Слов драгоценные клады

Десять тысяч рукописей хранятся в Матенадаране. Эстафету человеческой мудрости несут они от поколения к поколению. Большинство рукописей на армянском языке, но имеются и на арабском, персидском, грузинском, старославянском, греческом, латинском. Армянские рукописи богато иллюстрированы. Рядом с переписчиком работал художник.

В Матенадаране хранится книга, особенно ценная для историков армянской письменности. Это "История жизни и смерти блаженного мужа, святого вардапета Маштоца, нашего переводчика, написанная его учеником, вардапетом Корюном". Вардапет -- ученый, учитель.

Полистаем его книгу.

"Мужа, о котором мы упомянули в начале своего повествования и о ком мы спешим рассказать, звали Маштоц. Был он родом из села Хацекац... В детстве он обучался греческой письменности, а затем... поступил на службу в царский диван..."

Далее читаем, что Маштоц задумал еще более озаботиться об утешении всей страны" и что поэтому, "осаждаемый печальными заботами, как бы в западне, находился он в пучине размышлений о том, какой бы найти выход".

Что же волновало Месропа Маштоца?

Конец IV и начало V века -- тяжелейший период в истории его родины. Сасанидская Персия и Византия, два могущественных соседних государства, которые продолжительное время воевали с Арменией и друг с другом, достигли соглашения. За счет Армении, которую разорвали и разделили пополам. Восточная Армения отошла к Персии. Западная оказалась под владычеством Византии. В своем стремлении полностью поработить и обезличить армянский народ Персия насильно насаждает на завоеванной земле свое вероучение.

В Византии, как и в Армении, господствующей религией было христианство. Однако богослужения на греческом языке были для армян так же непонятны, как и на сирийском. Везде звучал чужой язык.

Под угрозой было само существование армянского народа. И казалось, что нет силы, способной сплотить, объединить ослабленную войнами страну, которая все больше распадалась и утрачивала свое национальное лицо.

Многое узнал, на многое насмотрелся Месроп Маштоц, находясь на службе в царском диване. Ему ежедневно приходилось писать и переписывать многочисленные указы, торговые договоры, различные грамоты, -- все это делалось на сирийском, персидском или греческом языке. Возможно, именно тогда он впервые задумался над тем, как нужна, жизненно необходима армянам своя письменность. Маштоц был убежден: в невежестве погибнет его Армения.

Маштоц постригся в монахи. Не тихая келья и молитвенный покой привлекают его. В рясе монаха, думает он, легче служить своему народу, нести ему свет знаний.

Маштоц становится проповедником. Каменистыми тропами, под палящим солнцем идет он из селения в селение, в самые отдаленные, глухие уголки Армении, туда, где жалкие хижины похожи на камни окружающих их гор, а лица людей, обветренные, истощенные, кажется, окаменели в безысходной печали. К ним, к этим людям, соотечественникам и братьям, обращены проповеди Маштоца. И хотя слушают его внимательно, хотя все чаще и чаще народ называет его учителем, Маштоц убеждается, что словом, не подкрепленным книгой, людей не просветить.

Как же быть, если у армян нет своей, понятной простым людям письменности?..

Маштоц возвращается в столицу Армении город Варгашапат и отваживается обратиться за советом и помощью к главе армянской церкви католикосу Сааку Партеву.

Католикос Саак, человек по тому времени высокообразованный и умный, ласково принял молодого монаха, о мудрых проповедях которого был наслышан.

-- Что привело тебя ко мне, сын мой?

-- Наша страна гибнет, и нет предела моей тоске и печали, когда гляжу я на своих братьев... Дичает народ армянский. Но мне кажется, его можно спасти.

-- В чем видишь ты спасение? Мое сердце также полно скорби и печали.

-- Высоко в горах вьет гнездо орел. Под облаками. Птицей мудрости называют орла люди. Но ведь птицу можно поймать.

-- Отважным и сильным должен быть птицелов.

-- Была бы у нас своя письменность, мудрость пришла бы к армянам. Объединила бы их. А пока она -- орел, парящий в небе.

