История одного изобретения. Русский парашют

Военный совет решил изготовить, 70 парашютов. Когда их изготовляли, их испытывали, сбрасывая с одного из «Муромцев». Мне пришлось принять участие в комиссии, которая испытывала и принимала парашюты.

Как-то во время очередного испытательного полета на «Муромце» я надел на себя парашютный ранец и обратился к полковнику, председателю приемочной комиссии, который сидел у окна и смотрел вниз на аэродром с высоты тысячи метров.

—  Господин полковник, — крикнул я ему в самое ухо, — а что, если я сам попробую спрыгнуть?

Он быстро обернулся ко мне, и я увидел искаженную ужасом физиономию полковника. Я еле удержался, чтобы не рассмеяться.

—  Что вы, что вы!.. И как вы не хотите понять, что парашют назначается для спасения жизни при катастрофах!? А так — здорово живешь — испытывать свою судьбу и господа бога… да что вы? Не могу я разрешить. И снимите, пожалуйста, парашют.

—  Но позвольте, полковник, при чем тут…

—  И не спорьте, не спорьте. А если вы все-таки будете настаивать, то при полетах мы будем вынуждены обходиться без вас. Как хотите!

Что было делать? Просить я, конечно, перестал, но примириться все-таки с этим не мог и решил спрыгнуть на своем парашюте во время сдачи уже испытанных парашютов на склад при воздухоплавательной школе. Скоро мне удалось это сделать.

Около воздухоплавательной школы был ангар для дирижаблей с раздвижными воротами, а над ними было сооружение вроде балкончика на высоте 30-35 метров.

Вот на этот балкончик я и взобрался однажды с парашютом. Я сложил парашют «тючком» и, размахнувшись, бросил его вверх впереди себя, а сам соскочил.

Эллинг для дирижаблей в Петербургской воздухоплавательной школе. (Снимок автора.)

Теперь, когда я вспоминаю этот необдуманный поступок, мне становится не по себе: ведь на такой небольшой высоте парашют мог не раскрыться, и я бы разбился.

Это был первый прыжок с вышки, только без обруча в парашюте.

Командование все-таки должно было ввести русские ранцевые парашюты в тяжелую авиацию в самом начале империалистической войны. Другое дело, что из этого вышло.

Ранцевый парашют «РК-1» образца 1914 года.

Летные кадры «Муромцев» получили парашюты «РК-1», но никто и не позаботился ознакомить летчиков с устройством парашюта, научить пользоваться им. Поэтому летчики не пользовались парашютом и даже просто боялись употреблять его. В бою они предпочитали лучше падать с подбитым самолетом, чем прыгнуть с парашютом. Если экипаж «Муромцев» не хотел признавать парашютов, решили мудрые генералы, надо передать парашюты в воздухоплавательные наблюдательные отряды, где неприятель стал уничтожать наши змейковые аэростаты своей артиллерией и самолетами.

ГЛАВА XI

Парашют «РК-1» на фронте. Спасение наблюдателей. Первый русский парашютист. «Парашют — вещь вредная»

Когда я был призван в армию, то на фронте мне самому пришлось увидеть свои парашюты.

На фронте я заведывал авторемонтными мастерскими. Однажды я заехал в один воздухоплавательный отряд, чтобы осмотреть его автомобили. Мне рассказали, что за день до моего приезда   австрийский   летчик хотел поджечь   наблюдательный аэростат. Он стрелял в него из пистолета  зажигательной ракетой, но австрийца отогнали пулеметным огнем.

—  А как у вас насчет парашютов? — спросил я.

—  Парашюты-то есть, — отвечал командир отряда, — заграничные какие-то… А что с ними делать, как обращаться с ними, мы не знаем: никто нам не сообщил об этом, а мы сами, признаться, боимся пробовать… Ну их!..

—  А можно посмотреть ваши парашюты? — спросил я.

—  Пожалуйста.

Парашюты сейчас же принесли из обоза, где они лежали. Это были мои «РК-1». Но в каком виде! Избитые, изломанные. Конечно, действовать они не могли: пружинная полка не могла бы выбросить купола, так как стенки ранца были совершенно смяты.

