Там, где звенит Енисей

Нелё приподняла голову.

- Ты мою маму видела? - шёпотом спросила она.

Уля не ответила.

- Спит! - удивилась Нелё. - Только легла и уже спит.

У Нелё глаза никак не хотели закрываться. Это потому, что Уля из дома приехала. И Нелё сразу вспомнила всех своих. Что-то мама с отцом сейчас делают? Наверно, сидят у жаркой печки. Мама, может, режет острым ножом сыромятную кожу на узенькие полоски, а отец плетёт из них новый маут*, он давно собирался. А думают, наверно, о ней. И сестрёнки думают и всё спрашивают: когда Нелё приедет?

_______________

* М а у т - длинный ремень с петлей на конце для ловли домашних оленей.

"Скоро. Спите", - отвечает мама.

И, помолчав немного, наверно, говорит отцу:

"Надо, однако, съездить в школу, проведать нашу старшую".

Отец долго молчит, а потом, наверно, говорит:

"Надо, однако".

"Конечно, надо", - думает Нелё. И вспоминает, как хорошо было летом, когда все они жили вместе...

У отца тогда болела нога, и он не ушёл с оленьим стадом далеко к морю, а остался рыбачить вместе с Улиным отцом.

Все они поплыли по Данилкиной речке. Плыли долго-долго, от посёлка уплыли за тридевять земель, а когда выбрали хорошее место, остановились.

Улин отец поставил свой чум на одном берегу реки, а они - на другом. Мама-то и ребята очень хотели жить рядом с Лырмиными. Рядом-то веселее. Но отец сказал: "У меня от шума голова раскалывается". А какой шум от одного чума-то? А до какого-нибудь ещё чума или посёлка иди хоть день, хоть два, хоть три - не дойдёшь. Так они и жили всё лето - друг против друга, через речку.

Выйдет, бывало, мама на край берега и кричит Улиной маме:

- Вэрковна, нет ли у тебя чаю на заварку? У меня куда-то запропастился.

- Есть! - отвечает Мария Вэрковна.

Отсыплет чаю в лопух, положит туда камешек для тяжести, завернёт и бросит через речку. Данилкина речка не широкая, только глубокая.

А то напечёт мама лепёшек и снова кричит:

- Вэрковна, попробуй, каких я лепёшек напекла!

Размахнётся и бросит - одну, другую, третью... Мария Вэрковна только успевает на лету подхватывать.

- Зачем так много? - кричит она.

- Пусть и ребята попробуют.

Потом мамы стоят у реки долго-долго, всё говорят, никак наговориться не могут.

- Слышала, скоро станут детей в школу забирать! - кричит Нелёна мама. - Ты отдашь свою?

- Нет, - отвечает Улина мама, - не отдам. А кто бакарики* будет чинить детям?

_______________

* Б а к а р и к и - специальный вид обуви у жителей Севера.

- Я тоже свою не отдам. Пусть берут малых, бесполезных, а старшую не отдам.

Нелё и Уле тоже скучно поврозь. И они тоже подбегут к речке и кричат:

- Ты что делаешь?

- Ничего. А ты что?

- Я тоже ничего.

- Давай вместе...

- Давай.

- Смотри, какую я парку для куклы сшила! - кричит Уля и размахивает куклиной одёжкой. - Давай меняться на пёстрый платок.

Парка красивая, бисером расшита, даже через речку видно, как она блестит. Кинулась Нелё в чум за платком, а мама говорит:

- Не дам платок, в чём в школу поедешь?

Вот тебе и раз! То грозилась, что не пустит в школу, а то: в чём поедешь?

Случалось им иногда и вместе играть. Это если отец дома и лодка на привязи. Посадит тогда Нелё в неё сестрёнок, сама за вёсла - и на ту сторону. Там, за чумом, среди мха и ярких тундровых цветов лежал большой плоский камень. Откуда он взялся так далеко от берега, никто не знал - ни мама, ни отец. Мария Вэрковна говорила: "Знамо дело, с неба упал". Этот камень был у ребят катером, который приходил за добытой рыбой.

Капитаном всегда был Вовка, Улин братишка. Он крепко топал ногами по камню - это стучал мотор катера, - потом, надув щёки, гудел: "У-у-у-у-ууу!" - и только после этого кричал:

- Э-э-э, на берегу-у! Рыба есть?

- Есть, есть, - отвечали ему.

- Много?

- Много.

И все начинали бегать вокруг камня, суетились, как суетятся всегда взрослые, когда приходит настоящий катер.

