылось, свет пропал, но тут же появился в соседнем окне, потом сразу в третьем, а через минуту в четвёртом, пока не исчез совсем. Похоже, мама пошла проверить детей, хорошо ли они спят.

И пока Малыш так сидел и смотрел, кто-то вдруг прокричал:

— Бог в помощь! Бог в помощь!

Это был папа. Ему было неспокойно, крёстный его разубеждал, но всё бесполезно, и папа решил слетать Малыша проведать.

А Малыш засмеялся. Папу сразу не узнал! Думал, это какой-то другой светлячок и сказал ему:

— Бог в помощь!

Но это был папа:

— Что же ты, Малыш, не светишь? Что-то случилось?

— Папа, я светил, а теперь отдыхаю. А та женщина опять к окну подходила. Но она уже спать легла, и те мальчики, и девочка тоже.

И папа был рад, что с Малышом ничего не произошло, и что он не боялся. Велел только, чтобы светил.

И Малыш светил, а папа снова улетел, и они все светили и светили, пока звёзды не начали исчезать.

Тут папа и крёстный залетели за Малышом, и они отправились домой. За ручьём крёстный повернул направо прямо под дуб, а папа с Малышом ровнёхонько под можжевельник.

А там перед домиком уже кто-то стоял, их было двое, одна — мама, а другая — Яночка. И голова у неё уже не болела, а из-за того, что она не смогла прийти вчера, пришла сегодня.

— Ну, папа, хорошо ли Малыш слушался? — спросила мама.

А папа улыбался:

— Ну, ничего, сгодится.

Мама посмотрела на Яночку и обрадовалась. И Яночка тоже радовалась. Она стояла в траве перед домиком. Малыш сел возле неё и стал рассказывать, о чём тот на помосте проповедовал, как на него смотрели мальчики, как их зовут, и как тот, что поменьше, хотел его схватить, но он от него улетел.

Это Яночке не понравилось.

— Послушай, Малыш, если ты не оставишь мальчишку в покое, увидишь, даром тебе это не пройдёт. Он так тебя может ударить, что и убьёт. Говорю тебе, никогда с ним больше не связывайся!

Глава шестая. Малыш приносит несчастье себе и другим

И пришёл август. Там внизу в пшенице звенели серпы, и вереск был весь в цвету, совсем красный, аж до бордового, и ещё белый как молоко. Малыш каждый раз на секундочку залетал к Яночке. Потом догонял папу и крёстного. Или же летел один, дорогу ведь он уже знал.

И Яночка ему говорила:

— Только, Малыш, обо всём забудь и свети хорошенько!

А Малыш кивал и летел.

Начинал светить месяц, воздух сверкал от множества светлячков, а когда Малыш прилетел в сад у знакомого красивого дома, там во дворе был праздник. Под ясенем стоял длиннющий стол, за ним сидела та самая высокая женщина с локонами, и Фреда, и Павлик, и Эля, и множество других девочек, постарше и помладше, и мальчики там тоже были. Они ели пироги и пили что-то из чашек, а у Эли на голове был красивый венок, только у неё, и ни у кого больше.

Малыш уселся на грушу на самый верх, стал смотреть и слушать. А когда он так всех их рассматривал, то светловолосый Павлик ему нравился больше остальных. А те уже вставали из-за стола и собирались играть, и вот-вот хотели разбежаться, но высокая женщина сказала:

— Нет-нет, милые дети! Сначала как следует поблагодарим Господа Бога.

И Элинка произнесла вслух свою замечательную молитовку.

И тогда они решали, во что будут играть?

Встали в круг, взялись за руки, и высокая женщина тоже, ходили и пели:

— Из-за скалы, из-за скалы вылетела голубица.

Но Павлику не очень нравилось, он хотел, чтобы играли в жмурки. И стали играть в жмурки. А пока они так бегали и водящего толкали, Малыш слетел с груши и хорошенько им светил. Ведь уже почти ничего не было видно. А когда водящим был Павлик, тогда Малыш светил ему так, что иногда его даже касался.

У Павлика были завязаны глаза, и он будто бы не видел, но он был плуг и всё равно подглядывал! Но и жмурки ему уже надоели.

Когда Малыш снова слегка его коснулся, тот стащил с глаз платок, сорвал с головы круглую чёрную шляпу и со всей силы ударил ею бедного Малыша. И, конечно же, по нему попал, да так сильно! — и Малышу худо пришлось. Одно крылышко целиком осталось на шляпе, а сам Малыш упал в розовый куст и повис на шипе. Детям уже играть не хотелось. Они перестали и, как ни в чём не бывало, пошли домой. Но с Малышом было совсем худо. Он даже не шевелился.

И всё там висел, и висел, и ни мама ничего не знала, ни Яночка. Прошло довольно много времени и оказалось, что душа в нём ещё теплится, он чуть застонал, но очень тихо. Тут мимо как раз пролетал какой-то светлячок, и ему показалось, что будто кто-то стонет, он осмотрелся, посветил, и заметил нашего Малыша. Он висел на шипе, весь израненный, а целого правого крылышка у него не было. И совсем не шевелился.

Тот другой светлячок будил его, но Малыш всё никак. И снова будил, но он всё никак и никак. Прошло довольно много времени, и он опять слегка застонал.

Тогда первый светлячок позвал ещё одного, и тот мигом собрал с травы росу и брызнул Малышу в глаза. Но Малыш даже не шевельнулся. И тогда второй светлячок летал за росой ещё и ещё, и всё брызгал Малышу в глаза, пока Малыш их чуточку не приоткрыл и в упор не посмотрел на него.

— Светлячок, ты чей?

Но Малыш ничего.

— Светлячок, где ты живёшь?

Но Малыш опять ничего.

— Светлячок, ты живёшь за ручьём под можжевельником, правда?

И Малыш как будто чуть моргнул глазами, но тут же их опять закрыл, было ему совсем худо.

— Это он. Я так и думал, — сказал первый светлячок. — Когда я в первый раз полетел, то мне его папа показывал. С ним летели его папа и крёстный, который живёт недалеко от нас под дубом. И папа сказал, что этот маленький светлячок живёт под можжевельником, и потом однажды мне тот можжевельник показал.

И они решили, что его туда под можжевельник отнесут. Позвали ещё двух друзей, сделали маленькие носилочки, устлали их мягчайшим мхом — надергали его на груше у самой земли — и бедного Малыша на них положили.