Один человек и море (Сказки белого ворона - 1)

Однажды ночью было тихо-тихо. Почти все приезжие спали, а те, что сидели на третьих этажах в ресторанах, пробуя всякие деликатесы и поглядывая с прищуром туда, где далеко впереди все огни и строения вдруг кончались, как отрезанные, - те как раз почему-то сейчас не поглядывали, а будто нарочно отвернулись. А поливальная машина еще только ехала вверх, и была даже не очень близко к аэропорту. И никто-никто не увидел, как море как бы вспучилось, и как бы вздохнуло, или прошелестело всеми своими волнами сразу. А потом оно поднялось и ушло из города.

* * *

Совсем никто не видел, и, наверное, не увидит, - не слишком-то часто случается такое. Поэтому придется объяснить, как это выглядело. Это выглядело как тазик. Только очень большой, а где-то в самой середине под этим тазиком прятались маленькие толстенькие ножки. Хоть они и толстенькие были, а все-таки им было тяжело поднять на себе такой здоровенный тазик и потом еще пойти, - и еще стараться, чтобы он не накренился и не полился с краю! - эти ножки поэтому подрагивали от напряжения и слегка подгибались, но шли быстро - очень быстро. И уверяю вас, это было не смешно. Вряд ли даже приезжим захотелось бы смеяться, увидь они это, а жителям города и подавно. Это уж точно.

Я потому так говорю, что один человек все-таки это видел, и ему совсем было не смешно. Нет, не поливальщик - поливальная машина как раз тогда доехала до аэропорта, а оттуда фиг что увидишь.

Один человек, его еще вчера не было в городе. Он пришел только этим вечером и пошел по длинной и красивой улице, где все ларьки уже были закрыты, но тем заманчивей сверкали вывески открытых ресторанов!.. А он даже и не глядел в ту сторону, и не останавливался у распахнутых дверей, из которых по-приятельски и радушно улыбались честные обветренные лица швейцаров. Не останавливался он и тогда, когда на улице его там и сям ловили за локоть хозяйки, достаивающие последние минуты в законной надежде заполучить в постояльцы какого-нибудь заплутавшего пассажира. Честно говоря, не такая уж это была и длинная улица, если хочешь поскорее увидеть море, и только море. И вот, дойдя до конца, так что носки его ботинок уперлись в парапет, этот человек ничего не увидел. Там, где еще днем была соленая, хоть и грязная вода, теперь было сухо. Только у самого горизонта что-то влажно блеснуло в красном свете восходящей луны, блеснуло и пропало - море ушло. Так что можно сказать, что этот человек немного опоздал.

Так он и сказал, а если не сказал, то подумал. Ветер шелестел чем-то за парапетом, и человек влез на парапет, затем спустил ноги и прыгнул - здесь, у берега, было не слишком глубоко. Под ногами у него зашеле-стело тоже. Он нагнулся и поднял это - это оказалась конфетная бумажка, даже в темноте было видно, какая она яркая и красочная, хотя, может, в воде она пролежала не один месяц, - вот какая крепкая бумажка. Человек спрятал ее в карман и, перебравшись через парапет обратно, поднялся немного вверх по красивой улице и сел между двумя киосками (утром тут должен был встать суповой ларек). Он видел, как поливальная машина проехала мимо, поливая улицу, и уносящийся вниз с потоками воды мусор, и видел огни и слышал звуки музыки, долетающие из верхних ресторанов. Город жил так, как будто море было рядом, и никто, кроме человека, сидящего между двумя киосками, не знал еще, что море ушло.

Неизвестно, о чем думал этот человек, просидевший на темной улице в городе, из которого ушло море, всю ночь, - зато известно, что когда рассвет окрасил розовым цветы магнолий, он встал. В руке у него была незажженная сигарета - это последняя, больше у него не осталось сигарет. Он решил, что ему вовсе незачем ее курить сейчас, а что лучше он ее выкурит, когда дойдет до моря. Конечно, было бы интересно остаться и подождать еще немного, чтобы посмотреть, что будут делать жители этого города вместе с приезжими, когда увидят, что море ушло, - но у того человека не было на это времени. Он так долго шел пешком, чтобы увидеть море, что успел немного постареть, пока попал в этот город, и он боялся окончательно состариться прежде чем его догонит море, конечно. Он спрятал сигарету в кармашек своей походной куртки, встал и двинулся опять вниз - туда, где он уже был ночью.