—  Вы пробовали открыть крышку ранца? — спросил я.

—  Нет.

—  А что же вам сообщили в письме, при котором прислали парашюты?

—  Сообщили только их цену, чтобы записать на приход.

Я открыл крышку одного ранца. Конечно, парашют не выскочил. Но поверх парашюта лежала печатная инструкция, которая объясняла, как надо пользоваться ранцем-парашютом системы Котельникова.

—  Так это вовсе не заграничный?! — раздался общий возглас.

—  Да, — сказал я, — это парашют моей системы. Только в таком виде его употреблять нельзя, и для корзины аэростата я вообще не предназначал своего парашюта.

И я посоветовал просто подвешивать парашют к снастям аэростата, вынув его из ранца.

Только этим и ограничилась царская забота о людях: раздать-то парашюты роздали, но даже не предупредили, что в ранцах под крышкой положена инструкция, объясняющая, как надо пользоваться парашютом.

Мои парашюты принимали за иностранные не случайно. Правители дореволюционной России считали все заграничное совершенством, а все свое — русское, отечественное — не заслуживающим никакого внимания. Русские крупнейшие изобретения хоронили в России, но, попав за границу, они возвращались к нам, как изобретения иностранные.

Стоит вспомнить лампочку Лодыгина. Царская Россия не интересовалась работами русских ученых и изобретателей: Попова, Яблочкина, Кибальчича, Циолковского, Мичурина и многих других. Легкий ранец-парашют впервые появился в нашей стране, его следовало разрабатывать, совершенствовать. Но разве царские чиновники могли заботиться о судьбе изобретения? Нет. Они нашли более выгодным заказать парашюты для армии французской фирме «Жюкмесс». Парашют Жюкмесса — это специально воздухоплавательный и автоматический парашют. Его купол сделан из легкой, ничем не пропитанной ткани, а человек подвешивается к парашюту в «одной точке». Сложенный парашют уложен в брезентовое ведро конической формы. Его подвешивают на борту корзины. Прыгать с этим парашютом в случае опасности следует только с одного определенного борта корзины, иначе веревка, идущая от парашюта к подвесной системе, зацепится за ванты, на которых висит корзина аэростата. Выпрыгнув из корзины, человек своею тяжестью сдергивает с ведра нижнюю крышку, за которой вытягивается купол парашюта. Но если корзина будет падать вместе с выбросившимся из нее человеком парашют не раскроется.

Парашют Жюкмесса. Он висит сбоку на борту корзины (х).

На фронте мне приходилось часто осматривать автомобили и в авиационных отрядах.

В одном из них я познакомился с начальником мотоциклетной команды, которая несла службу связи при штабе одного армейского корпуса, капитаном Ивановым. Он приехал повидаться со своим братом, летчиком авиационного отряда.

Когда мы заговорили о парашютах, то мотоциклист Иванов сказал:

—  А знаете, мне давно хочется попробовать спуститься на парашюте с большой высоты.

В отряде оказался парашют. Мы его тщательно осмотрели, переуложили как следует и стали обсуждать, как лучше выполнить этот прыжок. Мы условились, что на высоте 2500 метров Иванов-летчик опустит хвост самолета, а в это время Иванов-мотоциклист привстанет и раскроет парашют.

Как решили, так и сделали. Опыт прошел удачно: раскрывшись, парашют вытащил Иванова из самолета, он, сильно качнувшись раза два, пошел книзу и спустился недалеко от нас на полянке.

—  Ну что? Как? — забросали его вопросами.

—  Когда я встал и дернул за ремень, — меня вдруг сильно рвануло, и я почти потерял сознание… Потом, придя в себя, я заметил, что надо мной красивый полосатый купол, а сам я крепко держусь руками за лямки парашюта. Осторожно отпускаю одну руку, смотрю вверх — ничего, держит. Пробую отпустить другую — тоже ничего. Тут я взглянул вниз — у меня закружилась голова, и я снова ухватился за лямки. Но скоро я освоился, и у меня даже явилось желание закурить, что  я и сделал…