-- Вот ты о чем! Великое и благое дело задумал. Говорят, ты свободно пишешь и читаешь и по-гречески, и по-сирийски?

-- Да будет благословен тот день и час, когда я смогу написать армянское слово армянскими письменами.

-- Великое и благое дело, говорю тебе. Вот моя рука отеческой поддержки в твоих дерзновениях.

ПОДВИГ МАШТОЦА

И дальше рассказывает Корюн: "По приказу царя и с благословения святого Саака Маштоц взял с собой группу отроков, простившись друг с другом священным лобзанием, двинулся в путь в пятом году царствования царя армянского Врамшапуха и прибыл в страну Арама, в два сирийских города, из коих первый назывался Эдессой, а другой Элидой... Одна группа его отроков изучала на месте сирийскую письменность, других Маштоц отправил в город Самосат ознакомиться с греческим письмом".

После долгих исканий, преодолевая трудности, Маштоц "как отец породил новое и чудесное дитя -- письмена армянского языка. И там он, поспешно начертав, дав названия и расставив (письмена по порядку), расположил (их) по силлабам -- слогам".

В Самосате Маштоц "нашел некоего каллиграфа греческой письменности по имени Рапанос, с помощью которого он, окончательно изобразив и приноровив все различия письмен (букв) -- тонкие и жирные, короткие и долгие, отдельные и двойные приставные, -- приступил к переводам..." С двумя учениками он начал перевод библии на армянский язык армянскими письменами.

Корюн не пишет, как называлось место, где Маштоц нашел образец, который лег в основу его армянских письмен, что скрывается под словом т_а_м?

Почти сто лет занимаются ученые этим вопросом, но так и не пришли к его решению. Каждый высказывал свою точку зрения, но другие возражали против нее и так не могли остановиться ни на одном предположении.

Совсем недавно армянский ученый Гурген Севак очень четко и убедительно показал, что буквы армянского алфавита ничего общего не имеют ни с сирийскими, ни с греческими, ни с персидскими письменами и что между ними нет ни малейшего сходства.

Гурген Севак считает, что образец армянского письма надо искать далеко на юге, возможно в Эфиопии. Армянская письменность могла оказаться созданной на ее основе, либо у обеих были какие-то общие корни.

Маштоц жил в то время, когда на северо-востоке Африки существовало могущественное Эфиопское царство со столицей в городе Аксуме. Его власть распространялась также и на побережье Аравийского полуострова у Красного моря.

"У нас есть все основания полагать, -- пишет советский африканист, член-корреспондент Академии наук СССР Д. А. Ольдерогге, -- что Маштоц, близкий к придворным кругам своей страны, человек широкообразованный, имевший много друзей в самых высших слоях церковной иерархии, должен был знать о существовании христианского государства в Эфиопии и видеть документы, написанные по-эфиопски".

Сравнение эфиопских письмен с алфавитом Маштоца на таблице, приведенной в статье Ольдерогге, неопровержимо доказывает их большое сходство. Несомненно, именно в Эфиопии следует искать корни изображения армянских письмен.

Однако системы письма -- эфиопская и армянская -- различны. Эфиопские письмена силлабические (слоговые). Маштоц же создал настоящее алфавитное письмо, в котором каждая буква имеет значение определенного звука.

"Алфавит Маштоца, -- пишет Д. А. Ольдерогге, -- замечателен по двум причинам. Во-первых, этот алфавит поражает точностью фонемного строя армянского языка. По существу, со времени его создания в V веке алфавит этот из 36 первоначальных букв пополнился только двумя новыми знаками, и приходится удивляться, как Месроп Маштоц уловил все оттенки сложного звукового состава своего родного языка".

ВПЕРЕДСМОТРЯЩИЕ

Армянская письменность сыграла огромную роль в истории борьбы армянского народа за свое существование, стала оружием в неслыханном единоборстве, в котором армяне выстояли, спасли себя от духовного порабощения, сохранились как единый народ.