- Смотри, капитан, какие язи, лини, щуки!

Все протягивали ему прутики, палочки.

- Недомерки, - сердился Вовка, - подчирки. Зачем ловите таких?

- Нечаянно.

- Поймал нечаянно - пускай в реку, пусть живут.

- Ладно, - соглашались "рыбаки". - А хлеб, чай, сахар, табак у вас есть?

- Есть. Ларёк богатый приехал.

Вовка важно шмыгал носом и раскладывал "товар" - разные камешки, ветки.

- Иван, давай мне десять буханок хлеба, десять плиток чая, пять кило сахару и три платья для бабы.

- А мне сапоги резиновые, - прорывалась без очереди Зойка, младшая сестрёнка Нелё, - длинные, для рыбалки.

- И мне длинные, - требовала Вовкина и Улина сестрёнка Юлька.

Весело шла торговля. Вовка получал деньги (простые бумажки) за "товар", а потом раздавал их назад - платил за рыбу.

...Осенью к ним, на Данилкину речку, прилетел вертолёт. Нелё сидела и чистила большого сига - мама велела, - когда послышался стрекот мотора. Прямо с рыбиной в руках она взбежала на косогор - посмотреть.

Вертолёт! Вот он - ближе, ближе... Сейчас пролетит мимо! А вертолёт вдруг остановился, повис в воздухе. Только крылышки на спине всё крутятся. Потом потихоньку стал спускаться. И сел.

Мама, отец, сестрёнки выбежали из чума. Маленькая - Настя спряталась за маму. А Зойка - за чум и выглядывала оттуда. Только когда вертолёт замолк, все кинулись к нему. Все, кроме Нелё. У неё в руках была эта рыбина, и, раз прилетели гости, надо было поскорее почистить и пожарить её, чтобы угостить.

Из вертолёта по висячей лесенке спустилась Елизавета Прокопьевна председатель поселкового Совета, полная, в расшитой парке и красивом платке, а следом за ней незнакомый тогда Нелё мужчина - сразу видно, что русский, потому что на нём ничего мехового не было: пальто и резиновые сапоги. Это был директор школы Пётр Николаевич - так сказала Елизавета Прокопьевна. И ещё она сказала, что прилетели они за ребятами, чтобы отвезти их в школу.

- Старшую не отдам, - тут же сказала мама, - у неё ума ещё нет. Бери малых.

- Малым надо подрасти, - улыбнулся Пётр Николаевич, поглядев на ребят. - Им ещё рано учиться.

- А старшая мне помощница. Как я без неё обойдусь?

Мама сердилась. Зато отец был рад гостям. Он тут же пригласил их в чум.

- Школа-то хорошо, - соглашался он, - учёный человек - умный человек.

Отец говорил с гостями и по-ненецки и по-русски. Он хоть и не очень хорошо, но знал русский, и ему было приятно показать это.

- Однако, много ли ещё летать-то вам? - спрашивал он.

- Много, - отвечал Пётр Николаевич, - со всей тундры ребят собираем.

Все уселись на оленьих шкурах и продолжали разговор. Нелё торопилась, чистила рыбу и думала: почему отец так мало учил её разговаривать по-русски? Сейчас она бы всё понимала!

Мама то входила в чум, то выходила. Перекидывала какие-то вещи. Нелё успела увидеть пёстрый платок. Вон оно что! Значит, мама собирает её в школу.

На той стороне все Лырмины тоже высыпали на берег. И во все глаза глядели на вертолёт.

- Э-эй, Нелё! - крикнула Мария Вэрковна. - Это зачем к вам прилетели, знаешь?

- Знаю, - ответила Нелё. - Нас с Улей повезут в школу, учиться.

- В школу? - встревожилась Мария Вэрковна.

Тут же подозвала Улю, стала ей что-то говорить, говорить... Уля кивнула и побежала в тундру. Нелё хотела крикнуть: зачем? Но тут мимо неё прошла мама и сказала:

- Умная-то девочка давно бы убежала куда-нибудь и спряталась...

Так вот куда Уля убежала - оказывается, прятаться. "А зачем? В школе-то научат и читать и писать, - подумала Нелё и сразу решила: - Не буду прятаться!"

Скоро гости вышли из чума, сели в лодку и переплыли к Лырминым. Они долго там беседовали, что-то объясняли Улиной маме, потом все пошли искать Улю. Кричали, звали её... Но Уля притаилась где-то в непролазных зарослях тальника - они по берегу далеко тянутся, - так и не вышла.