Было теперь совсем светло, и сразу за парапетом начиналась пустыня, и утренний бриз - просто ветерок - гонял по ней взад-вперед бумажки и пакетики, весело шуршащие. Моря не было нигде, но человек помнил, в какой стороне он видел влажный отблеск оранжевой луны. Он перемахнул парапет и двинулся прямо по конфетным бумажкам. Вдруг у него под ногой что-то хрустнуло, и он услышал:

- Осторожней, дурак!..

Человек нагнулся посмотреть и увидел рака-отшельника в своей ракушке, гневно выставившего усы и глаза наружу. В клешнях у отшельника была конфетная бумажка, которую он облизывал, и рядом были сложены еще бумажки, которые он будет потом облизывать, аккуратной стопочкой. Человек засмеялся, хотя ему было грустно, и сказал:

- Сам ты дурак.

И пошел дальше.

Долго ли, коротко он так шагал - но скорей долго, чем коротко, потому что море шло быстро, как это ни затруднительно для такого большого тазика на таких маленьких ножках. Он шел по местам, где почти совсем не было людей - теперь море выбирало для себя такой путь, но иногда люди все-таки были, и тогда человек спрашивал их, не видели ли они море. Люди говорили кто видел, а кто и нет, но те и другие останавливались на своем пути и долго смотрели ему вслед. У человека башмаки совсем сносились, и он шел босиком; хорошо, что у него не было зеркала и он не видел, насколько постарел, - вдруг он испугался бы и остановился? Но вот, в одно чудесное утро, человек увидел чайку и понял, что он у цели. Он последовал за ее полетом и вышел к морю.

Море уже не было похоже на тазик, оно расползлось, как торт из слишком жидкого теста, и ножек совсем не было видно, - оно устало. Но все-таки оно шло, глухо ворча, но теперь уже не составляло труда его догнать, и тот человек ускорил шаг, хотя он тоже очень устал, и у него болели ноги, но теперь это были пустяки. И вот он догнал море и уже был так близко, что мог бы нагнуться и потрогать воду рукой!.. Вместо этого он сделал еще шаг - и ногой наступил на край моря.

Мокрая прохлада обожгла ему стопу, и она сразу же перестала болеть! Человек наступил и второй ногой - и вторая нога тоже перестала болеть!

Вдруг вспенилась большая волна, и захлестнула ему ноги до колен, а в следующую секунду донесся как бы отдаленный раскат грома. А это море почувствовало, что кто-то наступил ему на край, и обернулось посмотреть, - и увидело человека, который стоял по колено в воде и смеялся. Следующая волна хлестнула соленой пеной прямо ему в лицо, и человек зажмурил, а потом разжмурил глаза, но не сдвинулся с места и не перестал смеяться, пока вся вода не стекла у него со всех волос обратно, а тогда он перестал смеяться и лишь улыбался, щурясь мокрыми глазами.

И тут случилось вот что! Случилось настоящее чудо: море остановилось. Конечно, не в человеке было дело, просто море уже давно устало идти, но повода для остановки как будто не было, а вот теперь он появился - и, облегченно распустив свои воды, море сразу же залило человека по грудь, вздохнуло и вдруг как рявкнет:

- Кто ты такой, ты, кто осмелился прищемить мне хвост и воспрепятствовать моему движению все вперед и вперед?..

И человек, стоящий в воде по грудь, засмеялся опять - потому что было очень смешно это обвинение такого большого моря одному маленькому человеку, и ответил:

- Я очень долго шел к тебе, море, потому что очень любил тебя, - так позволь теперь, когда я дошел, постоять в твоей воде!..

- Гм, - сказало море сурово - и залило человека по шею. Но, так как человек не повернулся и не сделал попытки выбраться на берег, хотя из воды теперь торчала только его голова, то море очень рассердилось, и поверхность воды потемнела от гнева, и оно сказало: - Эй, ты! Чем ты докажешь, что ты меня любишь? Те люди в том городе, от которых я ушло, - они тоже все говорили, что любят меня, и ехали и летели ко мне за тысячу километров - но любовь их не принесла мне ничего, кроме многих и многих пудов никому не нужной грязи!